повторил тупым подельникам: они должны быстро добраться до новосибирского аэропорта, лететь ближайшим рейсом, передать пакет и позвонить по такому-то телефону, получить деньги. Ждать его надлежало на квартире Медведя, Тренер будет туда звонить.
Бандиты не могли запомнить всех номеров телефонов, записывали их под ругань Тренера. А у Петрова никогда не было записной книжки, он легко держал в памяти сотни телефонных номеров. И уж эти точно не забудет.
Он вернулся на прежнее место, облегченно перевел дух, услышав шум мотора отъезжающего «газика». Один бандит — не трое головорезов.
Пришел Тренер. К нему вернулось привычное зубоскальство.
— Пора-пора-порадуемся на своем веку, — пропел он. — Пора, дружок, нам тоже двигаться, а лимузин забыли прислать. Сможешь проковылять километра три?
— Смогу, только нужны костыли. Выруби в лесу подходящие ветки.
В следующие два часа происходящее напоминало пародию на кружок «Умелые руки». Петров и Тренер, бандит и заложник, выстругивали самодельные костыли. Ветки оказались негодными — они гнулись, не выдерживая веса Петрова. В итоге отбили две доски от стола, отрезали их по размеру — до подмышек, — в центре сделали дырки, куда можно просунуть кисти рук, а концы досок, упиравшиеся в землю, слегка заострили.
Петров орудовал финкой. Тренер — маленьким топориком. Они мирно переговаривались, обсуждая поделки и советуясь. Тренер толково предложил на края дырок прибить тряпки, чтобы не набить мозоли на руках.
Они оказались ровесниками. Теоретически могли в детском саду рядом сидеть на горшках или ходить в одну школу, ухлестывать за одной девчонкой и мечтать о фирменных американских джинсах. Но жизнь развела их по полюсам — одного в банду, другого в бизнес.
«Нет, не жизнь нас развела, — думал Петров, — а мы сами сделали выбор. И мы похожи только в одном — недрогнувшей рукой перережем друг другу глотки».
Словно подтверждая его мысли, Тренер заговорил о своих условиях. Не на месяц, а на полгода Петров должен исчезнуть, ни одна душа не должна о нем знать. Залогом будет жизнь его родных — Тренер помахал перед носом Петрова вытащенной из бумажника фотографией Зины и близнецов.
— Если тобой только запахнет, — пообещал Тренер, — детки превратятся в конфеточки для червей.
Петрову ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
— Как ты собираешься передать мне деньги? — спросил Тренер. — Я предпочитаю налом.
— Не глупи. Если я затребую в здешнем банке сумму, которая равняется годовому бюджету области, через пять минут мы будем в милиции.
Возможно, это был бы лучший вариант. Но Петров не имел понятия, где находится, и большого доверия к правоохранительным органам российской глубинки не испытывал. Кроме того, Сашок и Медведь оставались на свободе. Их заказчики вполне могли поступить как бандиты — расправиться с семьей.
Петров предложил выписать Тренеру платежное поручение и доверенность, заверить у нотариуса.
Вопрос заключался в том, давать ли одно поручение на всю сумму? Один перевод почти на полмиллиона долларов неизбежно вызовет интерес к Тренеру, и как сложится судьба бандита, еще неизвестно. Выгодно ли это Петрову? Да. Но рисковать жизнью детей он не имеет права.
— У тебя паспорт в порядке? — решился Петров.
— Чистый, — заверил Тренер.
Петров взял чековую книжку и стал выписывать платежные поручения, попутно объясняя Тренеру, как их реализовать, и блефуя уверениями в том, что без нотариальной доверенности они недействительны. Петров хотел засветиться у юриста, узнать паспортные данные Тренера — на будущее. Купив свою жизнь, он не собирался ничего дарить проходимцам. Закончив с бумагами, Петров спросил Тренера:
— Слушай, а среди вас, братков, случается, что у мужика вдруг наступает кризис среднего возраста?
— Как это? — не понял бандит.
— Когда все у тебя есть, все ты можешь, а ничего не хочешь. Бросаешь к едрёной фене сытую жизнь и пускаешься в бега.
— Вроде как крыша едет, а сам нормальный? Бывает. Федя Мокрый глюкнулся, монахом заделался, на Валааме в ските сидит. А у него шмара была! Такая баба! Отсохнуть!
Собирая вещи, Тренер насвистывал песенки из кинофильмов. Его распирало от азарта и предвкушения богатства.
А Петров вспоминал Зину. Ему мучительно хотелось оказаться в эту минуту рядом с ней, в их спальне, на кровати королевских размеров. Зинка дурачится, притащила дамский роман в яркой обложке: «Сейчас мы с тобой будем делать по тексту. Так, вот этот абзац. «Он страстно поглаживал ее тело, опускаясь все ниже». — «Ниже тела?» — уточняет Петров. «Не придирайся! Твое дело поглаживать, пока огненная волна не захватит меня целиком. Ну что ты хохочешь?»
Зина, конечно, удивится, обнаружив пустой счет. Но она поймет, что без крайней нужды он не забрал бы деньги. Петров не волновался о финансовом благополучии семьи: он подробно объяснил жене, как получить деньги за границей, оставил генеральную доверенность на ее имя. Зина могла продать новый джип или даже загородный дом — и безбедно вести хозяйство. Если бы она знала, в какую передрягу попал Петров, то, ни секунды не сомневаясь, отдала бы все их капиталы. А Петров купил свою жизнь за копейки. Что и говорить, выгодная сделка.
Они шли по проселочной дороге. Тренер волок чемодан Петрова — не для хозяина, конечно, старался. Завалившись на здоровый бок, опираясь на неудобные костыли, Петров волок ногу по земле.
Каждая кочка и рытвина отзывались взрывом боли.
Потом взрывы слились в одно бесконечное непереносимое страдание.
Петров заставлял себя вспомнить о подвиге летчика Мересьева, который с ранеными ногами ползком добирался до своих. «Шишку съел — пополз, шишку съел — пополз», — задавал себе ритм Петров.
Затем он стал думать о китайских девушках. В прошлые века им, пятилетним, широкими мокрыми бинтами перевязывали ноги: вокруг пятки, через подъем и под стопой, подогнув четыре пальца и оставив большой свободным. Высохнув, повязки сжимались, боль была ужасной. Повязки снимали только раз в неделю, чтобы помыть ноги, и тут же накладывали новые. Проходили месяцы, годы, пятка приближалась к большому пальцу, подъем выгибался дугой. Четыре пальца отмирали, их удаляли. Девочки только к двенадцати годам могли, косолапя, ходить, а боль проходила лишь в старости. Женщины шли на чудовищные страдания ради извращенного представления о красоте, ради маленькой уродливой стопы. За каждую пару перевязанных ног они платили озерами слез.
Маленькие китайские девочки терпели во имя красоты, а он, Петров, не вытерпит ради жизни?
Спустя некоторое время он уже не думал ни о герое-летчике, ни о китаянках — боль отключила сознание. Очередной раз споткнулся, упал и понял, что никакие силы не заставят его вновь подняться.
Только если отрежут чертову ногу.
Тренер дал Петрову отдохнуть, потом, матерясь и кряхтя, взвалил его на спину. Чемодан Тренер не бросил — так и брел почти километр до грунтовой дороги, где собирался поймать попутку.
Попуткой оказался старенький мотоцикл с коляской. Последними мыслями Петрова было: «Запомнить номер мотоцикла». Зачем это нужно, он уже не соображал: заталкивая его в коляску, Тренер с силой согнул больное колено, и Петров отключился.
Они ехали по ухабистой дороге. Тренер придерживал Петрова, который болтался ватной куклой. Чемодан привязали к багажнику за вторым сиденьем.
— Что случилось-то? — перекрикивая шум мотора и слегка повернув голову, спросил мотоциклист.
— На рыбалке были, — так же громко ответил Тренер. — На друга дерево упало, ушибло ногу.
