Перекресов уже ходил взад-вперед у подъезда райисполкома, затененного черными кустами еще не олиствившейся акации.
Невысокий, плотный, седоватый, с чуть заметной хитрецой во взоре, он ничем не напоминал вечно хмурого Виктора Ивановича. И все-таки, когда Перекресов протянул руку Сергею Варфоломеевичу, в глазах у председателя мелькнула искорка испуга, что ли.
— Вы, должно быть, отдыхали? — любезно спросил Перекресов. — А я вас потревожил...
— Ну, какой уж теперь отдых! — уклончиво ответил председатель. — Все силы, можно сказать, кладем на весенний сев. И ночи приходится прихватывать. — И тут же подумал сконфуженно и оторопело: «Врать бы не надо насчет ночей. Глупо получается».
— Я хотел вас просить поехать со мной в Желтые Ручьи, — сказал Перекресов.
— В Желтые Ручьи? — удивился Сергей Варфоломеевич. — Ну что ж. Пожалуйста. Только, — он оглядел площадь, — только, я думаю, ваша машина туда не пройдет...
— А у меня нет никакой машины, — развел руками Перекресов. — Я поездом приехал.
— Поездом? — опять удивился Сергей Варфоломеевич и обеспокоился: — Так вы, стало быть, и не завтракали?
— Нет, я позавтракал, — улыбнулся Перекресов. — В чайной у вас тут позавтракал...
— В чайной? — будто ужаснулся Сергей Варфоломеевич. — Так там же грязюка. Какой же там может быть завтрак? — И сразу пожалел, что произнес эти слова, потому что Перекресов прихмурился.
— Ах, вот как! Значит, вы знаете, что в чайной грязно? А я-то думал, что местная Советская власть еще не дошла до этой чайной...
— Не дошла, это точно — не дошла, — поспешно согласился председатель, привыкший без промедления признавать свои ошибки и уверенный, что тех легче судят, кто быстрее свои ошибки признает. — Но я вас заверяю со всей партийной ответственностью...
— Вы лучше своих избирателей заверьте, — посоветовал Перекресов и спросил: — Так как же мы с вами поедем в Желтые Ручьи?
— Вот уж и не знаю, — смешался Сергей Варфоломеевич. — Прямо не знаю. Сами-то мы больше на лошадях: там машины постоянно застревают. Ведь дороги у нас просто наказание. Вот за что нас надо бить — это за дороги...
— Ну, уж сразу бить! — опять как бы смягчился Перекресов.
И Сергей Варфоломеевич, было приунывший, воспрянул:
— Может, мы зайдем в райком, к товарищу Никитину?
Это показалось ему спасительным шагом. В райкоме Никитин сразу придумает, как быть. И внимание Перекресова в райкоме переключится с Сергея Варфоломеевича на Никитина. Будет легче. Но Перекресов сказал, что он уже был в райкоме. Никитин, говорят, еще вчера уехал по колхозам.
— Да ведь верно, — вспомнил председатель. — Верно, Никитин уехал. Он у нас золотой человек, все время на колесах, все время...
— А вы? — спросил секретарь обкома. — Вы сами давно были в Желтых Ручьях?
— Не так чтобы давно. Сравнительно недавно, — не очень твердо ответил Сергей Варфоломеевич и опять обреченно подумал: «Врать бы не надо. Это всегда хуже, когда врешь».
Сергей Варфоломеевич хотел предложить поехать в «Авангард», или в «Искру коммунизма», или лучше, пожалуй, в «Пламя революции». Но ведь как предложишь? Секретарь обкома подумает, что председатель хочет что-то скрыть. В Желтые Ручьи — так в Желтые Ручьи. Что же делать?
— Позвольте, я только кого-нибудь приглашу с собой из наших специалистов, — сказал Сергей Варфоломеевич. — Допустим, можно взять нашего агронома. Будет неплохо...
— Нет, нет! — запротестовал Перекресов. — Вот этого не надо. Не надо отрывать людей. Мы с вами все-таки не на свадьбу едем...
«Наверно, он и про свадьбу у Терентьева узнал, — быстро и потерянно подумал Сергей Варфоломеевич. — И вот всегда так: в кои веки попадешь на свадьбу, а уж разговоры пошли. Можно подумать, что мы только и делаем, что ходим на свадьбы».
— Позвольте, я тогда распоряжусь, чтобы подали лошадь.
Перекресов продолжал ходить взад-вперед у подъезда райисполкома. Он начал уже проявлять нетерпение, когда к подъезду подкатила пролетка, запряженная сытым буланым жеребцом.
На козлах сидел благообразный старик с белой бородой.
А Сергея Варфоломеевича все еще не было. Наконец он появился в сопровождении худощавого мужчины в очках и в брезентовом дождевике.
— Ты слезай, Аким Семеныч, — сказал он кучеру. — Отдыхай. Вместо тебя вот Григорий Назарыч сядет. Это будет вернее...
Перекресова удивила внезапная смена кучера. Но председатель объяснил, кивнув на белобородого старика:
— Дорога там, я же говорю, тяжелая. А он, видите, какой древний. Куда там ему! Пусть отдохнет...
Поехали. Перекресов сидел рядом с Сергеем Варфоломеевичем и, глядя на темные поля, где солнце еще не растопило последние пестрые островки слежавшегося снега, спрашивал о семенах — проверялись ли они на всхожесть, каковы результаты; интересовался тракторами и сеялками, выяснял, весь ли инвентарь отремонтирован. Почти на все вопросы председатель отвечал уверенно. Только когда зашел разговор о Желтых Ручьях, он стал заглядывать все чаще в записную книжку. Но и в записной книжке не все, видно, было записано о том, что касается Желтых Ручьев. Председатель затруднился ответить, в каких дозах там вносился суперфосфат.
На этот вопрос вдруг ответил кучер, повернувшись на козлах. И затем, так повернувшись, сидел почти всю дорогу, отвечая и на другие вопросы Перекресова, когда чуть затруднялся Сергей Варфоломеевич. Кучер свободно говорил и о надоях, и о настригах шерсти, и о необходимости ознакомить трактористов со способами квадратно-гнездового сева и называл на память цифры прошлогоднего урожая в этих местах.
Осведомленность кучера не только удивляла Перекресова, но и временами, должно быть, раздражала Сергея Варфоломеевича.
— Ты гляди, Григорий Назарыч, как бы у тебя жеребец не уснул, — кивнул на лошадь председатель. — Подстегни его, не жалей. А то мы с философией-то не скоро доедем.
Дорога в самом деле оказалась очень плохой, раскисшей — выбоины, бугры, глубокие лужи. Пролетку все время качало из стороны в сторону, и седоков забрызгивало липкой шоколадной жижей.
Сергей Варфоломеевич на каждом ухабе болезненно морщился, вздыхал и виновато взглядывал на Перекресова: вот, мол, в какую поездочку я вас втравил, или, вернее, вы меня втравили, уж не знаю теперь, кого винить.
Перекресов, однако, сидел невозмутимый. Только один раз он засмеялся.
— Поделом, видно, забрызгивает нас жижей, поделом! Давно бы надо было проехаться по этим местам!
— А я так считаю, — засмеялся и кучер, — что дела наши скоро повсеместно исправятся. Вот именно — повсеместно.
— Почему вы так считаете?
— Потому, — хитро прищурился кучер, — что раньше областные товарищи дальше «Авангарда» не ездили. Виктор Иваныч — я против него ничего не имею — в последний раз только до «Пламя революции»
