прикинувшись жутко увлеченным делами, и все то время, пока Поттер шел к замку, приветливо обнимался и шутил с Макгонагалл, я старательно смотрел мимо, сделав вид, будто не замечаю ни Поттера, ни дружную чету Уизли. Потом я заприметил заместителя министра магии и поспешил к нему, радуясь, что получил вполне официальную причину отойти от национального героя.
Зато после того, как Поттер вместе со свитой прошел внутрь замка, я смог расслабиться и перевести дух - самое страшное оказалось позади, и теперь можно было с улыбкой встречать остальных приглашенных, не гадая, появится или нет из следующей кареты или дилижанса знакомая долговязая фигура. По крайней мере, я предпочитал утешаться этой мыслью - думать о том, как теперь прожить два с лишним дня в одном замке с Гарри Поттером, сохраняя хладнокровие и трезвый ум, мне сейчас не очень хотелось. Поразмыслю об этом потом, когда останусь в одиночестве и смогу перевести дух перед торжеством. К счастью, там уже можно будет просто немного выпить и отдаться веселью, ну и, конечно же, мимоходом дать несколько интервью. Открывать Турнир положено, разумеется, директору Хогвартса, от меня же потребуется лишь приветственно махнуть рукой и улыбнуться фотографам, а к середине ночи я и вовсе планировал сменить личину - Октавию Красту тоже пришло приглашение. Несмотря на то, что открываться в качестве художника я перед миром не собирался, немного рекламы Красту все же не помешает - деньги и слава никогда не бывают лишними. Если на службе у Волдеморта я чему и научился, так это тому, что совсем отбрасывать свои планы нельзя. Никогда не знаешь, где могут пригодиться старые наработки.
- Мистер Малфой, - сказала Макгонагалл, стоило мне вернуться на свой пост, поздоровавшись с заместителем министра. - Надеюсь, сегодняшний вечер обойдется без стычек с мистером Поттером?
- Не понимаю, о чем вы, - пожал я плечами. Надо же, старая кошка все еще на удивление проницательна. Остается только надеяться, что среди гостей такими талантами обладают немногие.
- А мне кажется, мы друг друга прекрасно поняли, - хмыкнула госпожа директор. - Сколько еще осталось?
- Двадцать человек, не считая студентов из Шамрбатона и Дурмстранга, но они появятся к самому началу церемонии, со всей помпезностью, на которую только способны, - я скривился, вспоминая предыдущий турнир и тот спектакль, что разыграли обе школы. - Вернее, девятнадцать. Мистер Краст приедет только к середине вечера.
- Вы что же, общаетесь с ним? - неподдельно изумилась Макгонагалл.
- Нас связывают деловые отношения, и я, разумеется, не мог не спросить его о Турнире.
- Можете передать мистеру Октавию Красту мое искреннее восхищение его картинами, - серьезно сказала Макгонагалл, и я едва сдержал довольную улыбку, явно бы вызвавшую у директора вопросы. - Ему удалось показать другую сторону изнутри, во всей ее неприглядности.
- Жаль, что никто не возьмет на себя смелость показать во всей неприглядности победителей, - хмыкнул я, не без содрогания вспоминая допросы в аврорате. Макгонагалл тут же сдвинула брови, нахмурилась, и уже, наверное, собиралась разразиться возмущенной тирадой, но я поспешно добавил: - Ничего личного, госпожа директор. Но вам, вероятно, известно выражение, что у каждой монеты две стороны?
- На вашем месте, мистер Малфой, я бы радовалась, что в решающий час вы, вместе с вашей семьей, оказались на нужной стороне монеты.
- Не совсем, профессор. Если желаете знать мое мнение, я оказался на ребре.
- Никогда бы не подумала, что вы настолько поднатореете в риторике, - покачала головой Макгонагалл, то ли с осуждением, то ли с сочувствием.
- Предпочту считать это комплиментом, если вы не против, - отозвался я и углубился в просмотр списка гостей, давая понять, что разговор закончен.
* * *
Торжество разыгрывалось, как по нотам. Ровно к восьми часам вечера появились студенты из Дурмстранга и Шармбатона. Макгонагалл выдала длинную прочувственную речь о традициях, победе над Волдемортом, сложностях, с которыми пришлось столкнуться в войне, несколько минут распиналась о том, как важна в наше смутное время сплоченность, потом вызвала Поттера, заставив и золотого мальчика произнести несколько важных слов, и даже похвалила меня за неоценимую материальную помощь, которую я оказал школе.
В Большой зал был внесен Кубок, памятный мне еще с прошлого турнира, и Макгонагалл во всеуслышание зачитала новые коррективы в правилах - к состязанию в этом году допускались все студенты шестого и седьмого курсов, сдавшие С. О. В. выше среднего уровня. У Шармбатона и Дурмстранга была своя система оценок, но и их удалось более-менее подогнать под британские стандарты, хоть для этого и пришлось, по словам Макгонагалл и министра, спорить с главами школ до хрипоты.
Студенческий хор исполнил гимн Хогвартса, следом за ним спели свои гимны шармбатонцы и дурмстранговцы, директора, как и Макгонагалл, тоже произнесли по целой речи, каждая школа отыграла по представлению-визитке, а затем все были приглашены на улицу, в огромный крытый павильон, где уже были расставлены накрытые столы к праздничному ужину. Все утопало в цветах, между колонн были развешены флаги школ-участниц, а на сцене, к которой примыкал пока еще пустующий танцпол, играли лирическую балладу «Видуньи» - не мудрствуя лукаво, я воспользовался идеями Дамблдора, три года назад воплотившимися на святочном балу, и уверен был в том, что не прогадал. Помимо «Видуний» и накрытых столов, повсюду были расставлены палатки, в которых каждый желающий мог сразиться в волшебные шахматы, плюй-камни, поучаствовать в магической лотерее или шуточной дуэли на игрушечных волшебных палочках, заказать свой карикатурный портрет или купить сувениры с символикой Турнира.
Уже через час, насытившись, студенты и преподаватели потянулись танцевать, кто-то направился к палаткам, Видуньи, почувствовав общее настроение, заиграли веселую, полную жизни песню, я же удовлетворенно выдохнул и позволил себе откинуться на спинку стула, радуясь, что мои усилия оказались не напрасны. Если не случится какого-нибудь катаклизма, об этом завтра будут писать все газеты.
Теперь можно было похвалить себя за упорные труды, стоившие мне огромного количества нервов, терпения и денег, и отдаться на милость журналистам, непременно желающим узнать, почему же я вдруг решил выступить в качестве спонсора такого крупного события. Надеюсь, я показался достаточно искренним и убедительным, чтобы малолетние романтичные девушки всерьез поверили, будто этим жестом я стараюсь искупить свою вину перед семьями, пострадавшими от террора Волдеморта.
Зная, что где-то совсем рядом бродит Гарри Поттер, я готов был общаться с корреспондентами хоть до самого утра, только бы оказаться чем-нибудь занятым, чтобы не представлять, как хорошо было бы затащить национального героя в темный угол, и… О том, что дальше, я старался не думать, иначе в лицо сразу же бросалась кровь. Да, никогда бы раньше я не смог себе представить, что буду так беситься из-за разрыва отношений с совсем чужим мне, в сущности, человеком, что буду хотеть кого-то так отчаянно и сильно, до пресловутого шума в ушах и бешеного стука сердца, неизменно учащающего ритм, стоило лишь заметить среди гостей знакомую взъерошенную макушку.
Алкоголь не помогал - наоборот, немного выпив, я понял, что еще чуть-чуть, и я совсем перестану себя контролировать. Это было недопустимо - еще не хватало начать пялиться на Гарри Поттера при таком скоплении народа.
Время, как назло, тянулось слишком медленно. На танцы у меня настроения не было, из моих сокурсников никому приглашения не отправляли, а общаться с теми самыми победителями, которые до сих пор относились ко мне с презрением, даже не пытаясь его скрыть, желания не возникало. Едва дождавшись, пока пробьет половина двенадцатого, я пожаловался Макгонагалл на плохое самочувствие и отправился в замок якобы для того, чтобы отдохнуть и поспать. Миссию я свою выполнил, турнир открыл, в газеты попал, а больше от меня сейчас ничего не требовалось.
Несмотря на то, что мне казалось, будто я мало пил, в голове шумело, и, наверное, именно поэтому я не успел среагировать, когда кто-то резко схватил меня за запястье, сжав его едва ли не до боли, и втянул в закоулок за статуей Бесноватого Хельдрика.
Темно было, хоть глаз выколи, но эти руки, этот запах и нетерпеливые, жадные губы я узнал бы, даже потеряв зрение - сложно не узнать того, кто снится тебе каждую ночь. Поттер не разменивался на нежности, он вжал меня в стену, буквально впечатывая своим телом в холодный шероховатый камень, целуя, словно в последний раз, будто прощаясь перед тем, как пойти на смерть. От героя пахло табаком и ромом, и почему-то полынью, а его руки и губы, казалось, были везде, целуя, лаская, с такой жадностью, с
