вечного школьного врага, что даже не обратила внимания, что Блэк назвал ее «мисс всезнайкой» - прозвищем, на которое она жутко обижалась в Хогвартсе.
- Именно. Драко Малфой собственной персоной, во всей своей змееподобной слизеринской красе. Он наблюдал за моей тренировкой с трибун.
- Он не мог узнать, - убежденно сказала девушка. - Абсолютно не мог. Во-первых, я ни с кем не разговаривала из знакомых с тех пор, как мы с тобой встретились. Во-вторых, если он тебя видел, то все равно не мог догадаться - это просто невозможно, ты сейчас совершенно другой. Если бы я тебя не ждала в тот день и если бы ты сам мне не подсказал, что это действительно ты, то я бы никогда не догадалась. А в- третьих, даже если бы он заинтересовался, с кем я провожу время, его бы постигло разочарование - грязнокровка и маггл. Это ниже малфоевского достоинства.
- В этом есть свой резон, - задумчиво проговорил Дэниел, меряя шагами кабинет. - Но ты сама прекрасно знаешь, что от Малфоя можно ждать только неприятностей. Он не появляется просто так, без причины. А тем более у магглов. И мне это совершенно не нравится.
- Дэн, пожалуйста, поверь мне, что это случилось не по моей вине. Ну как мне доказать тебе? - Гермиона сжала виски ладонями, не обращая внимания на льющиеся из глаз слезы.
Видимо, ей в голову пришла какая-то идея, поэтому девушка вскочила с кресла и подбежала к Блэку, хватая его за руку.
- Хочешь, я принесу Сыворотку Правды? Ты ведь знаешь, что под ее воздействием человек не может лгать. Я отвечу тебе на все вопросы и докажу, что я невиновна.
- Я тебе верю, Миона, - уже более спокойно ответил Дэниел. - Я верю, что ты никому не говорила. Но боюсь, что этот хорек все-таки меня узнал. У него был такой странный взгляд…
- Может, ты ему понравился? - хихикнула Гермиона.
Блэк резко остановился, словно налетел на стену.
- Я? Понравился Малфою? Ты в своем уме? - возмутился он. - Тем более, он меня всю свою сознательную жизнь люто ненавидел. Я всегда удивлялся, как можно ненавидеть до такой степени? Иногда мне казалось, что я Волдеморта любил больше, чем Малфой меня.
- Да, было бы забавно, если бы оказалось, что все эти годы он цеплялся к тебе не потому, что ненавидел, а потому что таким образом маскировал любовь, - прыснула Гермиона, видимо, представив себе такой вариант развития событий.
- Очень мило, - прищурился Дэниел. - Под маской отвращения скрывалась страсть. А чтобы никто не догадался, кто вызывал в Серебряном принце такие эмоции, он срывался на Золотом мальчике.
- Ты же не хочешь сказать…
- Любовь потомственного чистокровного мага к грязнокровке, извини, Миона, в то время никто бы не понял. А уж как бы отреагировал Люциус, ты сама представляешь. Но Драко хотелось быть поближе к объекту своего желания, поэтому он и устраивал все эти стычки. А так как ты, моя дорогая, всюду появлялась в сопровождении двух верных рыцарей, Малфою пришлось «воевать» со всей троицей.
- Ну да, а сейчас увидел меня с тобой, приревновал и решил узнать о тебе поподробнее. Что ни говори, ты опасный конкурент. Тебя просто невозможно не заметить.
Дэниел смотрел на подругу с таким видом, будто она в деталях описывала выросшие у него рога или крылья.
- Ты меня успокоила, - наконец выговорил он, после чего демонстративно закатил глаза и продолжил язвительным тоном, слегка растягивая слова, будто подражая малфоевской манере: - Теперь я понял: именно Драко и его вечной тяги к соперничеству мне не хватало для полного счастья. Без него моя жизнь была пуста и никчемна.
- Почему ты так боишься? - тихо спросила Гермиона. - Ведь теперь все позади. Волдеморта больше нет.
Дэниел дернулся, будто его ударили. Опустившись в кресло, он облокотился на стол и закрыл лицо ладонями. Гермиона молча смотрела на него. Она старалась даже тише дышать, чтобы не тревожить друга. Девушка прекрасно понимала, что ступила на зыбкую почву, пытаясь перейти ту черту, которой он отгородил себя от всего остального мира, черту, за которую он пока не пропускал и ее. Но она искренне любила его и готова была поддержать абсолютно во всем. Он поделился с ней своими радостями: показал гонки и книжный магазин, чье название несло в себе частичку души прежнего Гарри. Но радость - это только половина. Без второй, обратной стороны души человека - печали - жизнь теряет смысл, теряет все свои краски, превращаясь в тягучее существование - от вечера до вечера, от субботы до субботы, от весны до весны… И Гермиона готова была разделить боль друга, чтобы он не держал в себе этот яд, минута за минутой отравляющий его кровь, застывающий в жилах и превращающий живого человека в мраморную статую.
- Гарри Поттера тоже больше нет, - тихо проговорил Дэниел. - Пророчество оказалось неверным. Никто не мог выжить в той схватке. Если погиб один, должен был погибнуть и другой. Та неразрывная связь, которая с каждым днем становилась все сильнее и сильнее, неизбежно должна была привести к единственно возможному исходу - смерти. Так все и случилось.
- Я понимаю, что тебе тяжело, - сдавленно сказала Гермиона. - Но поверь, никому не было легко. И мне в том числе.
- Да, тебе было тяжело, всем было трудно, - безжизненно отозвался Дэниел. - Но из-за тебя никто не умирал. Ты понятия не имеешь, каково это - идти, оглядываясь по сторонам в страхе увидеть изувеченное тело дорогого тебе человека, чувствовать, что все, кого ты любил, умерли. Умерли из-за тебя, пытаясь защитить тебя, отдавая свою жизнь только для того, чтобы хоть ненадолго продлить твою. Сначала погибли родители, причем за их убийство пришлось расплачиваться ни в чем неповинному Сириусу, которого на двенадцать лет упрятали в Азкабан. Потом Седрик, а он всего лишь хотел выиграть школьный турнир, он был так далек от войны, от Волдеморта и Пожирателей Смерти. Сириус и Люпин… Их погубила любовь ко мне, как и моих родителей. Они точно также пытались заслонить меня собой. И теперь все они мертвы. Ты не знаешь, как трудно жить с этим. И с каждой минутой все яснее понимать, что все эти жертвы были напрасными, что сам по себе, без друзей, ты совершенно ничего не можешь, что ты абсолютно ничего из себя не представляешь. И в итоге ты остался совсем один в этом мире, наедине с гранитной плитой вины и боли, которая придавила тебя всей своей тяжестью, не позволяя не то что жить, а даже просто существовать. Боль, из-за которой трудно дышать. Боль, которая разрывает сердце и сжигает душу. Боль, которая кинжалами режет тебя изнутри на тысячи маленьких кусочков. И ты знаешь, что никогда уже не сможешь собрать их воедино. Тебе повезло, ты не видела, что это такое - смотреть на свои руки и видеть на них кровь, кровь дорогих тебе людей. И знать, что никогда эта кровь не смоется, она всегда будет на тебе...
Гермиона подняла на него глаза, полные слез, не в силах вымолвить ни слова. Она была потрясена той болью и горечью, которыми были пропитаны слова Дэниела. А он продолжал говорить, будто рухнула та стена, которой он так старательно отгораживал себя от прошлого.
- Я почти ничего не помню из того, что происходило в Тайной комнате. Шрам пульсировал, словно к нему приложили раскаленное железо, боль застилала глаза… Я помню Рона, скорчившегося на полу, всего в крови, с куском мяса вместо ноги… Тебя, упавшую без сознания, когда ты приняла на себя заклинание, предназначавшееся мне… А когда он играючи пальнул в Люпина Авадой… У меня все потемнело перед глазами, я больше не видел ничего вокруг. Только Волдеморт, поразительно резкий и четкий. Время будто замедлилось, я поднял палочку и…
Он обхватил голову руками, словно пытаясь выдавить из нее воспоминания. Гермиона сидела рядом, но не дотрагивалась до него, не пыталась утешить. Она понимала, что сейчас лучше ничего не делать.
- Самое интересное, что я не помню заклинания, которым убил его. Но откуда-то знаю, что это была темная магия. Приятно было видеть удивление на его лице, - Дэниел поднял голову, его лицо было искажено ненавистью. - Понимаешь, я был рад, что убил человека!
- Он не был человеком, - тихо прошептала Гермиона.
- Не важно, - его лицо снова стало отрешенным. - Единственное, чего я хотел в тот момент, это чтобы он перестал смеяться. Я ненавидел его смех даже больше, чем его самого. Этот идиотский смех и красные глаза долгие годы были моим постоянным кошмаром. До сих пор они иногда мне снятся… Но теперь, когда я просыпаюсь, я знаю, что это был лишь сон, что я больше никогда не столкнусь со своим прошлым.
