Стихи и эссе

Не то, чтобы весна,
но вроде.
Разброд и кривизна.
В разброде
деревни — все подряд
хромая.
Лишь полный скуки взгляд —
прямая.

('В распутицу')

В отличие от творчества некоторых своих современников, господин Бродский, кажется, продолжает внешне, то, что можно было бы назвать традицией ''общественной'' поэзии, начатой еще Маяковским. Хотя никогда не использует ее фортиссимо. Действительно; такого оригинала, как господин Бродский, я склонен классифицировать как традиционалиста. Во-первых, он показывает глубокое уважение и любовь к прошлому своей родины.

Вот так, по старой памяти, собаки
на прежнем месте задирают лапу.
Ограда снесена давным-давно,
но им, должно быть, грезится ограда.
Их грезы перечеркивают явь.
А может быть, земля хранит тот запах:
асфальту не осилить запах псины.
И что им этот безобразный дом!
Для них тут садик, говорят вам — садик.
А то, что очевидно для людей,
собакам совершенно безразлично.
Вот это и зовут: 'собачья верность'.
И если довелось мне говорить
всерьез об эстафете поколений,
то верю только в эту эстафету.
Вернее, в тех, кто ощущает запах.

('Остановка в пустыне')

Он — также традиционалист в том смысле, что его интересует то, что во все времена интересовало большинство лирических поэтов, то есть, общение с природой, человеческие артефакты, любовь или дружба, и размышления о месте и назначении человека, о смерти, и смысле жизни.

Его поэмы аполитичны, возможно, этим можно объяснить, почему он, пока, не в состоянии получить официальное одобрение, поскольку я не могу найти ничего такого, что самый строгий цензор мог бы назвать ''подрывным'' или ''безнравственным''. Единственные строки, которые можно было бы очевидно назвать ''политическими'':

Адье, утверждавший 'терять, ей-ей,
нечего, кроме своих цепей'.
И совести, если на то пошло.

('Письмо в бутылке')

чувство, с которым, конечно, любой классический Марксист согласился бы. Что касается его артистического кредо, никакой поэт не поссорился бы с

Наверно, тем искусство и берет,
что только уточняет, а не врет,
поскольку основной его закон,
бесспорно, независимость деталей.

('Подсвечник')

После чтения переводов Профессора Кляйна, я без колебаний объявляю, что, в русском языке, Иосиф Бродский является поэтом первого сорта, человеком, которым его страна должна бы гордиться. Я очень благодарен им обоим.

ЛЕКЦИИ УИСТЕНА ОДЕНА О ШЕКСПИРЕ

Не будет преувеличением сказать, что у предлагаемой вниманию читателя книги два автора. Пожалуй, первый из них — Шекспир, полумифический нарвал, сокрытый в глубине своих текстов. Второй автор (капитан смело рассекающего шекспировские строки корабля) — поэт Уистен Оден. В сентябре 1946 года газета 'Нью-Йорк Тайме' сообщила, что 'У X. Оден, поэт и критик, прочтет курс лекций о Шекспире в Новой школе социальных наук. Г-н Оден сообщил, что курс займет два семестра и охватит все шекспировские пьесы в хронологическом порядке'. За плечами у Одена, уже известного в то время тридцатидевятилетнего поэта, был значительный опыт преподавания и литературных чтений в Англии и Соединенных Штатах. По свидетельствам современников, лекции в Нью-Йорке пользовались огромным успехом: большая аудитория Новой школы социальных наук, в манхэттенском квартале Гринвич-виллидж (где жил тогда и сам Оден), была заполнена до предела (на каждой лекции присутствовали до пятисот человек), а входные билеты продавались у дверей. Впрочем, Оден, считавший всякую литературную критику лишь 'живой беседой' и 'совокупностью цитат', выбрасывал, по собственному признанию, наброски и черновики лекций.

И все же лекциям Одена выпала более счастливая участь, чем, скажем, двенадцати лекциям Джойса о 'Гамлете' прочитанным в 1912–1913 годах в Триесте и безвозвратно утерянным. Оден, как и Джойс, не оставил ни одной рукописи шекспировских лекций. Но у Одена, как у иного из античных философов, были прилежные ученики. Речь, в первую очередь, идет об Алане Ансене — поэте, драматурге, знатоке древнегреческого, друге Одена и, в 1948–1949 годах, его литературном секретаре. Роль Ансена в сохранении живой речи поэта сложно переоценить — свидетельством тому 'Застольные беседы' Одена и настоящий том шекспировских лекций.

Конспектам Ансена суждено было пылиться в Нью-Йоркской публичной библиотеке до тех пор, пока доступ к ним не получил американский исследователь творчества Одена и Шекспира, профессор