Пишу я тебе, с тоской наблюдая,Как резвых дельфинов плещется стая,Прочти его, мой Фердинанд,Когда покинет земную юдольАлонсо, твой отец, и некогда корольНеаполя, теперь зовущий Смерть, ликуя, В надежде обрести покой в душеИ новую любовь, и, слыша звуки мессы, Он видит статую, готовую ужеПростить мечты несбыточные нам.
Да был увечным он изваян! Разве неПредстал уже таким он древней рати,И с мордой скорбной обезьяны? Как некстатиСей Призрак в завоеванной стране.Звезды измученной, непокоренной, лев,Не знающий любви, ничто его не учитИ, Время презирая, зад могучийАмерике визгливой кажет он во мглеИ очевидцам. Обвиняет мордаИ не прощает ничего, особенно когдаУспешны те, кто подбоченясь гордо,Ответы получить к нему пришли сюда:Нет, на — 'Любовь ко мне, надеюсь — всенародна?'Раб забавляет льва. 'Страдать всегда мне?' Да.
Плоть, уникальность, красоту и пылкие признаньяСопровождает поцелуй в Миранды ипостась,И одиночество мое, пока меж нами связь,О, милая, иная навсегда, храни мое деянье,Мгновенья удобряя; ведь я призван Смешaть с твоим внезапный мой восторг, Два трепета в один, как бы один зарок,Предвосхищая все — здесь, там, и ныне, присно.Что не касание твое, твой образ, твой секретОтвергну, улыбаясь; разве дрожи,Моей мольбы не хватит нам, о, нет,Иная нежность молится здесь тоже,Но тот, кто одинок, с ней совладать не сможет,В Уместном Времени и Верном Месте. Свет!
Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом,Как знает добрый Государь отверженных своих,У моря синего всегда высок зеленый холм.Подпрыгнул Черный Человек в чащобе, за кустом,Стал на ноги, махнул рукой и сгинул в тот же миг.Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом.Вот Ведьма плавится, крича, под солнечным лучем,Яд иссушает тело, как полдневный жар — родник.У моря синего всегда высок зеленый холм.На перекрестке осенил меня Старик перстом,И слезы счастья бороздят его иссохший лик.Мой милый мне принадлежит, как в зеркале пустом.Меня, целуя, он будил и не жалел о том,В лучах сияли паруса, глаза и сердолик.
