молодой парень в добротном полушубке, в лихо сбитой набекрень шапке и с немецким автоматом на груди — появился моментально.
— Потащили!
Мы обогнули сарай и оказались на огороде. За огородом виднелись редкие кустики — там и были окопы нашей первой линии. В самом ближнем два бойца раздували в большом чугуне угли. Третий стоял на посту.
— Куда «максимку» волокете? — спросил он.
— В третий взвод.
— Вы б его поставили на волокушу.
— А что?.. Дело человек предлагает, — сказал ординарец.
Мы установили пулемет на волокушу, которая лежала тут же, у окопа. Ординарец пополз впереди. Я — за ним, подталкивая волокушу. Место было открытым, и мне казалось, что немцы нас непременно заметят. Ординарец, будто угадав мои мысли, ободрил:
— Фрицы сейчас, как суслики, — забрались в норы и' там греются. Иначе, конечно же, поддали б нам.
Вскоре волокуша вползла в глубокую воронку. Там, как выяснилось, обосновался лейтенант — командир третьего взвода. С ним было несколько бойцов. Нашего прихода они не ожидали. Встретили молчанием. Чувствовалось, что сильно промерзли. А мне было жарко, хотя руки — мокрые по локоть, в рукава набился снег.
— Черти мороженные, — незлобиво заворчал ординарец. — Сидите тут, а мы за вас надрываемся… Берите и угощайте фрицев из новенького.
— Не новый, но исправный, — уточнил я.
— Посмотрим, — о ткликнулся лейтенант.
Вместе с ним мы установили пулемет на площадке перед бруствером из снега. Я заправил ленту и нажал на спуск. «Максим» застрекотал короткими очередями, как швейная машинка.
— Ну что? — спросил ординарец и, не дождавшись ответа, кивнул мне: — Даем задний ход!..
Мы поползли по проложенному нами следу. Изредка поднимались и бежали. Обратный путь — налегке — занял гораздо меньше времени.
За лесом мне предстояла последняя встреча с мертвецами. Решил стороной объехать того, что лежал на дороге, надеялся, что и другие ездоки последуют моему примеру. С трудом свернул лошадь на снежную целину. Она провалилась в снег по самое брюхо, а все?таки тащила сани, не останавливалась. Совсем немного уже оставалось до наезженной колеи, когда раздался не особенно сильный взрыв. Лошадь повалилась набок и забилась в окровавленном снегу.
Мина!..
Дальше я добирался пешком. Издали увидел на посту Петра. Остановился на минуту. Хотелось обо всем рассказать ему, но вдруг почувствовал, что не могу.
— Отвез пулемет? — спросил он.
— Отвез.
— Как там?
— Потом, — отмахнулся я и направился с докладом к начальству.
6
К вечеру, когда постепенно стихают бои, ^ штабе полка начинается подсчет потерь и остатка боеприпасов. Тем временем походные кухни подтягиваются ближе к окопам: обедают на передовой, как правило, с наступлением темноты, завтрак — тоже затемно, перед рассветом. А на дворе март — дни пошли длинные.
С едой, конечно, можно потерпеть, а вот отсутствие боеприпасов нетерпимо.
Уже около часа я сидел на поваленном при артналете дереве у землянки начальника штаба полка. Наконец услышал:
— Гаевой, зайди!
Это меня.
Захожу в землянку. Там холодно, сыро и сильно накурено. Под жердями на полу хлюпает вода. Начальник штаба сидит на скамейке, поджав ноги, и разговаривает с кем?то по телефону. Перед ним с рапортичкой в руках стоит начальник артснабжения старший лейтенант Сушко.
— Возьмите полуторку и поезжайте за снарядами на дивизионный склад. К утру должны быть на батарее, — говорит мне Сушко. В присутствии начальника штаба он выдерживает строго официальный тон.
— Мы уже выбрали свою норму, — напоминаю я.
— Знаю. Но без снарядов не возвращайтесь.
— Ты сам позвони в дивизию и попроси, — вмешался начальник штаба. — Без твоей помощи он там ничего не сделает.
— Хорошо, позвошо, — обещает ему Сушко, а мне приказывает: — Вы поезжайте, не теряйте время…
Времени я не терял, однако вся ночь ушла на то, чтобы подготовить в неблизкий рейс видавшую видал полуторку, добраться на ней по мартовской распутице до дивизионного склада и выпросить там пять ящиков снарядов к 76-миллиметровым пушкам полковой батареи. Догрузив машину патронами и гранатами, я возвращался в полк уже на рассвете. Полуторка часто останавливалась, буксуя в подтаявшем снегу. Не раз приходилось мне вылезать из кабины, кидать под колеса еловые ветки и подталкивать плечом кузов, пока шофер газовал вовсю.
Намучавшись, съехали с разъезженной дороги, спустились на реку и покатили по льду, как по асфальту. Шофер то и дело протирал рукавицей ветровое стекло и посматривал вверх. Я тоже следил за «воздухом».
— В такую рань фрицы не полетят, — сказал шофер, успокаивая не столько меня, сколько самого себя. — А вы как думаете?
Я посмотрел еще раз на небо и, в свою очередь, заключил:
— Едва ли полетят.
День выдался пасмурным, неприветливым. Редкие снежинки разлетались в стороны перед ветровым стеклом. Тем не менее шофер продолжал тревожиться:
— Я все время в напряжении, пока сижу в кабине. Раз как?то смотрю — справа и слева разрывы, а мне ни черта не слышно — мотор тарахтит. Что делать? Куда рулить? Как в том анекгоде, знаете…
Он принялся рассказывать длинный и унылый анекдот, а меня сморил сон.
Проснулся я от звона разбитого стекла. Лицо обдало. колючим ветерком.
Машина завиляла. Шофер навалился грудью на руль, безвольно свесив руки. Я попытался выровнять движение машины, но из этого ничего не вышло. Полуторка развернулась, загородив дорогу всем, кто ехал за нами, и сразу же заглох мотор. Где?то над головой завывали самолеты, трещали пулеметные очереди.
Шофер был убит. Пуля попала ему в голову. По новому полушубку стекала струйкой кровь. Я выскочил из кабины.
— Что там у вас? — кричал мне водитель с другой машины.
Я безнадежно махнул рукой.
— Опять заходят, — предупредил он и бросился к своему ЗИСу, включил мотор, попробовал объехать нашу полуторку.
Не тут?то было: ее тоже развернуло. Проезд был закупорен окончательно. Позади остановилось еще несколько автомашин. Кто?то упорно сигналил, кто?то ругался. А «юнкерсы» построились в круг и один за другим с воем падали в пике.
По ним никто не стрелял. Все бежали к берегу. Я тоже бросился туда.
Позади рвались бомбы, а я все бежал. Наконец упал в глубокий пушистый снег на ветки прибрежного лозняка. Приподнял голову. На льду реки виднелись черные полыни. Полуторка наша все еще стояла на месте.
Вдруг резкий удар по голове. Я, как во сне, стал куда?то проваливаться, все вокруг поплыло,
