дождавшись кухни, раздавал сухой паек Я тоже пожевал всухомятку и улегся в неглубоком окопчике. Расчеты спали у своих минометов. Впереди, метрах в двухстах от нас, залегли стрелковые роты.
Редкая перестрелка никого не беспокоила. По сравнению с сегодняшними атаками это ничто.
Негромко переговаривались часовые, называли имена убитых и раненых. Их нынче мало. Стал и я перебирать в уме события дня.
— Стой! Кто идет? — раздался вдруг тревожный оклик.
— Своп.
— Стой, говорю! Что значит «свои»?
— Ярнев. Замполит. Где командир роты?
— Здесь. Пропусти! — крикнул я часовому.
Ярцев присел рядом со мною. Не спеша выкурил папироску.
— А мы тебя уже похоронили, — сказал Ярцев так буднично, словно речь шла об окурке, который он только что бросил. — От санитаров слух пошел. Они будто бы вынесли тебя из?под огня тяжело раненым. А поскольку это чепуха, поздравляю с присвоением очередного звания и прошу, товарищ старший лейтенант, доложить о потерях…
Выслушав мой доклад, замполит рассказал о боевых успехах полка и дивизии. Выходило, что дивизия продвинулась за день на семь — восемь километров.
Под конец он поставил мне задачу на завтрашний день и распрощался по — фронтовому:
— Ну, живи!..
Опять я растянулся в своем окопчике. Зарево пожарища постепенно меркло. В потемневшем небе засверкали молнии. Надвигалась гроза. После беседы с замполитом я не мог почему?то сосредоточиться на том, о чем думал до его появления. Мысли мои потек™ в ином направлении.
… Мне доверили роту — почти сорок человек, восемь минометов, две повозки и четыре лошади. Сорок человек!.. А ведь все они разные.
Вот командир первого взвода — лейтенант Сидорин. Что я знаю о нем? Флегматичен? Да. В недавнем прошлом
студент института железнодорожного транспорта? Верно. Далеко не военный по складу характера? Тоже верно. Однако отлично ведет стрельбу с закрытых позиций, и поэтому я всегда оставляю его за старшего. Мне нравится его умное лицо, его выдержанность.
«Так то ж оттого и умный, что очки носит», — подтрунивает над Сидор иным командир третьего взвода младший лейтенант Полулях, которого за его небольшой рост прозвали в роте «Четвертьляхом». Этот — полная противоположность Сидорнну. До войны Полулях служил в артиллерии и с тех пор, как сам уверяет, «сохранил военную жилку». А вместе с тем в нем осталось что?то и от колхозного пчеловода: о пчелах, о пасеке, о своей родной слободе может говорить часами. Предмет его особой гордости составляет то, что будто бы их слободу в давние времена обожал философ Григорий Сковорода, уединявшийся там на пчельниках.
Сидорин довольно равнодушно относился к легенде о Сковороде, а вот командир второго взвода лейтенант Тихонравов не упускал случая подзадорить Полуляха:
— Выходит, ты земляк Сковороды?
— А як же!
— Может, и последователь его?
— Трошки и последователь.
— Тогда скажи мне конкретно, что знаешь из философии Сковорода?
— Ну, то песня долгая… Григорий Саввич казав, например, шо «всякому голову мучит свой дур». Разве ж то не философска мудрость?
— Сдаюсь, — поднимал руки вверх Тихонравов, — Сковорода был прав.
— А шо? Конечно, прав, — простодушно соглашался Полулях.
С командиров взводов мои мысли переключились на сержантов. Знаю ли я их? Пожалуй, лучше всех изучил характер Саука. А вот телефониста, которого сразила прошлым вечером фашистская пуля, я почти не знал: он из нового пополнения. Сразу обратил внимание на его медаль «За отвагу». Собирался расспросить, где и как он заслужил ее, да так к не расспросил — не успел. С ощущением какой?то вины перед погибшим я и уснул…
На рассвете мы схоронили его в окопе, который он сам вырыл. Старшина спросил:
— Снять медаль?
— Не надо, — ответил я.
— Тоже так думаю, согласился старшина. — Пусть она будет с ним…
Деревню нам штурмовать не пришлось: комбат принял решение обойти ее справа и слева.
Уже за деревней, в низкорослом кустарнике я встретился с Новиковым. Он сказал, что утром наткнулся на убитого майора, который поднимал нас вчера в совершенно бессмысленную атаку. Пуля настигла его в нескольких шагах от окопов наших стрелковых рог.
23
Минул еще один день войны. Немцы остановили нас на промежуточной позиции. Первая попытка овладеть ею оказалась безрезультатной. Батальоны не продвинулись ни на метр, и никто почему?то не настаивал на повторении атаки.
Мы лежали на совершенно открытом месте под палящими лучами солнца. Даже на дне глубокого окопа было жарко.
— Дождика бы, — сказал я Сауку.
— Зачем? — возразил сержант. — Дождь для нашего брата — бедствие.
— Для земли нужен дождь. Ты же крестьянин.
Сержант посмотрел на меня с удивлением. Не ожидал
он такого разговора. Стал оправдываться:
— На войне все шиворот — навыворот. Вижу, что потрескалась земля, пожелтела цэава, а вот не подумал о дожде. Другим голова забита…
На исходе дня противник почти прекратил обслрел боевых порядков батальона.
— Видно, фрицы перегрелись, — посмеивался Сауте. — А может, драпанули? — насторожился он.
Я позвонил комбату и высказал предположение о возможном отходе немцев. Так оно и было. Полковая разведка установила, что против нас оставлено лишь небольшое прикрытие.
Началось преследование. До самой темноты батальон продвигался вперед, встречая время от времени слабое сопротивление немногочисленных групп автоматчиков.
Основные неприятельские силы удалось настигнуть возле речки. Они уже успели переправиться через нее на противоположный, возвышенный берег и обстреляли нас оттуда из шестиствольных минометов.
Первые мины разорвались позади нас. В таких случаях самый верный выход из?под губительного огня — новый рывок вперед, еще большее сближение с противником. Этот маневр батальон выполнил, можно сказать, безукоризненно. Но и после того наши позиции оставляли желать лучшего. Мы опять оказались внизу, на открытом месте.
Надо было хорошенько приготовиться к завтрашнему дню, со всеми его неожиданностями. Мои заботы сосредоточились главным образом на выборе такой точки, с которой я смогу наиболее эффективно управлять огнем.
Слева, почти у самой воды, разглядел при свете немецкой ракеты что?то похожее на бугор. Пополз туда вместе с Сауком и Теслей. Впотьмах едва не столкнулись с капитаном Новиковым.
— Вы куда?
— На тот вон бугор.
— Не угодите черту в пасть, — предостерег Новиков. — Я думаю, нужно назад отойти.
— Только вперед! Надо до предела сжать нейтралку. Иначе нас тут перемешают с землей.
— Для этого надо видеть противника.
— Завтра увидим.
— Ну — ну…
