же тогда нас ждет от рук варваров?», Афины уже заставили царя воевать со спартанцами, персы помогали Конону нанести им поражение на море и положить конец превосходству их флота, и все же Спарта еще желает пойти на уступки, чтобы содействовать миру. Послы поддались на уговоры и ратифицировали предложенный проект договора, но по своем возвращении афинские делегаты были осуждены и высланы из страны, и Андокидес среди них.
Однако политика Тирибаза не нравилась Артаксерксу. Когда этой зимой сатрап поехал ко двору с докладом, он не был отослан назад. Заклятый личный враг Агесилая Струтас занял его должность сатрапа Ионии, которая теперь была отделена от Сард. В качестве сатрапа Струтас выступил как третейский судья в пограничном споре между Милетом и Миусом. Он оказался добрым другом Афин, и спартанцы быстро возобновили войну. Вернулся Фиброн и из Эфеса, Приены, Левкофриса и Ахиллеума начал опустошать территории, все еще верные царю. Эти набеги совершались без должного прикрытия; Струтас захватил Фиброна врасплох, когда тот после завтрака предавался игре с диском, и убил его. Его армия была практически уничтожена персидской кавалерией, но преемник Фиброна Дифридас защитил города, которые приняли предложение Спарты об «освобождении», и получил денежные средства для найма новых наемников благодаря выкупу Тиграна и его жены, дочери Струтаса (391 до н. э.).
По приезде Струтаса Конон получил возможность бежать на Кипр, где он вскоре и умер. Его попадание в опалу изменило положение его покровителя Эвагораса, который вслед за этим объявил себя мятежником, выпустив золотые монеты с изображением «царя Эвагоро», выражаясь древним киприотским языком; вдобавок на них был вычеканен бородатый Геракл со шкурой льва на голове и козел. Большая часть острова была теперь в его власти, и уцелевшие города — Амат, Солы и Китиум — обратились к Артаксерксу.
Хотя Афины формально все еще были другом Персии (при посредничестве Струтаса), они направили свои корабли на помощь мятежнику. Спарта, сражаясь с империей, остановила свой флот в пути (390 до н. э.). Ксенофонт справедливо замечает, что обе стороны действовали вопреки своим интересам; это лишь еще один пример странных противоречий, которые были характерны для этого этапа войны. Милкиатон, сын принца Баалрама и, наверное, дядя Баалмилка, который является последним из известных нам царей Китиума, скопировал Эвагораса, выпустив в обращение золотые монеты, и тем самым также заявил о своей независимости, не сказав ни слова. То, что эта независимость была получена не без сражения, доказывают золотая пластина, которую он подарил своему богу Решуп-Мекалу, «потому что он услышал его голос», и статуя — «потому что с его помощью он победил тех, кто вышел против него, и их помощников».
Приблизительно в то же время, когда прибыл Струтас, в администрации произошла дальнейшая реорганизация. В то время когда Струтас стал сатрапом независимой Ионии, Кария получила автономию под властью своего принца, семья которого давно уже была на первых ролях в Синдии. Сын Мавсола Пиксодар женился на дочери киликийского царя Сиеннесиса. Идриэй был другом Агесилая. Приблизительно в 391 г. до н. э. его сын Гекатомнос, поселившийся в Миласе, был назначен сатрапом Карии, когда-то отделенной, как Иония, от Сард. На монетах Гекатомноса изображен местный Зевс Лабраундский с бородой и в лавровом венке, в длинном одеянии и плаще поверх левого плеча; в его левой руке находится длинный скипетр, а на правом плече у него
Автофрадат в Ликии
Автофрадат стал сатрапом уменьшившихся Сард. Монеты с его сокращенно написанным именем подтверждают, что Лампсак и Кима принадлежали его сатрапии. Эфес был захвачен, пока его магистраты находились на совещании, на которое он их вызвал. Но самое странное то, что Ликия оказывается в его сфере влияния.
Представители Ликийской династии продолжали чеканить свои монеты. Приблизительно в 400 г. до н. э. Сппнтаза (такое имя) использует изображения коровы и сосущего теленка, головы Афродиты или Геракла в львиной шкуре. В Тельмессе есть запись о его пасынке Тавенази. Дданавала впервые использует изображения Афины в шлеме и Геракла в львиной шкуре, затем переносит Афину в лавровом венке на оборотную сторону, а на лицевой изображает себя в тиаре и с длинной бородой. Херома изображает Афину и Гермеса в головном уборе с крылышками; подобно Хмпраме, он оставил нам в Ксанте свою могилу и могилу своего племянника Ахккада. В Феллесе похоронен Сбеказери, сын Мракесы, полководца Ватапрддаты, в котором мы с некоторым трудом узнаем Автофрадата, сатрапа Сард!
Несомненно, самым интересным памятником того времени в Ликии является великолепный саркофаг, который Автофрадат приказал изготовить в Ксанте для Пайавы, «командующего армией народа трммилийцев». Сцены на его основании с поясняющими надписями, сделанными ликийскими буквами, представляют собой «жизнь Пайавы» в бессмертном камне.
На цоколе саркофага изображен Пайава с длинным щитом на бедре, наезжающий на коне на поверженного врага и нападающий на трех греческих гоплитов в шлемах с гребнями, но один из них обнажен, а остальные в хитонах. Обнаженный четвертый воин спешит к ним на выручку, в то время как за полководцем следуют три всадника. На передней части саркофага изображена сцена победы в сражении. Пайава опирается на свое копье, в то время как сатрап поднимает вверх правую руку, чтобы увенчать своего друга знаком победителя. За этой сценой с интересом наблюдают двое длинноволосых бородатых сопровождающих царя в хитонах до колен, кольчужной защите поверх бедер и наголенниках; их плащи висят за плечами. Далее нам показывают двоих сидящих сфинксов в коронах (которых мы должны представлять себе в цвете покрытых глазурью кирпичей из Суз), двоих сидящих мужчин, сидящую женщину — жену Пайавы в хитоне и химатионе до колен — и его обнаженного юного сына. Группа завершается изображением сидящего безбородого длинноволосого мужчины, левое плечо которого, рука и нижняя часть тела скрыты химатионом, хотя остальные части тела голые; его ступни стоят на скамеечке, а его поднятый скипетр указывает на то, что он царственный отец Пайавы.
Сам Автофрадат изображен сидящим на другой стороне цоколя. На нем надеты тиара, соответствующая его должности, и подпоясанный хитон, но плащ оставляет руки свободными; на его правом бедре висит меч; его правая рука касается бороды, как в Персеполе, а левая лежит на бедре. Перед ним движется похоронная процессия, представленная человеком, несущим чашу для возлияний, которые будут проходить во время церемоний у могилы. Мертвый Пайава изображен еще живым; его юный сын, опирающийся на посох, замыкает группу. С обратной стороны цоколя мы видим охоту. Слуга спускает гончую, а другие верхом преследуют оленя, кабана и медведя, вставшего на задние лапы.
Эта композиция достигает своего художественного пика на закругленной крышке саркофага, где позади двух уходящих львов с высунутыми языками едет колесница на колесах с четырьмя спицами, запряженная четверкой вставших на дыбы коней; возница наклонился далеко вперед, чтобы подхлестнуть коней; Пайава в полном облачении выпадает из колесницы. Каким бы великолепным ни было изображение, оно не могло заканчиваться нотой поражения, так что «на загривке кабана» на самом верху мы видим финальную сцену мести — один всадник поражает врага, падающего на колено, а другой преследует бегущих врагов, ближайший из которых поднял руку в знак того, что сдается.
Автофрадат доверил украшение саркофага превосходному художнику, который, возможно, был урожденным греком. Если нет, то его, безусловно, вдохновляло греческое искусство. Для нас главный интерес представляет собой изображение представителя ликийской знати, жизнь которого больше чем наполовину уже стала эллинизированной.
Интриги афинян
