снабжались судовые и экипажные библиотеки[71]. О том, насколько труд Макарова был у нас непопулярен, свидетельствует следующий случай.
Летом 1902 года в Кронштадт пришло учебное судно с гардемаринами флота Аргентинской Республики «Президенте Сармиенте». Главным командиром Кронштадтского порта был в это время адмирал Макаров. В присутствии гардемарин, офицеров и команды командир аргентинского корабля приветствовал Макарова, как великого учителя военных моряков, победителя брони и творца классической книги, по которой в Аргентине изучают морскую тактику. Макаров не смог скрыть своего искреннего изумления и, вместе с тем, сомнения. «Для красного словца прилгнул видно пылкий аргентинец», — подумал он. Произошла неловкая сцена; моряки недоумевающе смотрели друг на друга. Наконец аргентинский капитан понял, в чем дело. Чтобы доказать правдивость своих слов, он приказал принести экземпляр «Морской тактики» Макарова, напечатанной в Буэнос-Айресе на испанском языке, и торжественно вручил его русскому адмиралу.
— Хоть наш флот еще совсем молод, — сказал он, — но странно было бы, если бы мы не знали книгу, достоинства которой оценены во всех государствах Европы и Америки.
Впрочем и после этого случая отношение к макаровской «Тактике» не изменилось. Все оставалось по-старому.
Причин к этому, казалось бы, странному невниманию было немало. В числе их оставалось и пренебрежительное отношение со стороны высшего морского командования к адмиралу «из мужиков», и то, что труд Макарова шел вразрез с насаждавшейся на флоте рутиной и казенщиной.
Но основное значение имело то обстоятельство, что царское правительство, тщетно боровшееся в этот период с громадной волной революционного движения, охватившего Россию, боялось всего нового, прогрессивного, в чем бы оно ни проявлялось, справедливо опасаясь, что это новое, прогрессивное может послужить почвой для дальнейшего развития революционных настроений. Макаровский труд содержал критику, требовал изменений существующего порядка на флоте, нововведений. Но заниматься реорганизацией армии и флота, даже перед лицом назревающей войны с Японией, царское правительство не считало необходимым.
Вот истинные причины пренебрежения к «Тактике» адмирала Макарова со стороны морского министерства.
В настоящее время «Тактика» Макарова, пользующаяся среди советских моряков большим уважением, имеется во всех флотских библиотеках, а многие из ее положений вошли в различные морские уставы, инструкции.
В предисловии к советскому изданию макаровской «Тактики», напечатанной полностью вместе с другими его военными трудами, говорится: «Многочисленные высказывания и мысли С. О. Макарова, изложенные им в разное время в разных статьях, докладных записках, докладах и книге «Рассуждения по вопросам морской тактики», не утратили своей ценности и по настоящее время. Имеют они также большое историческое значение, показывая, что ряд вопросов, ставших в настоящее время достоянием всех флотов мира, впервые ставился и разрабатывался в России С. О. Макаровым и его последователями[72].
Макаровской «Тактике» предшествовало другое его очень содержательное сочинение, изданное в 1894 году: «Разбор элементов, составляющих боевую силу корабля». Вместе с «Защитой броненосцев», оно содержало изложение тактических взглядов Степана Осиповича, выраженных им с большой полнотой в «Тактике».
В «Разборе элементов» впервые подробно разобраны основные положения, из которых складывается боевая сила корабля. Макаров считает, что современный военный корабль должен отвечать следующим основным требованиям:
а) быстро и благополучно плавать при любом состоянии моря и погоды;
б) наносить неприятелю всеми наступательными средствами наибольший вред.
В связи с этими требованиями боевая сила судов разделяется на следующие три основные элемента:
1. Морские качества (сюда относятся: ход, дальность плавания без возобновления запасов угля[73], поворотливость, остойчивость, способность не сбавлять ход при сильном волнении, способность хорошо переносить качку).
2. Наступательные средства (мощь артиллерии, мины, сила таранного удара) и, наконец,
3. Оборонительные средства (неуязвимость, непотопляемость, живучесть).
Как наступательные, так и оборонительные средства с каждым годом во взаимной связи прогрессируют. Но вместе с тем, как правило, ни одно из них не может быть усилено иначе, как за счет другого, и если, например, для мощи корабля выгодно усиление его брони, то это, отяжеляя его невыгодным образом, отражается на его размерах и ходе. А с другой стороны, то, что выгодно для его хода, — невыгодно для размещения различных боевых средств, оборудования и т. д.
Как же сочетать оборонительные и наступательные средства в более или менее выгодные комбинации или, вернее, в наименее невыгодные?
В ответ на этот вопрос Макаров разобрал относительную ценность каждого из элементов, составляющих боевую силу корабля, и показал в каких условиях и какие элементы могут проявиться лучше.
Особенно подробно Макаров остановился на своей любимой теме о непотопляемости судов. Попутно он выдвинул проект создания так называемого «учебного водяного судна», то есть такого судна, на котором личный состав обучался бы борьбе с пробоинами, чтобы во время плавания поменьше было неожиданных сюрпризов. «Я предлагаю, — заявляет Макаров, — чтобы для обучения как офицеров, так и нижних чинов всему необходимому по части непотопляемости был приспособлен специальный водяной корабль, у которого в борту должно быть сделано несколько пробоин… Надо, чтобы люди видели, что такое пробоина, как вода бьет через плохо закрытые двери, почему необходимо должным образом задраивать горловины и проч. До сих пор мы учили трюмному делу рассказом; пора, однако, начать учить показом».
Учения на таком корабле должны, конечно, производиться на мелком месте. При заделке пробоин пластырями всегда возможен промах; в таком случае корабль не должен погружаться в воду полностью, а лишь до верхней палубы. По проекту Макарова учение должно вестись так: снимают один из пластырей и дают воде заполнить ту или иную часть корабля. От умения и ловкости практикантов зависит как действовать, чтобы возможно быстрее подвести пластырь под пробоину, изолировать все прочие помещения и пустить в ход водоотливные средства. Иногда, чтобы поставить корабль на ровный киль, приходится затапливать помещения, расположенные в корме или в носу корабля. В общем, комбинаций, как спасти корабль, получивший пробоину, существует множество, следует лишь выбрать наилучшую. Упражнения на «водяном корабле» помогут также установить наилучший тип пластыря. Если люди научатся спасать корабль в искусственно созданной обстановке, то в критический момент они не растеряются и спокойно проделают то же самое, что и на учении.
Макаров предвидел возражения, что подобный способ обучения людей очень сложен и рискован. Чтобы доказать, что эти опасения напрасны, Макаров приводил в пример корабль, идущий под всеми парусами и захваченный внезапно налетевшим шквалом. «Действия, которые приходится произвести во время аварии для удержания корабля на воде, гораздо менее сложны, и если мы умели приучить экипаж к уборке парусов во время шквала, то сумеем научить также людей делать все необходимое во время аварии, — надо только найти способ, каким образом практиковать их».
Замечательная мысль Макарова не встретила сочувствия, и «водяной корабль» тогда не был испробован на практике, вероятно из опасения возможных неудач и связанных с этим хлопот по подъему корабля.
В заключительной части руководства Макаров рассматривает вопрос, интересовавший его всю жизнь, — вопрос о величине боевых судов. Макаров не был сторонником тяжелых, громоздких броненосцев. Он отдавал преимущество малым, быстроходным, небронированным крейсерам. Несколько таких боевых единиц, снабженных сильной артиллерией, по мнению Макарова, могли бы оказаться в бою более сильными и действенными, чем один гигант-броненосец. «…Я бы составил флот, — писал Макаров, — исключительно из безбронных малых боевых судов с сильной артиллерией».
Макаров приводил очень много доводов в пользу легких крейсеров. Чем крупнее корабль, тем сложнее
