Балтийского побережья от нападения Англии; Россия боялась повторения чего-либо вроде копенгагенской бомбардировки.
С начала 1808 г. события приняли более определенный оборот; на угрожающие ноты России шведское правительство не давало ответа, вследствие чего Александр решил действовать энергично; под прикрытием миролюбивых разговоров со шведским посланником в Петербурге, русское правительство стало стягивать свою армию, желая предупредить соседа; 5 февраля было послано в Париж извещение о готовившейся войне, а 15-го был выдан паспорт шведскому посланнику; государь торопился, так как хорошо знал, что Швеция была еще совершенно не подготовлена к войне; к тому же, зимняя кампания, благодаря льду, облегчала наступательные действия на шведские крепости, в роде Свеаборга. Последовавший в марте 1808 г. арест шведами русского посланника Алопеуса страшно возмутил Александра, написавшего Наполеону, что «шведы поступили как истые варвары, хуже турок»; впрочем, и в самой Швеции многие были недовольны этим бессмысленным поступком.
Нам необходимо отметить здесь, что с самого начала кампании русское правительство задалось мыслью восстановить население Финляндии против Швеции; избранный для этого путь был следующий: русский главнокомандующий издал прокламации (февраль и март 1808 г.), в которых обещал финляндцам сохранение их прав, законов и привилегий, при условии перехода на русскую сторону (таково, напр., было обещание 31 марта, касавшееся избавления финляндцев от воинской повинности); с другой стороны, есть основания предполагать, что русское правительство обнадеживало подобными же обещаниями шведских аристократов, владевших большими имениями, расположенными в Финляндии; для России было чрезвычайно выгодно получить на свою сторону земельную аристократию.
Нельзя сказать однако, чтобы первоначально эта политика имела большой успех; только позднее принесла она свои плоды.
Движение русских войск в Финляндии шло сначала очень успешно; слабые шведские войска отступали все дальше на север; сильно помогла русским при этом изменническая сдача адмиралом Кронштедтом крепости Свеаборг, благодаря чему для них оказалась обеспеченной хорошая стратегическая база. С течением времени обстоятельства, однако, начали принимать другой характер. Чем дальше вглубь двигались русские войска, тем большее они встречали сопротивление со стороны местных жителей; со многих концов таким образом возгорелась настоящая партизанская война, сильно тревожившая нашу армию. Да и шведы понемногу стали приходить в себя и оказывать все более успешное сопротивление русским генералам; отдельные шведские отряды даже начали наступательные действия. Немудрено поэтому, что русские вновь обратились к мысли приобрести на свою сторону финляндское население.
На этот раз русское правительство возбудило вопрос о будущем положении занятой нашими войсками финляндской территории; финляндцам было предложено высказать свое мнение посредством особой «депутации»; население Финляндии отнеслось к этому предложению скептически, боясь, что русское правительство имело в виду таким способом заменить старинные сеймовые собрания края; петербургское правительство разъяснило им, что таковой цели не имелось в виду, после чего финляндцы согласились на избрание депутации, прибывшей, наконец, в Петербург поздней осенью 1808 г., т. е. в то время, когда русские войска уже успели обеспечить себе окончательный перевес над неприятелем.
7 (19) ноября была подписана в Олькииоки конвенция менаду Каменским и Адлеркрейцем, согласно которой шведская армия должна была отступить за реку Кемь, что и было ею исполнено к 1 декабря.
Россия, однако, не могла довольствоваться этим; важное стратегическое значение Аландских островов не могло долго остаться незамеченным; уже осенью 1808 г. созрел в Петербурге план занятия этих островов, располагая которыми можно было угрожать самому Стокгольму; зимой 1808–1809 г., благодаря суровым холодам, сковавшим море прочным покровом льда, осуществление подобного плана было довольно легко. Главнокомандующий Буксгевден, однако, считал его все же рискованным; принужденный уступить настояниям из Петербурга, он подал в отставку. Его заменил генерал Кнорринг, а к февралю прибыл в действующую армию и сам Аракчеев; по приезде последнего сразу началось движение русских по льду на Аландские острова. Шведы настолько растерялись, что, отступив, обнажили самое сердце своего отечества. Еще один шаг, казалось, и русские будут в Стокгольме. Но тут случилось совершенно непредвиденное событие: дворцовая революция низложила короля Густава, передав бразды правления его дяде, герцогу Зюдерманландскому, принявшему титул Карла XIII.
Историческая литература минувшего века видела в Густаве IV лишь полусумасшедшего, упрямого, нелюдимого и взбалмошного монарха, который своими личными недостатками навлек на Швецию все невзгоды 1807–1809 годов[10]; в этом отношении взгляды современных историков, однако, сильно изменились. Не столько личные недостатки короля Густава, которые, впрочем, трудно умалить, привели Швецию к страшному кризису этой эпохи, сколько целый ряд других, гораздо более важных, обстоятельств; мы уже упомянули об экономических факторах, принуждавших Швецию к союзу с Англией; затем, и с точки зрения военной не одни ошибки Густава были причиной поражений шведских войск; дезорганизация военного начальствования и бездарность шведских генералов сыграли в этом отношении более крупную роль; измена Кронштедта и все растущее недовольство среди гвардии одни чего стоят! А рядом с этим мы имеем тяжелый финансовый кризис, оставлявший Густава без денег для уплаты содержания армии, и все растущую деморализацию как правительства, так и высших слоев шведского общества. Земельная аристократия боялась потерять свои имения, расположенные в Финляндии, и некоторые из ее представителей уже заискивали у русского правительства. Такой раздор и разложение в момент, когда государству приходилось напрягать все силы в неравной борьбе с русскими, не мог тяжело не отзываться на результатах военной кампании; деморализация и вырождение высших социальных слоев, а главное — и оппозиция, делаемая королю его собственным правительством, не могли не привести к фридрихсгамскому поражению.
Будучи, несомненно, осведомлен о тех затруднениях, в которых находилась его соседка, Александр очень удачно воспользовался этим несчастным для Швеции моментом для достижения своих собственных целей.
Сам акт низложения короля Густава был делом военных; свергнув его, каждый из отдельных военачальников желал воспользоваться положением в своих личных честолюбивых целях; так, одна из борющихся партий послала даже эмиссара к Кноррингу с просьбой приостановить военные действия, дабы тем дать шведским войскам возможность уйти с военных позиций в Стокгольм и принять там участие в государственном перевороте; а защищавший от надвигавшегося врага западную границу Адлерспарре поступил еще проще: оставив врага на норвежской границе и повернув ему спину, пошел на Стокгольм. Есть также основания предполагать, что в эту безумную минуту существовала целая партия в Швеции, рассчитывавшая на помощь Наполеона, который будто бы «не допустит завоевания шведского государства»; этот ошибочный расчет некоторых шведов, однако, легко объясним, если принять во внимание тот аттестат, которым тогда пользовался император французов; нам ниже еще придется отмечать, как долго в Швеции жила подобная надежда на помощь Франции [11].
Наполеон, однако, в это самое время, начав новую войну с Австрией, менее всего расположен был заниматься малоинтересной для него Швецией; дружба Александра ему была особенно нужна, а между тем последний стал от него отворачиваться, готовя себе пути отступления.
В расчеты Александра должно было входить стремление использовать свою победу над Швецией в полной мере, избегая вместе с тем окончательного подавления последней; переворот в Стокгольме несколько облегчил эту задачу, так как новое правительство Карла XIII с первых же месяцев обнаруживало желание заключить мир с Россией, а одновременно несколько раз посылало уполномоченных к Наполеону с просьбой о посредничестве; ни с той ни с другой стороны не получалось, однако, удовлетворительного ответа; Наполеон даже просто не отвечал на шведские запросы, условия же Александра казались для Швеции слишком тяжелыми. Русские войска тем временем начали готовиться к новой наступательной кампании; в особенности активно действовали войска на севере; они перешли реку Торнео и повернули на юг, к Стокгольму; 23 июня они одержали победу при Гернефорсе; путь к столице был теперь очень слабо защищен. При таких условиях немудрено, что Швеция пошла на уступки; 9 (21) июня ее правительство согласилось, наконец, на первоначальные требования Александра, а таковые заключали в себе следующие три условия: 1) признание Ботнического залива и реки Каликс границами между Россией и Швецией, 2) присоединение Швеции к континентальной системе и 3) союз Швеции с союзниками России. Уступчивость
