вкусили лишь первые цветочки гражданской войны, впереди были ягодки, им предстоял куда более сложный и тернистый путь борьбы. Поезд шел медленно и, минуя знакомые места, бойцы вспоминали подробности недавних событий, тут же показывая памятные ориентиры, где и как располагался тот или иной отряд, каков был ход боевых действий. В соседней теплушке по этому поводу шел оживленный разговор.
— Жаль, что наше командование, — в раздумье сказал один из красноармейцев, — после разгрома корниловцев под Екатеринодаром позволило их остаткам выбраться с Кубани. Их надо было окружить и полностью добить. Сил у нас было достаточно.
— Организованности у нас маловато, — вставил свое пояснение его товарищ. — Шумим пока много, да зачастую без толку.
Наверное, так же представлялась обстановка и всем артиллеристам дивизиона, ехавшим сражаться не только с немцами и новыми отрядами белых, но и с теми, кто противостоял им недели две — три назад в районе Екатеринодара. Деникин, ненадолго задержавшись в Успенской, обосновался на Дону — в Ольгинской, Мечетинской и Кагальницкой, развернув там усиленную подготовку для нового похода на Кубань. Немецкое командование щедро снабжало оружием противника, всяческое содействие деникинцы получали от Донской белогвардейской армии атамана Краснова.
В Тихорецкую эшелон прибыл во второй половине дня, ближе к вечеру. Железнодорожный поселок с 20–тысячным населением почти сплошь состоял из одноэтажных домиков, с палисадничками и огородами во дворах. Немало хат было турлучных, крытых камышом и соломой. Даже
центральная улица от вокзала до своего выхода из поселка не имела твердого покрытия. Булыжным настилом кое- как была замощена рыночная площадь. В весеннюю и осеннюю распутицу пешеходы утопали в непролазной грязи, даже конные мажары застревали посреди улиц и переулков.
Но сейчас вступивший в свои права май подсушил землю, деревья покрылись листвой, всюду зеленела трава. Сама матушка — природа позаботилась о том, чтобы своим убранством скрасить неприглядный вид большого селения, полного суматошной, напряженной жизни. Иван Украинский и его младший брат, состоявший теперь тоже во взводе артразведки, получили разрешение отлучиться на час к Агаше, ее отцу и матери, на побывку у родителей в соседней станице у них не имелось времени.
Встреча и расставание проходили наспех, впопыхах. Вручив скромные подарки, купленные в Екатеринодаре, братья тут же возвратились на вокзал. К эшелону прицепили новый паровоз, и он уже стоял под парами. Рядом с командиром дивизиона Украинский увидел представителя полевого штаба с большим планшетом на боку, в хромовых начищенных сапогах.
— Мне поручено сопровождать эшелон к месту назначения, — сообщил он, придавая голосу начальственную строгость.
Дивизион подоспел на фронт в ответственный момент. Он вливался на усиление войск Ростовского боевого участка, остановивших наступление немцев в районе Батайс- ка. До этого захватчики высаживались десантом на Тамани, но оттуда их вышибли. Однако разгоревшийся аппетит на кубанское сало и хлеб не давал покоя, и они все время стремились проломить нашу оборону, побольше занять площади на севере края.
От Азова до разъезда Койсуг фронт удерживала вторая колонна красных войск, затем шел Ростовский боевой участок с его первой колонной, за ним третья колонна И. Ф. Федько прикрывала полосу от Кисляковской до Павловской, оборонительный заслон был создан у Тихорецкой, а по царицынской железнодорожной ветке от Песча- нокопского до Великокняжеской против войск Деникина развернули свои штыки воины Медвеженского боевого участка и другие ставропольские отряды самообороны. Среди их командиров добрая молва шла о Макаре Павло — зоз
виче Шпаке и его племяннике Фоме Шпаке — выходцах из села Новопавловки, что раскинулось у границ Ставрополья, Дона и Кубани. Бедняцкие вожаки имели за плечами большой окопный опыт мировой войны.
Когда командир дивизиона Иванов познакомился с дислокацией частей первой колонны, он сказал Украинскому:
— Войск много рядом с нами. Нашу огневую поддержку будут просить нарасхват.
Так оно и вышло. Сосредоточившись вместе с Высел- ковским революционным полком северо — восточнее разъезда Койсуг и имея справа и слева от себя соседей — Петропавловский и Интернациональный полки, артиллеристы сразу же включились в боевые действия. Сложность состояла в том, что от них, как и от всех частей и подразделений, командование требовало не переходить в наступление, только отражать атаки немцев и не давать им ходу дальше, иначе слишком большие успехи наших войск немецкие генералы и их правительство используют для глобальной ревизии Брестского договора.
Начитанный, грамотный разведчик Виктор Курамов, в прошлом молодой рабочий, с негодованием говорил:
— Сволочи! Требуют к себе галантерейного обхождения, а сами так и рвутся на Кубань и в порт Новороссийск.
Через несколько часов после вступления в соприкосновение с противником Украинский скрытно передвигался с двумя разведчиками взвода по переднему краю пехоты, расспрашивал в окопах красноармейцев:
— Как ведет себя немец, что замышляет?
— Да кто ж его знает, — отвечал ему в одном месте отделенный командир. — Сунется, вот тогда и сыпанем по нему как положено.
А в другом окопе услышал:
— Треба сгортувать разведку, а ей нэма.
Между тем после тщательного обзора в бинокль позиций немцев на своем участке Украинский чутьем опытного разведчика уловил настораживающие признаки, свидетельствовавшие о возможной повторной попытке врага прорвать красную линию в стыке второй и первой колонн. Между хуторами Мокрый Батай и Хомутовка, вне досягаемости артиллерийского огня, в пыльном облаке передвигалось большое количество подвод, издалека до
носилось приглушенное урчание моторов. Что подвозят, для чего сосредоточивают — эти вопросы не выходили из головы командира артиллерийской разведки.
О своих наблюдениях он доложил Иванову, разместившемуся в заброшенном полевом таборе табунщиков. Тот встал из?за грубо сколоченного стола с разложенной на нем оперативной документацией, походил взад — вперед, негромко сказал:
— Пленного надо взять, и как можно скорее. Получив от него сведения, мы сможем упредить удар, сконцентрируем огонь орудий в нужном месте и с наибольшей эффективностью.
Дивизионный приблизился к Украинскому и с сожалением произнес:
— Но вот как взять пленного? Если просто, в обычном порядке, немцы обвинят советское командование в том, что мы утаскиваем у них солдат, нарушаем условия договора. Из одного этого акта с нашей стороны могут раздуть целое кадило.
Иванов еще раз прошелся по времянке, добавил:
— Тут уж, если умыкнуть «языка», то надо сделать так, чтобы в случае чего всю вину за это пленение можно было возложить на него самого. Ясно?
— Не очень, — искренне ответил Иван.
— А ты хорошенько подумай, — посоветовал дивизионный. — У тебя изобретательный крестьянский ум. Наверняка что?нибудь сообразишь.
— Попытаюсь, — не слишком уверенно пообещал Украинский.
Отправившись во взвод, по дороге он мысленно прикидывал, как же решить заковыристую задачу. Ему навстречу двигалась арба, запряженная двумя разномастными волами. Ее хозяин жил на соседнем хуторе, краском видел его уже не однажды, они даже здоровались при встречах, но фамилий друг друга не знали. Пожилой хлебороб прихрамывал на одну ногу, как видно, больную с детства.
— День добрый, — приветствовал его Украинский. — Куда путь держим?
Хуторянин остановил волов, певуче произнес:
— Здоровеньки булы. За свижим сином постремаю.
