Еще не отдавая себе отчета, Иван пристально окинул
взглядом воловью упряжку. Волы были не первой молодости, медлительные, со впалыми боками. «Заезженная ху
доба, — определил разведчик. — Такая животина никуда не поскачет».
Его особое внимание привлек вол белой масти, с черными проплешинами на спине и с боков, с округлым отверстием в правом ухе. Эта зияющая дырка не то служила меткой животного, не то осталась как след от какой — ни- будь болячки. «Так это же не вол, а самая завидная приманка», — осенило Ивана. Он приблизился к хозяину и, стараясь говорить как можно убедительнее, попросил его, показывая на черно — белого вола:
— Слушай, друг, одолжи нам эту худобу с обеда до ночи. Нам надо одну работу исполнить. Дадим добрую плату.
Хуторянин долго раздумывал, а потом спросил:
— А животина цила будэ?
— Да тут сомнения быть не может.
Украинский дал хуторянину пятнадцать рублей задатка, а тот, доставив домой воз свежескошенного сена, пригнал вола к стану, где находился командир дивизиона и куда явился артиллерийский разведчик для доклада по своему замыслу. Вола Иван тут же отвел в щелястый сарай, привязал к столбу. «Пусть немного поголодает, — расчетливо обдумывал взводный, — зато ночью с охотой пойдет на пастьбу».
Суть замысла заключалась в том, чтобы выпустить вола на нейтральную полосу и тем разжечь желание немцев к его захвату для пополнения своего котлового довольствия. Что это так произойдет — у Ивана была твердая уверенность, об этом он и рассказал Иванову.
— А как немцы попытаются заарканить худобу, — развивал он свою мысль, — мои разведчики и запапашут «языка».
— Ну, что ж, действуй, — одобрил дивизионный. — Только соблюдайте скрытность в сочетании с быстротой и решительностью.
Договорившись со стрелками передней линии обороны не вмешиваться в ход операции артиллерийских разведчиков на участке пехоты, Украинский после захода солнца переместил по — пластунски пятерых разведчиков на нейтральную полосу. Двигались они бесшумно по высокой траве, залегли примерно в пятидесяти саженях от немецких окопов. Вслед за ними тянулся гибкий, прочный провод, которому отводилась роль поводыря для проголо
давшегося вола. Другой конец провода находился у командира взвода и его двух разведчиков, залегших за распустившимися кустами терновника. Там же топтался и ничего не подозревавший, можно сказать, жертвенный вол.
При слабом лунном освещении Украинский прочно закрепил конец провода с матерчатым заузлием в рваном ухе животного, посмотрел на часы:
— Через десять минут хлопцы начнут подтягивать худобу к себе.
Проинструктировав до этого бойцов группы захвата «языка», чтобы они осторожно натягивали провод и не причинили большой боли животному, взводный теперь волновался, опасаясь, как бы его орлы не слишком увлеклись и не оставили вола совсем без уха. Тогда вся затея может пойти насмарку.
В условленный час от движения провода зашевелилась трава возле кустарника, голова животного повернулась в сторону противника и он мало — помалу двинулся вперед, хватая на ходу сочную траву. Хлопцы на нейтралке помнили наказ командира и вола подводили к себе со всем тщанием и старательностью. Спустя немного времени они уже держали животное накоротке, отпуская от себя не далее, чем на 5–7 саженей.
Вол не спеша переступал своими клешнятыми копытами, с наслаждением хрумкая зелень. А у немцев — полная тишина. Старший группы, помкомвзвода Виктор Курамов даже выругался про себя: «Что они, черти, не видят, что ли, мясо у них под носом ходит».
Но вот высунулась из окопа одна — другая каска, потом, выскочив из укрытия к волу, полусогнувшись, побежали две темные фигуры. В одно мгновение, не достигнув пары саженей до цели, любители отбивных оказались со скрученными руками и с кляпами во рту. Подгоняя вола и пленных, разведчики во всю прыть улепетывали к своим окопам. И только поняв, что произошло, не спавшие в ту минуту немцы, открыли запоздалый огонь.
Пленных допрашивал Иванов, хорошо владевший немецким языком. По их данным выходило, что назавтра назначено немецкое наступление, к их переднему краю подтянуты броневики и большое количество снарядов для артиллерии.
— Где находится склад снарядов? — спросил Иванов.
Молодой, веснушчатый немец, с белесыми бровями и
ресницами после непродолжительного запирательства назвал его место — вблизи речки, в глубоких глиняных ямах, прикрытых сверху длинными слегами и соломой. Стало известно, откуда двинутся на красных и прибывшие броневики.
Иванов тут же связался с командованием соседних стрелковых полков, проинформировал о добытых сведениях. Украинскому приказал оборудовать наблюдательный пункт с хорошим обзором местности на одном из высоких раскидистых тополей вблизи стана, подать туда концы связи.
И когда наутро со стороны немцев полетели первые снаряды, оборона красных дружно ответила огнем. Сосредоточив стрельбу на основных целях, батареи дивизиона били прямой наводкой по огневым точкам противника и его пехоте на переднем крае, а затем командир дивизиона и Иван Украинский лично корректировали огонь по месту сосредоточения броневиков и полевому артиллерийскому складу. Броневики были рассеяны, три из них уничтожены, а склад взлетел на воздух.
По окончании боя, сорвавшего намерения врага, стрел- ки — красноармейцы, довольные результатом, делились впечатлениями:
— Спасибо артиллеристам, це их разведка добре сработала.
А в дивизионе, где люди еще лучше знали всю предысторию боя, кое?кто из хлопцев шутковал:
— Треба объявить благодарность тому волу Украинского, шо заналыгав двух немецких бугаев. Их балачка пий- шла нам на пользу.
Как и обещал, Иван возвратил вола хозяину в целости и сохранности, только малость перепуганным ночной стрельбой.
— Это еще пятнадцать рублей, — подавая хлеборобу деньги, сказал командир взвода артразведки. — Можно сказать, это плата за страх твоей худобы.
И он детальне поведал, в какой переделке побывало животное. Хозяин нахмурился, готовый вот — вот рассердиться, а затем вдруг от души расхохотался:
— Ну, бисова душа, и ловок же ты. Даже моего вола- трудягу заставил повоевать за Советскую власть.
К концу мая у Ивана Украинского и его разведчиков дел несколько поубавилось. Наше командование неоднократно вело в Таганроге переговоры с немцами о прекра
щении военных действий на Ростовском фронте. Те вроде бы выражали согласие на словах, но, требуя отвода красных войск на некоторых участках, сами в то же время не хотели уходить на предлагаемую им демаркационную линию.
Украинский неоднократно побывал на бронепоездах Семена Луцкого, Василия Ачкасова и двух других передвижных стальных крепостях, курсировавших по железнодорожной магистрали, снабжая их артиллеристов необходимыми данными о расположении вражеских целей. Встретившись однажды с земляком, Василий Ачкасов, будущий командующий всеми броневыми силами 11–й армии, сказал:
— У тебя сейчас круг обязанностей куда шире, чем был под Бурсаком. Растешь, рад за тебя.
— Стараюсь все делать исправно для нашей революции, — ответил Иван. — Только не радует неразбериха в нашем командовании.
— Это ты верно говоришь, — подтвердил Ачкасов.
Действительно, командующий революционными войсками Кубано — Черноморской республики Автономов, подзуживаемый своим заместителем Сорокиным, не на шутку законфликтовал с чрезвычайным штабом обороны в Екатеринодаре, а в Тихорецкой, где располагался их полевой штаб, они ополчились против многих руководящих работников Совета и ревкома. Дело дошло до того, что Автономов отдал приказ
