вам у меня веры нет.
– Сам-то ты за что? – спокойно осведомился Родомир. – Глаза другим колоть каждый умеет, а вот свое мнение высказать…
– За войну, – буркнул тот. – Не по годам мне перед чужим князем заискивать, мир предлагать. Такому руку протяни, голову откусит.
В предчувствии назревающего раскола дружинники князя стиснули оружие и напряглись, изготовившись к обороне. В долгу не остался никто и по всему залу разнесся ответный звон железа.
– Значит, ты в меньшинстве! – повысив голос, подытожил Вирном. – Подсчитаем: я за мир – раз, Славень – два, Родомир – три, а против – ты один. Так что сила на нашей стороне.
– Я, может, и один, да… – запальчиво начал Отаринор, но Родомир вскинул ладонь, призывая к тишине.
– Так не пойдет, – тихо произнес он и холодным взглядом окинул собравшихся. – Мы здесь не резню устраивать собрались, так что прикажите своим людям убрать оружие, – жестко предложил Родомир. Его взгляд встретился с глазами Регвоя и князь едва заметно кивнул, довольный тем, что ни один из его воинов не поддался вспыхнувшей ярости.
Охрана с заметным усилием разжала побелевшие от напряжения пальцы, но на жестких лицах ясно читалась непокорность. Они сделали это лишь для вида, отлично понимая, что дотянуться до оружия всегда успеют, пусть даже вопреки воле Родомира.
Бледный от еле сдерживаемого гнева Отаринор упрямо смотрел в глаза Вирному.
– Я за войну, – прозвучали твердые слова, – и менять свое мнение не собираюсь. – Он повернулся, чтобы покинуть зал.
– Отаринор, – окликнул его Славень. – Ты думаешь сейчас только о себе. Это ли к лицу истинному князю? – Тот вздрогнул и замер на полпути. – Ты должен думать в первую очередь не о себе, а о людях, что провожали тебя с надеждой в глазах, – Славень запнулся, поняв, что слегка перегнул палку. Свой резкий нрав Отаринор никогда особо не скрывал, так что провожали его скорей всего не с надеждой, а с опаской. – Ну хотя бы верили, что на этот раз ты примешь разумное решение. Подумай об этом, Отаринор.
– И меня извини, – подал голос Вирном. – Погорячился слегка, с кем не бывает. Родомир ведь действительно прав. Что мы без тебя – горстка воинов, не знающих, с какой стороны ждать удара. Зато вместе – мы сила. – Уж он-то хорошо знал, когда не помешает немного сладкой лести.
Князь Темгорода медленно повернулся, словно борясь с самим собой. Пусть гордость кричала, что нужно уйти, настоять на своем, но разум твердил иное, более правое. И он остался.
– Что ж, за мир, – глухо бросил Отаринор, на чем свет стоит браня себя за слабость. Видимо, он произнес это вслух, раз в глазах Родомира мелькнуло понимание.
– Это не слабость, – склонив голову, негромко проговорил он.- Это здравый смысл.
– За мир! – крикнул Родомир и его призыв подхватили десятки воинов.
Они хорошо понимали, что грядут нелегкие времена, а готовясь к встрече с бедой, лучше наперед знать, что бывший соратник не ударит тебя в спину.
Глаза Владия просветлели, по губам скользнула быстрая, еще неуверенная улыбка, первая за последние недели.
'За мир, – тихо шепнул он, – в память о нашей дружбе. Миробой, Титамир, где бы вы ни были, я знаю, что вы со мной'.
– И мы тоже, – мысленно добавил Шериан.
Дружно взметнулись кубки с чуть терпким вином, на суровых лицах воинов читалось облегчение. Родомир незаметно переглянулся с Вирномом и чуть наклонил голову, поздравляя с самой важной победой, без которой воссоединение Роуна действительно бы оказалось непосильной задачей для них всех.
Веалон сбросил дрему и ощерился яркими огнями на глубокую ночь.
– Я приказал воинам быть наготове, – на ходу бросил Довиан, с явным усилием разжимая стиснутые челюсти. Его пальцы чуть подрагивали на рукояти меча, готовые в любую секунду вцепиться в нее мертвой хваткой. Замерев на пороге, он уставился невидящим взглядом в черное небо. – Неизвестно еще с какими намерениями
– Люди, – холодно ответил Раошен, бросая осторожный взгляд на князя. Постоянная готовность Довиана проливать кровь его несколько раздражала. – Причем также не знающие, чего можно ожидать от
– Это еще надо доказать, – бешено повернулся к белому магу князь и его лицо потемнело от гнева.
– И доказывать нечего, – спокойно ответил тот, не сделав ни шага назад. – Я говорил со знающими людьми и даже кое-что видел. Или ты подвергаешь сомнению и мои слова? – Взгляд Раошена смог бы остудить разбуженный вулкан, но на князя не подействовал, даже более того – Довиан его попросту не заметил.
– С ними желаю говорить я, – заявил князь. – Завтра же.
– Это невозможно, – меланхолично качнул головой маг. Некстати мелькнула мысль, что Довиан становится опасным. Слишком. – Ты им чужд, а они люди гордые, замкнутые, у них свой круг, в который едва вхож я, что уж тут говорить о тебе, княже, – в прохладном голосе мелькнула столь редкая издевка.
Довиан яростно сверкнул глазами, но рта не раскрыл, лишь кожа вокруг губ напряглась, став беловатой.
– Встречая тех людей оружием, – спокойно продолжал тем временем Раошен, – бойся, как бы они не ответили тем же. Но я предлагаю другой путь – мирный. Поверь, князь, воссоединение Роуна тягостно для всех. Так зачем же усугублять, когда есть другие способы.
Довиан презрительно скривил губы.
– Нет, мы встретим их с оружием в руках. Я не желаю понапрасну терять людей. – Резко развернувшись, так, что плащ хлестнул белого мага, он устремился к темным очертаниям дворца. Раошен проводил князя тяжелым взглядом, на лице его застыло непримиримое выражение.
В этот момент где-то далеко лопнуло последнее звено тяжелых цепей и высокое дерево рухнуло на землю, рассыпавшись в труху. Стройная темноглазая девушка медленно прошлась по холму, укоризненно качая головой. Носок кожаного сапожка осторожно тронул поверженного великана, и с тонких пальцев заструился ярко-зеленый живительный свет, похожий на сок молодой травы. К протянутым ладоням из земли устремились новые молодые побеги, нежные, опушенные крохотными листочками. Девушка грустно улыбнулась, лаская тонкую кору, и расплылась прозрачной дымкой.
Это был странный в своем видении день. С утра двоящееся светило медленно и неотвратно следовало к единой точке, воссоединяя две половины: одну яркую, распространяющую теплый шелковистый свет и вторую – туманную, выпускающую последние перед длинной зимой сероватые лучи.
Пустыри и мертвые леса на границе пролегали широкой черной полосой. Далеко за ними виднелись брошенные фермы, мельницы. Немногочисленные ручейки сельских жителей, державшихся до последнего, были уже у ворот Власка. Все они стремились оказаться за высокими стенами, обещающими хоть какую-то защиту.
Сквозь далекое пространство разведчикам Довиана виднелись чужие земли, очерченные белой полосой, и тяжелые врата, накрепко захлопнувшиеся за спиной последнего переселенца. Пока еще они не знали, что это владениям Родомира посчастливилось оказаться ближе остальных к границе. И что князья именно его признали старшим меж собой, доверив самое трудное – переговоры.
Но сначала нужно было выждать.
Солнце воссоединилось, показавшись одним слишком ярким, а другим – блеклым. Его лучи беззаботно озаряли мир, но тепло, падающее на крыши дворца Довиана и его земли, отличались от тех, что ласкали стены Власка и соседних княжеств, словно в одном светиле все еще жили два. И заботилось каждое только о своем Роуне.
Мир вновь стал единым и ворота Власка распахнулись, предлагая мир.
