— Вроде бы люди еще сопротивляются, — мимоходом отметил он и сделал бармену недвусмысленный жест: мол, тащи-ка еще кружку.
Куклюмбер едва не подавился фисташкой. Уставился на развязавшегося журналиста, похлопал хвостом.
Бармен принес очередную порцию.
Бобер расслабился только после того, как перехватил трезвый взгляд Степана.
— Спору нет, — ответил тем временем Генагог, жадно вгрызаясь в мосол. — Полная непонятка. Вот мы сейчас, пацаны, кто? Друзья, собутыльники… И вроде бы нормалёк так сидим, тоской не страдаем, перетираем косточки всяким фраерам. А завтра объявят: война! И чих-пых. Как же мне вас убивать после такой душевной беседы?
Бес опустил плечи и загрустил.
— Мох — лох, — ласково напомнил ему Степан.
— Так и есть, — Бес поворочался на скамье и тоскливо размазал кетчуп по изображению Микки-Мауса на футболке. — Эта подлюка уже всех достала, жив буду. Сидит себе, тварь человеческая, Иуда поганый, на троне в замке… Кстати, там сейчас его лизоблюды такую дискотеку забубенили! А вот если строго между нами, именно эту каналью лысую я бы первого и пришил.
— Мы бы тоже, — не удержался Куклюмбер, отгоняя путану.
Степан посмотрел на бобра с опаской, но Генагог вроде бы не обратил внимания на крамольную реплику.
— Да вы вообще знаете, — стал развивать тему захмелевший командир отряда, — что Мох в свое время был одной из шестерок какого-то космонавта… Не помню, как звать-то его… вроде как рэпера одного… или певца латинского… Хулио… Гульо… Кунлио…
— Серьезно? — подбодрил Степан. — И что это за тип?
Бес звонко икнул. Продолжил:
— Не знаю, но, видимо, пацан реальный, раз уж сама Смерть за его поимку награду назначила. Типа гран-при кубка армагеддона и диплом мастера геноцида. Однако он, видать, козырно заныкался: ведь до сих пор ни одна опергруппа его не обнаружила. Ушлый парень!
— Да дурак он, — не выдержал Куклюмбер.
— Пей, — сердито одернул его Степан.
— Ага! — возбужденно воскликнул Генагог. — Пей, животное!
— Пекельний чортяко! — взвился бобер. — Вбий себе з розбiгу! Пий отруту!
Генагог озадаченно похлопал опаленными ресницами. А Степан достал из кармана жилетки засаленный платок и, делая вид, что хочет утереть Куклюмберу губы, ловко затолкал ему ткань в зубастую пасть на манер кляпа.
— Помнишь, что я тебе обещал после инцидента с гранатой у тети Эммы? — зловеще прошептал Степан, наклоняясь к бобру.
Тот вытащил лапами платок из пасти и уточнил:
— Насчет выдергивания волосков?
— Именно.
— Помню. Можешь не повторять, Макаренко недобитый.
Генагог тем временем замахнул еще кружку и шумно занюхал луковицей.
— Ты еще многого не знаешь, — бес дружески положил руку на плечо Степану. — Оказывается, этот самый Кулинах… Игласик, что ли… В общем, именно он освободил Смерть из-под печатей… Он и его дружбаны… Тоже не помню, как их там звали…
— Братство? — Степан понял, что облажался, лишь когда слово уже сорвалось с губ. Но поддатый бес не заметил даже такой оплошности.
— Братство, — согласился он. — Десяток лоботрясов, которым позарез нужно было спасти мир.
— Очень смешно, — тихонько проворчал Куклюмбер.
— Идиоты! — гаркнул Генагог через секунду на всю таверну. — Да если бы не эти тупоголовые идиоты, на Земле и поныне была бы тишь да гладь! Не считая, конечно, легких религиозных междусобойчиков… Нет, надо было этому Кулиногу хренову лезть на рожон! Сам — заметьте, добровольно! — заявился в офис Смерти и хотел заключить с ней контракт. Можно подумать, не знал, что она всех кидает по бумагам.
— И что, Смерть теперь нельзя загнать под печати? — сдерживая волнение, спросил Степан.
Бес нахмурился, потрогал кончик рога, проверяя остроту.
— Хочешь, чтобы я тебе военную тайну разболтал, что ли?
Лоб Степана покрылся потом. Куклюмбер одарил журналиста испепеляющим взглядом и демонстративно отвернулся.
Но Генагог понизил голос и сказал:
— Можно под печати загнать. Сложно, но можно. Как именно, понятия не имею… Да оно мне и не очень-то нужно — меньше знаю, дольше дохлый. Там семь темных магов каких-то, и только они в состоянии… Но их разве заставишь? Они ж бессмертные и богатые.
— А если на Моха надавить? — Куклюмбер повернулся обратно и все-таки вмешался в разговор. — Прийти и сказать, мол, не уговоришь магов, шею свернем и будем долго над трупом глумиться? Типа, знай силу народного класса!
Бес посмотрел на бобра и противно ухмыльнулся.
— Умник такой нашелся смекалистый, да? Давай, давай, иди, конечно. Если б ты знал, как Мох охраняется! Правда… — здесь Генагог запнулся.
Степан с Куклюмбером замерли в ожидании откровения.
— А чего это я вам все военные тайны выдаю? — скорее сам у себя, чем у них, спросил бес. — А может, вас патрулю сдать? А что? Мне ж только хрюкнуть, и мигом повяжут.
Степан не нашелся, что на это ответить.
Положение спас Куклюмбер. Он сплюнул сквозь зубы на пол, стукнул хвостом по лавке и… взобрался на плечо Генагогу. Вкрадчиво спросил:
— Ты меня уважаешь?
По рылу Генагога пробежал целый веер эмоций. От страха до смирения. Он потупился, пробормотал что-то про геенну огненную и жестом заказал еще три кружки «Урсуса»…
Через полчаса Степан, Генагог и Куклюмбер оттеснили местных музыкантов с трактирной сцены. Бобер неуклюже обхватил лапами трубу, бес сел за ударную установку и побумкал педалью «бочки», а журналист объявил:
— Перед вами выступит лучшая в мире рок-группа «Конец света».
— Я бы предпочел назвать команду «Бобровая хатка», — пробубнил Куклюмбер, — но кому какое дело…
Степан вывел на гитаре си мажор септаккорд. Публика притихла.
— Я еще и петь буду, — пообещал Степан, стукнув пальцем по микрофону.
— Жарь уже! — подбодрили из зала.
Генагог бодро застучал по хэту, Куклюмбер выдул в трубу пару нот и стал их повторять, удерживая ритм, а Степан вновь долбанул по струнам, приблизился к микрофону и запел первое, что пришло на ум:
— Можно, я здесь соло залабаю? — засуетился Генагог и, не дожидаясь согласия Степана, так шарахнул по рабочему барабану, что мембрана лопнула.
