Миг власти московского князя

молодого князя, который хоть и редко обращался к нему за сове­том, но требовал, чтобы старый наставник, давно сде­лавшийся для него самым близким человеком, всегда был рядом.

Воевода отлучаться никуда и не собирался. Он, в от­личие от других дружинников, не думал обзаводиться своей усадьбой. Жилье, отданное князем в его распоря­жение, старого воина вполне устраивало, а потому он с удовольствием наблюдал, как повел дело Михаил Ярославич, и когда видел в том необходимость, как бы невзначай подсказывал ему возможный выход из за­труднительного положения.

«Отцовская хватка у князя! Многому научился, по­ка в помощниках у Ярослава Всеволодовича ходил. Если так же дальше дело поведет и власть из рук не выпу­стит, многого достичь сможет, — думал воевода, но, зная изменчивый нрав своего бывшего воспитанника, каждый раз с горечью добавлял: — Лишь бы к делам не охладел».

Как в воду глядел воевода: Михаила Ярославича нет–нет да и одолевали тяжелые думы. Правда, князь все так же дотошно выспрашивал сотников о том, как идет обустройство младшей дружины, внимательно выслушивал близких бояр, которые обращались к не­му с просьбами выделить приглянувшиеся земли под усадьбы, однако иногда, отведя взгляд от лица гово­рившего, неожиданно для себя вспоминал оставлен­ ный Владимир, а то вдруг прямо перед собой видел темные девичьи глаза.

Вновь и вновь Михаил Ярославич думал о том, что Москва слишком мала для него и дела, которыми он занят, вовсе не княжеские — их бы впору посаднику или боярам поручить, а самому в поход отправиться, с врагом сразиться. Но не велика его дружина, да и враг всех людей русских слишком силен — не под­ ступиться к нему.

Мал городок, но и в нем никак не удавалось кня­зю разыскать пришедшуюся ему по нраву девицу — та будто в воду канула. Он уж подумывал о том, что, может быть, незнакомка оказалась в Москве случай­но: приехала к кому?нибудь погостить, а потом от­правилась восвояси. Порой, когда он, лежа на мяг­кой перине, вглядывался в темный потолок, на кото­рый горящая лампадка отбрасывала слабые блики, ему казалось, что девушка просто привиделась, что на самом деле ее вовсе не было. Однако утром он, да­же не отдавая себе в том отчета, опять отправлялся на поиски.

Теперь его сопровождали всего пять–шесть гридей, а иногда он и вовсе отправлялся на прогулку вдвоем с воеводой или с кем?нибудь из сотников, все чаще от­давая предпочтение веселому, говорливому Никите. Правда, однажды Егор Тимофеевич, найдя подходя­щий момент, сказал князю, что поступать ему так не следует.

— Вспомни, отец твой хоть раз выезжал куда?либо без гридей? — спросил он и, понимая одну из причин, по которой молодой князь предпочитает обходиться без охраны, продолжил назидательно: — Не было та­кого, сам знаешь. А Ярослав Всеволодович не из робко­го десятка человек был! Разве не учил он тебя, что кня­зьям негоже одним среди черни разгуливать! Вовсе не из?за того, что страшится князь чего?либо, а потому, что гриди да дружина с боярами — знак, что прямо указывает на его величие, на превосходство над всеми другими смертными.

Наставление на Михаила Ярославича не подейст­вовало. Он сам знал все, о чем ему говорил воевода, но просто не хотел таскать за собой по узким улочкам своего маленького городка хвост из десятка человек. Князь с удовольствием отправился бы на прогулку и вовсе без сопровождения, но он понимал, что это уж точно было бы нарушением издавна заведенного по­рядка, с которым волей–неволей приходилось счи­ таться.

Чуть ли не каждый день Михаил Ярославич наве­дывался на торговую площадь, где почти все привыкли к княжеским выездам, и только смердам из дальних весей, выбравшимся в Москву за нужным товаром, это было внове, и они, оставив свой скарб, раскрыв рты глазели на молодого властителя.

Князь ездил между рядов, приглядывался к встреч­ным женщинам, иногда вступал в беседу с торговыми людьми. Среди них, к своему удивлению, он заметил гостей, прибывших из дальних земель. Михаил Яро­славич их дотошно выспрашивал, интересовался, от­куда прибыли, долог ли был их путь и по каким местам пролегал, а главное — чем привлекла гостей Москва, приедут ли они в другой раз.

Как оказалось, два ганзейских[44] купца только три дня назад добрались до удела Михаила Ярославича. На время оставив торговлю в Великом Новгороде, они, зная о Москве от побывавшего в этих краях товарища, решили сами все получше разузнать да выведать, как и чем идет здесь торговля, предложить свой товар. Объясняться с ганзейцами было очень трудно. Они хоть и не единожды наведывались и в Великий Новго­род, и в Псков, а русских слов знали очень мало — и князь, не удосужившийся обзавестись толмачом, с трудом их понимал.

Зато смуглый торговец, ежившийся от морозца, ко­торый сквозь лохматую овчину пробирался к его худо­му телу, привыкшему к жаркому солнцу, был не в ме­ру разговорчив.

В первое свое посещение торжища Михаил Яросла­вич приметил только его товар и лишь спустя несколь­ко дней познакомился с самим обладателем восточных сокровищ. Джафар, как он рассказал, приезжал в Москву уже трижды, но обычно наведывался в город только в теплую пору, с первыми холодами отправля­ясь на родину, в Харасан. На этот раз из?за болезни, не­ожиданно подкосившей его перед самым отъездом, он не смог присоединиться к старшему брату, который давно облюбовал торг в Великом Новгороде, и перед первым снегом уехал домой за товаром. К счастью, брат оставил кое?что из непроданного, и теперь Джа­фар, который побоялся в одиночку двинуться в путь по заснеженной чужой земле, мог хоть с какой?то пользой коротать время. Обо всем этом гость, то и дело прикры­вая рот большим цветастым шелковым платком, сооб­щил князю. Говорил он быстро, но Михаилу Ярославичу рассказ его, который изобиловал незнакомыми сло­вами, был все же понятен.

Глядя на страдающего от холода торговца, отва­жившегося на трудное дальнее путешествие лишь ради того, чтобы порадовать жен и девиц чудными само­цветными камнями и дивными украсами, князь вспомнил сказки матери о дальних заморских стра­нах, в которых никогда не бывает зимы. Он даже поду­ мал о том, что как?нибудь обязательно пригласит тор­говца в свои палаты, чтобы еще раз услышать все эти удивительные истории о лесах, где растут диковинные цветы, и под высокими деревьями с огромными листь­ями ходят чудовища с огромными белыми клыками. Поглядев на разложенные на прилавке переливчатые платки из тончайшей камки, бусы и колечки, князь с горечью вздохнул, вспомнив о так и ненайденной не­знакомке, и, вспрыгнув в седло, отправился дальше.

Посад князь изъездил вдоль и поперек, уже знал всякий самый малый закоулок. Однако особенно часто направлял он коня к берегу реки, объезжал холм, на котором высились стены детинца. Отсюда, от реки, они выглядели неприступной преградой.

«Эх, кабы на самом деле?то так! — думал он, задрав голову и глядя на заостренные края стены. — Хоть и высоки прежние заборолы были, но сжег их враг и город взял. Вот если бы из камня преграду сло­ жить — вот это дело! Уж она бы точно не по зубам вра­гу пришлась!»

— Эх, людей бы мне побольше! — неожиданно про­изнес вслух князь мечтательно.

— О чем это ты? — спросил Никита.

— Да вот думаю, как хорошо было бы стену ка­менную сложить, — пояснил Михаил Ярославич, по­ няв, что его сокровенные мысли невольно вырвались наружу.

— Да–а, — протянул сотник, — сильна защита бы­ла бы! Да вот только сколько людей для этого надобно, да к тому же на такую затею не один год может уйти, — махнув безнадежно рукой, добавил он.

— Думаешь, я того не понимаю? — откликнулся Михаил Ярославич. — Сил здесь столько потребно, сколько во всем моем княжестве не сыщется, да и у са­мого великого князя наверняка теперь на такое дело силенок не хватило бы.

— Это уж точно, — с готовностью подтвердил Ни­кита и, не удержавшись, спросил: — От кого оборо­ няться?то будем, княже?

— А что, разве не от кого? — с горячностью быстро ответил собеседник, почувствовав в вопросе какую–то насмешку. — Думаешь, если татары восвояси ушли, то уж больше не придут? А может быть, еще и дары нам пришлют из Орды? Пришлют! Уж точно, при­шлют! Только не злато–серебро, а стрелы быстрые да мечи острые. Сожрет племя бесчисленное все запасы, да награбленного и дани мало кому покажется, и дви­нутся снова тумены на нашу землю. А у нас что? Воро­та нараспашку! — Князь на мгновение широко рас­крыл объятья, а потом сжал кулаки и ударил ими друг о друга. Помолчав немного, он с горечью добавил: — Не верю я в замирение! Не верю.