Как неудивительно, но это воздействовало на слух, и не только на слух, неизмеримо глубже, проникновеннее незатейливого «я хочу тебя…» Женщины, особенно обделенные радостями плоти, бились в истерике. Песня словно и впрямь пробуждала спящего в копчике Змея. Кундалини напрягал свои лучистые кольца и начинал медленно подниматься по позвоночнику, от чакры к чакре, чтобы брызнуть во все стороны света радужной аурой теменного цветка.
Восьмизвучие сменялось пентатонным рядом, как бы высвобождавшим из плена пространства все пять стихий. Песня навевала видения изощреннейших ласк. Это был какой-то массовый гипноз. Благодарные поклонники с радостью и без тени смущения сознавались, что их пальцы и губы сами находили сокровенные точки в «священных местах» и «лучах» партнеров. Сексологам, с их эрогенными зонами, и не снились такие чудеса.
Несбыточная даль «совместного полета» или, говоря языком медицины, продленного оргазма доводила фанатов до исступления. В зале возникали пикантные ситуации.
Прокуратура, которая и с куклами совладать не смогла, безуспешно пыталась возбудить уголовное дело.
НАСЛАЖДАЙСЯ ЖИЗНЬЮ С СУФЛЕ «ТОМ И ДЖЕРРИ»
Глава пятьдесят вторая
Конец лета
Саня пребывал в полной растерянности, битый час простояв перед запертой дверью. Прижав ухо, он долго вслушивался в настороженную тишину, потом вновь ожесточенно давил кнопку звонка, чтобы тут же опять приникнуть к дерматиновой в черно-серых разводах обивке: ни звука.
Ключ, который дала Лора, он второпях оставил в кармане куртки — выскочил налегке. Да и зачем ключ, если ее нет дома?
Самые дикие мысли лезли в голову. Вдруг ей стало плохо? Или нежданно нагрянул Кидин, как это уже было однажды?
Искурив несколько сигарет, Саня уселся на ступеньках и решил ждать, уверив себя, что она ненадолго выскочила и скоро вернется. Непредсказуемая даже в мелочах, Лора легко поддавалась минутным порывам. Что-то забыла сделать, кто-то мог позвонить — тысячи поводов.
Саня вспомнил, как она среди ночи помчалась в Шереметьево встречать подругу из Варшавы, как гонялась, убив целый день, за безделушкой из копенгагенского фарфора. Уже через неделю дама в кринолине ей разонравилась и была благополучно сплавлена. Словом, от Лоры можно было ожидать чего угодно. Но как он себя не успокаивал, какие не придумывал варианты, в глубине души знал, что при любых обстоятельствах она бы его дождалась. Или все-таки нет?
«Откуда ей знать, что я оставил ключ? Написала записку и усвистела…»
Мимо, бросая подозрительные взгляды, проходили жильцы, но Саня не обращал внимания. Сидел и ждал с тихим отчаянием, уже ни на что не надеясь.
Вечерело, когда он, в последний раз ударив ногой по двери, медленно и зачем-то оглядываясь, спустился по лестнице. Дойдя до метро, купил жетон и позвонил из автомата. Трубку, разумеется, никто не снял.
Стоя в грохочущем вагоне, Саня нетерпеливо поглядывал на часы. Казалось, что именно теперь, когда он вне досягаемости, каким-то образом все разрешилось, и Лора уже разыскивает его. Едва не сломав ключи — так дрожали руки — влетел в кухню и кинулся к телефону.
Масловка, дом Лоры и ее дача откликнулись длинными, безнадежно однообразными гудками.
Вечер, а за ним и бессонная ночь прошли в тягостном ожидании, но она так и не позвонила. Это было непонятно, ужасно, чудовищно! Саня метался, не находя себе места. Промучавшись весь день и еще одну ночь, он решил, что легче умереть, чем вот так сидеть и, сложив руки, страдать от бесконечного ожидания. Короткое забытье, затуманенное неясными, но тягостными видениями, принесло сосредоточенную опустошенность. Узнав по справочной телефон «Регент Универсал Банка», он попросил соединить его с Кидиным.
— Иван Николаевич в отъезде, — проворковал женский голосок. — Кто спрашивает?
— Из газеты, — пробормотал Лазо. — Погодите, не вешайте трубку! Как позвонить Смирнову?
— Валентин Петрович пока не подошел. Что ему передать? Назовитесь, пожалуйста, и оставьте свои координаты.
Саня с досадой ударил по рычагу и тотчас же пожалел об этом: «Надо было спросить, когда будет…» Хотел было нажать кнопку повторного набора, но решил, что куда сподручнее съездить. И разговор не телефонный, и вообще, кроме как к Валентину, обратиться некуда.
После того как, посидев за бутылкой, они восстановили связь времен, начавших отсчет с той ночи у Белого дома, между ними зародилось что-то похожее на симпатию. До дружбы было еще далековато, но в сложившихся обстоятельствах это не имело значения. Вполне достаточно, что Лора считала Смирнова другом.
Саня и не подозревал, насколько точным было это выстраданное решение.
О том, что на Масловке не все ладно, Валентин Петрович узнал в первый же день. Сделав несколько контрольных звонков и нигде не обнаружив Ларисы Климентьевны, он попытался разыскать Александра Лазо, но его тоже не оказалось ни на работе, ни дома.
Беспокоить Кидина, пока еще ничего не известно, не подымалась рука, но тот сам позвонил из Гамбурга.
— А то ты не знаешь, где она! — взорвался Иван Николаевич буквально на полуслове.
— Я был на Масловке, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Смирнов. — Никто не отзывается.
— Может, куда вышла?
— Все может быть.
— Так-так-так… Хорошо, давай подождем до вечера.
В одиннадцатом часу Кидин позвонил ему на квартиру.
— Ну как?
— Пока ничего нового.
— Взламывай дверь!
— Квартира чужая и наверняка на охране.
— Тогда делай, что хочешь, но чтоб завтра у меня была полная ясность!
Валентин Петрович ничего не ответил. Шеф был взвинчен, а отношения между ними и без того
