ГЛАВА ВТОРАЯ
Длинный плац, вымощенный шестиугольными чугунными плитками, слегка выпуклыми и отполированными тысячами кованых башмаков. Кажется, что это огромная черепаха втянула под панцирь лапы и голову и затаилась, испуганно ожидая чего-то.
На спине у чугунной черепахи двумя длинными шеренгами выстроилась вся Школа, все роты с первой по восьмую.
Вечерняя поверка.
Душно. Раскаленный за день чугун припекает сквозь подошвы, жаркий воздух волнами обдает разгоряченное лицо. Стоячим воротничок мундира застегнут строго по уставу, на все четыре пуговицы и два крючка, и впивается в истерзанную шею, как паук в трепещущую от ужаса птицу.
Вечерняя поверка.
Напряженные ноги дрожат, горячая струйка противно щекочет между лопаток, хочется пить, ужасно хочется почесаться, но нельзя пошевелиться, а от этого чесаться хочется еще нестерпимее. В глазах темнеет, их щиплет от капающего пота, и нельзя стереть пот со лба, нельзя закрыть измученные глаза.
Вечерняя поверка.
Перед застывшими, затаившими дыхание шеренгами неторопливо прохаживается капрал-наставник Байстренч по кличке «Вяленый Лошак», с силой вколачивая в звонкий плац подошвы высоких шнурованных ботинок. Его длинная худая физиономия с выпуклыми оловянными глазами спокойна и равнодушна. Он доходит до правофлангового, не спеша разворачивается и направляется обратно. Вся Школа, затаив дыхание, не моргая следит за ним.
Дойдя до середины шеренги, капрал-наставник останавливается и, широко расставив ноги, поворачивается к строю.
— Надежда Нации! — в знойной тишине внезапно раздается его высокий визгливый голос. — Вы, будущие защитники Свободы, опара прогресса и справедливости. На вас с материнской улыбкой глядит Родина и лично господин Президент!
— Но достойны ли вы этой великой чести? — после небольшой паузы продолжает он. — Нет и еще раз нет! Вы, скопище болванов, разгильдяев, тупиц и онанистов! И кто-то из вас еще надеется со временем пролезть в священные ряды Гвардии, вы, лопоухие хлюпики с сопливыми рожами! Единственное, на что вы способны, — так это, в лучшем случае, кормить мух и пиявок в джунглях Коричневых болот, и я, со своей стороны, обещаю, что сделаю все, чтобы вы прямиком отправились туда после выпуска! Кадеты Сто восьмой Национальной Школы! «Белые Волки»! Белые крысы — вот вы кто! Вонючки паршивые!
— Ну, — грозно рявкнул капрал, подбоченившись и свирепо оглядывая замершие ряды, — так кому пришло в его вшивую башку подбросить господину генерал-инспектору свой паршивый рапорт? Кормят их, видите ли, плохо, только о жратве и думаете, стервецы; по морде им иной раз перепадает, скажите какие нежные! Сучьи козявки! Последний раз предупреждаю, сознавайтесь! Кто написал эту поганую бумажонку — выходи!
— Ах, так, — Байстренч криво ухмыляется. — Ну так я сам его назову… — Он поднимает свои выкаченные рыбьи зенки и глядит сквозь всех, сквозь сомкнутые ряды кадетов, сквозь дрожащий от жары и человеческих испарений воздух прямо на меня. Я вжимаю голову в плечи, стараюсь стать меньше ростом, совсем маленьким, исчезнуть, провалиться, если это только возможно, сквозь скользкий чугун плаца, но ничего не помогает, и я тоже начинаю смотреть, смотреть на него не отрываясь, как загипнотизированный, а он смотрит на меня, чуть прищурив левый глаз, смотрит, как в прицел, вот он медленно раскрывает свой лягушачий рот, я вижу, как растягиваются и лопаются в нем нити слюны, рот раскрывается все шире и шире, распахивается, как крышка гроба, и оттуда раздается звериный рёв:
— Кадет шестой роты Элфос, три шага вперед!
Эми Элфос вздрогнул и открыл глаза. В раздевалке резко пахло лекарствами. Около кушетки, на которой он лежал, суетились тренер, врач команды со своим чемоданчиком и оба массажиста.
— Ну, Эми, очнулся наконец-то! — облегченно вздохнул Тир. По его жирному лицу обильно струился пот, но в маленьких глазках светились радость и облегчение.
— Что со мной? — вяло спросил Эми, все еще не понимая, где он.
— Ты только не волнуйся, — затараторил Кабан, успокаивающе похлопав своей, похожей на бревно, ручищей по плечу Элфоса. — Видишь, какое дело — ты к красной зоне прорвался, да видать, отвлекся маленько, вот тебя Кувалда подловил и вырубил.
—Подонок! — встрепенулся Эми и сел на кушетке, но тут же схватился за грудь и забился в жесточайшем приступе кашля.
— Ты ляг, ложись, — попытался его остановить Док, но Эми отмахнулся и, с трудом отдышавшись, спросил:
— Кончился матч?
— Нет еще, минут пятнадцать осталось, — торопливо ответил Тифос и по-собачьи взглянул на Элфоса.
— Счет?
— 12:7.
— Я пошел. — Эми решительно приподнялся, невольно скривившись от боли.
— Ты что, рехнулся совсем? — завопил Док. — Столько без сознания провалялся, еле откачали, и опять туда же!
— Ладно, не кипятись, — невольно усмехнулся Эми. — Не шуми, Эскулап. Мне на поле надо. Сам понимаешь — финал.
— А если тебя еще раз рубанут? — не успокаивался доктор. — Что тогда?
— Не рубанут, —зло прищурился Элфос. — Я теперь умный, а? — И он подмигнул тренеру.
Тир стоял, понуро опустив голову, сгорбив могучую спину, и уныло прислушивался к писку «капли» — наушника, пристегнутого к левому уху, бросая время от времени взоры на бесшумно вспыхивающий в углу раздевалки экран телевизора.
— Еще один заброс… — печально поднимая глаза, произнес он. — 13:7. Знаешь что, Эми, ладно, не ходи. Смысла нет, да и времени осталось — чуть…
— Ну, ну, старый бегемот, — покачал головой нападающий. — Когда это «Ангелам» не хватало времени, а? Кончай ныть, лучше помоги мне заменить эти скорлупки!
Элфос, стиснув зубы и стараясь не стонать от боли, снял с помощью тренера и массажистов треснувший бронежилет, стянул через голову мокрую от пота и воды параластовую фуфайку, мельком глянул на громадный кровоподтек на груди, который Док тут же кинулся поливать какой-то пенистой струей из баллона, и начал вновь быстро одеваться.
По мере того как все новые и новые детали экипировки находили свое место на могучей фигуре атлета, стойка его становилась все тверже, а взгляд уверенней. Защелкнув последнюю застежку, Эми несколько раз передернул всем телом, удовлетворенно хмыкнул и, надевая на ходу шлем и перчатки, двинулся к двери, ведущей на поле.
— Эми, — вслед ему негромко произнес тренер, — я забыл тебе сказать… Сегодня на стадионе присутствует сам Президент…
Широкая спина игрока слегка вздрогнула, но, так и не оглянувшись, он скрылся из виду.
Игра явно выдыхалась. «Ангелы», выбитые из колеи отсутствием своего главного бомбардира и солидной разницей в счете, играли вяло, но цепко, уйдя в глухую оборону и не позволяя «Бизонам», которые, как сытые волки, больше изображали атаку, чем атаковали на самом деле, еще больше увеличить разрыв. Сверкающий и лучах прожекторов шар плавно перелетал от одного коричневого комбинезона к другому, лишь изредка, да и то ненадолго попадая в руки к белым, которые, особо не раздумывая, старались отбросить его как можно дальше на сторону противника.
Когда Эми появился на поле, — его никто не заметил, так как внимание обеих команд, а с ними и телеоператоров было привлечено к зоне защиты «Смертоносных», но в этот момент «Ангелы» в очередной
