условия.
- Какие условия? - со вполне обоснованным подозрением спросила Минерва.
- О, не волнуйтесь, ничего опасного, - Гарри рассмеялся. - Она просто должна будет перед всей школой в пятницу, в обеденный перерыв, и принести клятву на своей магии, текст которой я напишу. И она не сможет ее никак изменить.
- Почему, не завтра на завтраке, или не прямо сейчас? - предложила МакГонагалл. - Почему ты заставляешь ее страдать в течение целой недели?
Гарри поморщился:
- Не вам говорить со мной о страдании. Ни она, ни вы не знаете, что такое страдание. Страдать - это провести целый год бок о бок с дементорами Азкабана, когда ты невиновен. Страдать - это провести десять лет жизни в буфете, и избиваемый своим кузеном просто так или за случайное колдовство. Это когда ты видишь, как твой единственный родственник, крестный отец, проваливается сквозь Арку в Отделе Тайн и зная, что, по крайней мере частично, это и твоя вина в его смерти.
И, не дожидаясь ответа МакГонагалл, Гарри взлетел вверх по лестнице в свою комнату.
* * *
Очевидно, сарафанное радио было одно из лучших в волшебном мире, ибо на следующий день уже все знали, что Поттер проклял свою бывшую лучшую подругу Гермиону Грейнджер так, чтобы она не смогла прочесть ни слова из книг. По замку уже расползался слух, что, как и на втором курсе, Дамблдор не смог расколдовать студентку.
Равенкловцы и слизеринцы с удовольствием смотрели, как Гермиона делается все более и более раздражительной и нервной от того факта, что она еще неделю не сможет прочесть ни слова. Впрочем, хотя никто этого и не понимал, девушка все же ходила на уроки. Профессора даже пытались помочь, попросив несколько студентов Равенкло почитать для нее лекции, чтобы девушка не сильно отстала, и пару студентов писать ее домашнюю работу под диктовку. Удивительно, но у них всегда находилась уважительная причина отказаться от такого занятия.
Ее не любили ни равенкловцы, ни слизеринцы. Слизерин - в основном потому, что она была магглорожденной, да к тому же из-за нее Гриффиндор постоянно обгонял их по очкам. Равенкло - из-за того высокомерия, едва не переходившее в зазнайство. Из-за ее уверенности, что все ответы можно было найти в книге. Но ведь это неправда. Всегда будет открыто что-то новое, и старая информация должна быть пересмотрена или убрана, если новые факты противоречили теориям.
Практически весь Хогвартс собрался посмотреть на неудачные попытки гриффиндорцев заставить Поттера убрать проклятие. С его стороны хватило нескольких точно подобранных фраз, и заклятия, которым тот наградил Рона Уизли. Теперь еще один его бывший друг в течение двух дней ходил с зеленый кожей и серебряными волосами. К тому же, как только он замечал слизеринцев, вместо обычных оскорблений был вынужден говорить только комплименты. К их чести, студенты Слизерина достаточно быстро сообразили, что к чему, и толпились вокруг Рона так часто, как только можно.
Теперь по вечерам гриффиндорцы, включая даже Рона, читали для Гермионы свои лекции. Но их терпения хватало только на пару вечеров, отчего девушка стала раздражительнее чем раньше. Как следствие, студенты не изъявляли желания читать ей конспекты больше одного раза, и даже профессор МакГонагалл не имела никакого права требовать от студентов других факультетов того же самого. Пара наиболее сострадательных к ее положению равенкловцев предложили написать за нее домашнюю работу, но, допустив пару неточностей и позже выслушав ее нотации по этому поводу, отказались помогать ей снова.
Большинство студентов Равенкло заметили, что гриффиндорцы избрали довольно жалкую тактику в отношениях с Поттером - при любом удобном случае они только и говорили ему что-то вроде «Преобладай на этим», «Все в прошлом, мы должны идти дальше». Равенкловцы, ну, или по крайней мере большинство из них, избрали другую тактику. Они не были экспертами в области чувств, как пуффендуйцы, которые также игнорировались Поттером, но были согласны с ними с одном. Прощение, если оно вообще будет, должно быть решение Поттера, а не их. Никто не может злиться вечно, если постоянно не злить человека, и гриффиндорцы именно так и поступали. Единственный человек в школе, который мог относительно нормально поговорить с Поттером, была Луной Лавгуд. Но, как кто-то метко сказал, она не поймет, что началась зима, пока ее не засыплет снегом.
* * *
В среду, в конце Трансфигурации, МакГонагалл объявила:
- Мистер Поттер, я попрошу вас остаться. Мистер Криви, передайте профессору Хагриду, что мистер Поттер задержится.
Вздохнув, Гарри прислонился к стене.
Как только студенты вышли, профессор продолжила:
- Директор попросил вас зайти в кабинет, мистер Поттер.
- Когда? - спросил Гарри, подсознательно настроившись на неприятности.
- Сейчас.
По пути к кабинету Дамблдор, Гарри поинтересовался:
- Как думаете, о чем он хочет поговорить?
- Директор не счел нужным посвятить меня в это, - решительно ответила МакГонагалл.
«Вероятно, хочет заставить меня отказаться от клятвы», - с иронией подумал Гарри, стоя перед горгульей.
- Перечные чертики, - горгулья резво отпрыгнула в сторону, услышав пароль.
Поднявшись по лестнице, и стоя перед дверью, Гарри боком прислонился к стене в ожидании. Ему было любопытно, сколько времени потребуется, чтобы терпение Дамблдора закончилось, и он сам открыл дверь. Поттера не волновало, даже если бы пришлось простоять так весь день - в любом случае, никаких иных дел у него не было. Если чему Азкабан и учил, так это терпению.
Взглянув на часы, когда дверь отворилось, он понял, что прошло всего пятнадцать минут.
- Входи, Гарри, - пригласил Альбус, кладя обратно на стол волшебную палочку.
- Мистер Поттер, - напомнил парень.
- Входите, мистер Поттер, - настроение Альбуса слегка упало.
Гарри присел на наколдованный стул и снова замолчал.
Взмах палочкой - и на столе появился горячий чайник. Взяв в руки чашку, Альбус предложил:
- Не хотите немного чаю?
Гарри отрицательно помотал головой, продолжая вглядываться в картину Финеаса.
Дамблдор медленно пил свой чай, ожидая, пока Гарри начнет говорить. Несмотря на то, что заставил его открыть дверь, Альбус помнил, что мальчик был нетерпелив. Только с возрастом и опытом человек набирался терпения.
Шла уже вторая чашка чая, а Гарри все так же смотрел на Финеаса. Тот уже несколько раз пытался поговорить с парнем, говоря ему посмотреть на что-нибудь еще, но все впустую.
Наконец, терпение самого непопулярного директора Хогвартса лопнуло, и, попытавшись уйти с картины, он понял, что не может. Повернувшись к директору, он потребовал: «Дамблдор, заставьте его освободить меня!»
- Вы о ком, Финеас? - с недоумением спросил тот.
- О Поттере. Из-за него я не могу уйти с картины.
- Мистер Поттер, вы сделали это?
- Да.
- Но почему?
- Частично из-за того, что мне не нравилось, как он на меня смотрит, частично потому что мне хотелось попробовать это сделать, - взглянув на директора, ответил Гарри.
- Почему вы это сделали, мистер Поттер? - повторился Альбус.
- Потому что мне надоело, что они за мной шпионят, - без обиняков пояснил Гарри. - Я не знаю, выяснили ли студенты, откуда вы знаете все, что происходит в школе, но я - да. К слову, мне понадобилось на это довольно много времени, когда дементоры не пытались свести меня с ума.
- Я не использую портреты в слежке за вами или за кем-нибудь еще, - отрезал Дамблдор.
