Так что многие не соглашаются просто из страха. Тут всего пятнадцать лет лагерей, а тут — верная смерть от руки своих же товарищей, если они узнают.
А кто-то, конечно, ломается и подписывает бумагу.
Это — крючок на всю оставшуюся жизнь. Потому что в бандитской среде не бывает срока давности.
Такой секретный агент может состариться, вообще отойти от дел, и мирно поселиться на дачке. Но если станет известно, что когда-то он сотрудничал с органами и «закладывал» своих товарищей — его найдут на той маленькой дачке, и плохо ему будет.
Скелет тогда, еще в самом начале своей карьеры задержал Клоуна с товарной партией наркотиков.
Наркотики не были специальностью Клоуна. Он занимался совсем другими вещами. С этой злополучной партией наркотиков он связался совершенно случайно и вдруг именно с ними и попался.
Садиться в тюрьму из-за такой глупости ему было очень обидно. Просто до слез. На более страшных вещах Клоун не попадался, а тут из-за такой чепухи можно было поехать на семь лет в дальние края…
Семь — это минимум, потому что Клоун был рецидивистом и это был бы уже третий суд в его жизни. А таких не любят прокуроры. Отломили бы Клоуну семь лет строгого режима, это как пить дать.
И тут Скелет предложил Клоуну сделку. Пусть тот станет секретным агентом, и тогда Скелет сделает так, что никакой партии наркотиков не было и вообще они с Клоуном не знакомы.
Два дня думал Клоун в камере о таком предложении. И в конце концов согласился. Он знал, что дома сидит его жена, которую он любил, и ждет Первенца. Глупо же было, не посмотрев на сынишку, поехать валить лес для нужд Родины.
И Клоун стал секретным агентом. Он тайно встречался со Скелетом и выдавал тому информацию. Все то, что Скелета интересовало.
Скелет не все пускал в дело, но Клоун ему сильно помогал в работе.
Только Клоун был уже не Клоуном в этих взаимоотношениях. Клоун — это была его всем известная кличка. А в общении со Скелетом он был «агент Гоша». Именно так он и фигурировал в документах уголовного розыска.
Сколько хороших парней «заложил» этот агент Гоша! Какие люди были! Убийцы, налетчики, взломщики… Столько хорошего народу благодаря своей доверчивости перед Клоуном поехали в далекий край!
Если бы их собрать воедино и каждый из них отрезал бы себе от Клоуна по кусочку, по самому маленькому кусочку — на всех бы не хватило…
Самое страшное для Клоуна было то, что он знал — примерно так и будет, стоит кому-то в преступном мире узнать о его хобби — дружбе с милицией.
Не жить ему на свете. А жить очень хотелось, потому что после первого мальчика у Клоуна родилась еще девочка. И теперь ради этих двоих детей Клоун хотел еще немножко пожить.
— Надо сына к делу пристроить, а потом доченьку замуж выдать, — говорил он безмятежно. — А тогда уж и помирать можно спокойно.
Сынок был еще маленьким, но Клоуну удалось пристроить его в престижную английскую школу, и мальчишка делал теперь большие успехи в иностранном языке. Папа очень гордился этим и даже планировал, что сын подрастет и станет настоящим ученым.
А дочку он лично водил на кружок рисования в Дом пионеров, и там ее тоже очень хвалили. Говорили, что у нее исключительно точное чувство композиции. Как же было не хотеть пожить еще на белом свете? Не посмотреть, как детишки вырастут и станут талантливыми людьми, на радость родителям?
Поэтому, понимая, что опасность велика и неминуема, Клоун очень тяготился своим положением секретного агента.
Как веревочке не виться, а кончик всегда найдется — говорили все вокруг. И Клоун знал, что рано или поздно его сотрудничество станет известно и ему придет конец.
Когда Скелет уходил из милиции, Клоун, узнав от него об этом, расплакался и взмолился. Он умолял «отпустить» его и не передавать по наследству другому оперативнику.
— Я же все выполнил, — говорил он. — Пока мы с тобой сотрудничали, я свое дело для тебя делал. Но теперь, Скелет, оставь меня, не заставляй дальше сотрудничать с другими. — Он рыдал и ссылался на семью.
Скелету к тому времени настолько опротивела служба, что он подумал и плюнул. И согласился отпустить Клоуна на все четыре стороны.
«Пусть мой преемник сам себе агентуру секретную ищет и добывает», — подумал Скелет эгоистично.
С тех пор они с Клоуном почти не встречались. Так, несколько раз. Скелет по природной своей любознательности иногда наводил справки о том, как поживает и что делает Клоун, и знал, что у него все в порядке.
Теперь жить стало легче, и Клоун в качестве прикрытия своего основного дела открыл кафе вот в этой стекляшке на окраине города.
Надо же быть солидным человеком, не век в преступниках ходить. Да и деньги-то надо как-то «отмывать». Вот Клоун и превратился в хозяина задрипанного кафе, даже вспомнил давно им самим забытое имя-отчество — Владимир Антонович. Отродясь никто его так не звал. Просто знали все, что он Клоун. Эта кличка прилепилась к нему еще в молодости, когда он в первый раз «мотал на зоне».
Он имел любовь к ярким шмоткам. Даже в лагере обязательно повязывал себе на шею красный шарфик. Сначала его принимали за педераста, но это было не так. Просто он любил ярко и пестро одеваться. Ему было так легче жить.
— В одежде должна быть контрастность, — говорил он иногда вычитанную где-то фразу.
Теперь, когда Клоун состарился, у него еще и нос стал красным от выпивки, так что контрастности еще прибавилось. И на свободе не то, что в зоне — любой выбор одежды. Вот Клоун и стремился всегда одеваться в соответствии со своим вкусом — поярче.
— Как твой бизнес? — спросил ради интереса Скелет, когда Клоун вернулся за столик и вновь сел напротив.
— Откуда я знаю? — улыбнулся тот и смешно развел руками. — Спроси что-нибудь полегче. У меня бухгалтер есть, вот она точно знает. А меня это не интересует. Ты же знаешь, Скелет, я не торгаш по натуре.
— Да, — хмыкнул Скелет. — Я знаю. Ты — не торгаш. Ты — романтическая личность…
Официант принес эскалоп с гарниром и несколько тарелок с закусками. Тут была красная рыба, финский сервелат, горячие грибы в сметане.
— За счет заведения, — усмехнулся Клоун, указывая глазами на стол. — По случаю дорогого гостя.
Он принял из рук официанта бутылку водки «Абсолют-курант» и потрогал запотевшую поверхность пальцем:
— Холодненькая, как ты и просил.
— Я лимонаду холодненького просил, — буркнул Скелет, с неодобрением глядя на необъятную величину бутылки. Он очень не хотел напиваться. Не потому что был противником выпивки. Просто Клоун — это был не тот человек, с которым можно было бы расслабляться. Очень уж он был страшен, несмотря на весь свой шутовской вид и действительно клоунское поведение.
— Как семья? — спросил Скелет, вспомнив о чадолюбии Клоуна. Тот всегда говорил о своей семье и даже показывал фотографии детей.
— На дачу отвез, — ответил Клоун, разливая водку по рюмкам. — Видишь, какая погода стоит. Грех в такое лето детей в городе держать. Надо и им отдохнуть.
— Зачем детям отдыхать? — усмехнулся Скелет. — Они же не работают все равно. Отдыхать — это взрослым надо.
— Ну, — вздохнул Клоун, — мы-то с тобой отдыхать на том свете только будем. Столько дел, просто невпроворот. А дети у меня занятные. — Клоун рассказал о сыне — отличнике в английской школе и об
