Скелет еще раз обвел взглядом котельную. Наверное, днем тут все выглядит совсем по-другому, привычно, обыденно.
В углу он заметил обшарпанный стенд. Шагнув к нему, он прочитал: «Экран социалистического соревнования». Стенд был старый, еще советских времен. Наверху его был изображен красный флаг с серпом и молотом, а еще выше этого шла надпись: «Профсоюзы — школа коммунизма»…
Наверное, повесили этот стенд году в восемьдесят пятом, шестом, да так и забыли снять. Никому он тут не мешает. Висит себе в углу и висит. Сначала его не снимали, потому что подозревали о том, что старые времена могут вернуться и стенд еще понадобится. А потом пошли совсем уж новые времена, и стало не до стендов.
— Они жгут трупы убитых людей тоже в рамках соцсоревнования? — спросил Скелет, пытаясь шутить и указывая на стенд рукой.
— Ага, они с мафией соревнуются, — ответил, усмехаясь, Клоун. — Те убивают, а мы тут сжигаем. Кто больше? Вот такое соревнование.
Скелету было невыносимо больше тут находиться. Ему все время казалось, что в котельной пахнет паленым человеческим мясом. Он понимал, что, наверное, это не так, но иллюзия оставалась.
— И это твоя работа и есть? — спросил он у Клоуна на прощанье.
— Ну, можно еще иначе, — ответил тот. — Просто когда котельная работает, то легче и надежнее тут. А так — есть и другие способы.
Он выжидательно смотрел на Скелета, ожидая, когда тот уйдет. Скелет подумал, подавать ли ему руку на прощание. Потом вспомнил, как этими самыми руками Клоун только что запихивал в огонь тела убитых людей. И не стал подавать руку.
Только выйдя из котельной, он подумал о том, что этими же руками завтра Клоун поведет своих детишек в школу…
Клоун в последний раз мелькнул на пороге двери, провожая Скелета, и потом захлопнул дверь, возвращаясь к своим обязанностям, в царство огня, пожирающего плоть.
Скелет завел машину и поехал обратно. Руки его не то, чтобы дрожали, но он вел машину неуверенно.
Была какая-то слабость во всем теле. Ему удалось напасть на след и получить хорошую, важную информацию. Но радости отчего-то это не приносило. Скелет как бы побывал в царстве смерти и осознавал это.
О занятиях Клоуна он, конечно, знал и раньше. Тот говорил ему достаточно откровенно. Просто Скелет никогда не интересовался подробностями, а Клоун и не распространялся о них. Теперь же Скелет все видел сам.
Он знал, что Клоун с помощником будут сидеть у огня, полыхающего в печи, до тех пор, пока не сгорит плоть. Потом подождут, когда сгорят скелет и черепа. Точнее, они не сгорят, но раскалятся, так что потом станет возможным расколотить их кочергой…
Или ломиком. Чтобы уже точно не оставалось никаких следов.
И вот, через полчаса, Клоун возьмет ломик и станет в тишине котельной крушить черепа и толстые кости скелетов… И будет стоять хруст, и тлеющая плоть угольками будет рассыпаться по полу…
Сжигать таким образом — это даже легче, чем замуровывать в бетон. Ничего не надо делать, не надо искать стройку.
Клоун знает свое дело, он давний специалист. Те, кто не хочет прибегать к его услугам или не знают его координат, поступают гораздо проще. У убитого отрезается голова и руки. Голова — чтобы не опознали по лицу или по зубам, а руки — чтобы не опознали по отпечаткам пальцев. Голова и руки уничтожаются в бытовых условиях, а тело выбрасывается. Пусть находят, все равно без головы и без рук никто его с уверенностью не опознает.
Но это — метод дилетантов. Клоун же — большой специалист. Если он взялся уничтожить тела — это гарантия качества.
Скелет проехал почти всю дорогу до дома машинально. Он был вял и только в конце обратного пути порадовался тому, что остался жив.
«Ему ничего не стоило меня грохнуть, — подумал он с благодарностью к Клоуну. — В письмо он все равно не поверил. Молодец, парень». Больше всего он был удивлен тем, что Клоун выполнил его просьбу с такой пунктуальностью. И даже показал место своей «работы»…
Значит, считает его, Скелета, своим окончательно.
«Вот я и докатился, — подумал он. — Стал совсем „своим“ у такой публики. Что ж, это показательно».
На подъезде к дому Скелет вдруг вспомнил о том, что в постели его ждет женщина. Она спит и ждет его. Он ведь сказал ей, что скоро приедет. Странно… Все это время, пока происходили такие страшные дела, пока Скелет смотрел на сжигаемые трупы и сам мог стать трупом в любую минуту, она просто спала и ни о чем не догадывалась.
Утром она спросит его, куда он отлучался ночью? Что он ей скажет? «Меня вызвали по работе, дорогая…»
Не говорить же ей правду. Люди этого не могут перенести. Такое может перенести только такой человек, как он — настоящий мужчина. «Ты ведь всегда ведешь себя как подобает мужчине», — услышал он голос матери из своего детства.
«Конечно, мама. Я ничего не боюсь и на все способен», — ответил он ей. Как жаль, что мама умерла, она бы сейчас порадовалась за то, каким он вырос бесстрашным и способным на все!
Скелет вдруг почувствовал, что не сможет заснуть, когда придет домой. И не сможет нормально беседовать с дамой утром, когда она проснется. Он остановил машину у магазина «24 часа» и зашел в него.
У входа дремал охранник в пятнистом костюме с дубинкой на боку. За прилавком два продавца играли в карты.
«Ограбить такой магазин ничего не стоит, — подумал Скелет. — Сейчас вот трахнуть по башке охранника, пока тот продирает свои сонные глаза, а потом навести на этих сосунков какой-нибудь пугач. И все».
Парни-продавцы были здоровенные и довольно страшного вида. Но Скелет сумел оценить их с другой стороны.
«Они страшные для мирных жителей, — заметил он. — При появлении настоящего человека с пистолетом они станут плакать и звать маму. И отдадут все деньги, а потом бросятся к дяденьке- милиционеру. Они из тех современных героев, которые презрительно говорят слово „мент поганый“ и играют мускулами, а когда доходит до дела, они трясутся и плачут: „Защити, дяденька-милиционер“…»
Скелет купил бутылку коньяка и поехал домой. Там он в тишине выпил полбутылки, закусил помидором и пошел в спальню. Женщина, как он и предполагал, мирно спала. Он услышал ее дыхание, и это его немного успокоило.
«Бывает ведь нормальная жизнь, — подумал он. — Хорошо бы жениться, растить ребенка, ходить на какую-нибудь работу…» Но нельзя. Тогда он перестанет быть настоящим мужчиной. Настоящий мужчина — это одинокий волк, не страшащийся ничего. Гордый борец за справедливость.
Скелет полежал в кровати немного, потом повернулся на бок. Неожиданно он почувствовал, что засыпает. Неожиданно, он на это не рассчитывал. Наверное, он правильно поступил, что выпил.
Сон наступал, слепил глаза, смыкал веки. Потом наступила темнота. Он ничего не видел. Темнота была густая, непроглядная. Скелет пытался разглядеть хоть что-то, но это ему не удавалось.
Он испугался. Стало ясно, что у него вынули глаза, как у той девушки и у двух парней, тела которых он сегодня видел.
Скелет страшно испугался. Было уже ясно, что слепота наступила навсегда. Попытался сделать движение рукой или ногой — не получилось.
«Я уже мертв, — подумал он. — Вот отчего я не могу пошевелиться. Мое тело меня не слушается. — И вдруг его осенило: — Сейчас меня сожгут. И меня не станет вовсе». В этот миг перед глазами как будто мелькнула яркая вспышка, и он прозрел.
Вокруг была как будто ярко-багровая пещера. Вокруг него суетились люди, почти как Клоун со своим
