не пробьемся к воде. Река недалеко. — И Слесарев первым взялся за заступ, чтобы пробить дыру в стене кооператива, обращенной к речке.
— Идут! — крикнул наблюдатель через некоторое время.
Слесарев бросил заступ на краю уже глубокой ямы и кинулся на крышу к пулемету. Вспыхивал бой.
…Так проходили часы, сутки. Осажденные отбивались и одновременно укрепляли свой бастион мешками с пшеницей, землей, вынутой из траншеи, которую начали копать. Готовились они и к рукопашной схватке, ковали пики полосового железа. На отдых не оставалось времени. Если удавалось бойцу подремать прямо у амбразуры — это было большой удачей.
В перерыве между боями был оформлен второй приказ по гарнизону Кзыл-Агачского красного отряда. В нем, помимо прочего, говорилось:
«Для снабжения гарнизона водой пробить ход из двора и прорыть ход до речки».
Всему гарнизону приказывалось
«усилить наблюдение за противником и стойко выдержать натиск неприятеля, пытающегося захватить склады с семенным зерном».
Предписывалось боеприпасами усилить снаряжение патронов, для чего имеющийся запас дроби перелить на пули, бойцам патроны расходовать по возможности экономно и открывать огонь по наступающим лишь в крайнем случае.
Приказами и распоряжениями начальника гарнизона и его помощника между участниками обороны были строго распределены обязанности. Чтобы дать возможность людям отдохнуть в часы затишья, в караул одновременно выставлялось по пять человек от каждого отделения. Одним словом, был введен порядок воинского подразделения в обороне. В этом Слесареву большую помощь оказывал Николай Ковалев.
V
На столе начальника отряда затрещал «эриксон» — старенький, видавший виды телефонный аппарат. Зырянов снял трубку.
— Слушаю!
— Здравствуйте, товарищ начальник! Говорит уполномоченный ОГПУ из Талды-Кургана. В районе появилась многочисленная кулацкая банда. Она движется, по нашим данным, на город, захватила ряд сел. Сейчас бой идет в Кзыл-Агаче, где засела группа пограничников, пославших ко мне за помощью двух допризывников. Красноармейцев немного, на длительное сопротивление их рассчитывать нельзя. У меня послать в Кзыл-Агач некого. В Алма-Ату я уже доложил. Вероятно, вот-вот вы из столицы получите приказ оказать нам помощь. Часть бандитов движется, по нашим сведениям, на Талды-Курган. Одним словом, ждем вашей помощи.
Зырянов немедленно вызвал начальника штаба и командира маневренной группы Анзигитова. Те быстро явились.
— Обстановка осложнилась, товарищи! — говорил собравшимся начальник отряда. — Всех прошу к карте. Только что сообщил из Талды-Кургана райуполномоченный ОГПУ о появлении крупной кулацкой банды. Она либо возникла на месте, либо по частям переброшена из-за кордона. Группа наших пограничников осаждена в Кзыл-Агаче. Необходимо выяснить, как наши бойцы попали туда, и немедленно оказать им помощь. Анзигитов, поднимай мангруппу «в ружье» и маршем выдвигайся в район Талды- Кургана. Учебный взвод Головина — в твоем распоряжении. Начштаба, немедленно соединись с округом, потребуй аэроплан. Мангруппе двигаться через Алтын-Емель и Кугалы…
В кабинет с ворохом телеграфных лент вбежал дежурный по части.
— Телеграмма из Алма-Аты.
— Давай скорее!
Начальник отдела, быстро перебирая белую ленту, прочитал:
«Из Алма-Аты по железной дороге отправлен на станцию Мулалы кавдивизион ОГПУ. Немедленно выделите силы для подавления кулацкого восстания в районе Талды-Кургана».
— Значит, наш план правильный, — сказал начальник отряда. — Жаль, что Турксиб далеко. А то бы через несколько часов были на месте. Выяснили, что за группа бойцов в Кзыл-Агаче?
— Выяснил, — ответил дежурный. — Отделком Слесарев с тринадцатью бойцами из нового пополнения.
— Сколько они держатся?
— Трое суток.
— Как вооружены?
— Винтовки и по подсумку патронов. Есть в разобранном виде ручной пулемет. Но патронов к нему нет.
— Да, без патронов трудно держаться. И доставить их нет возможности. Возможно, на месте что- либо придумаете.
Считанные минуты потребовались курсантам и бойцам маневренной группы для сборов по тревоге. Иван Головин первым доложил о готовности.
Мангруппа и учебный взвод вышли форсированным маршем поздно вечером. По дорогам Семиречья двигались со всеми мерами предосторожности, выставив боевое охранение, разведку и группу прикрытия. Однако все обошлось благополучно. В селах и аулах, встречавшихся по пути, было спокойно. Коммунистические отряды из сельских активистов, поднятые пограничниками, были готовы к обороне. Коммунисты и комсомольцы вооружились, ночью несли патрульную службу, а днем выставляли наблюдателей.
Но чем ближе подходили к Талды-Кургану, тем обстановка становилась нервознее. Кто-то распускал панические слухи о восстании против Советской власти, о том, что восставшие расправляются со всеми колхозниками, не щадя ни женщин, ни детей.
В Талды-Кургана все напоминало прифронтовой город. Кавдивизион ОГПУ уже прибыл по строящемуся Турксибу со станции Мулалы, через Талды-Курган двинулся к Кзыл-Агачу. Не успели прибыть пограничники, как над городом появился самолет. Пилоты посадили свой «Ю-8» на окраине города, разыскали Анзигитова и доложили:
— Летчики гражданской авиации Мазурук и Каминский прибыли в ваше распоряжение.
На груди Каминского пограничники увидели три ордена Красного Знамени. Столько орденов сразу у одного человека ни Анзигитов, ни Головин не видели. И сразу прониклись к пилоту огромным уважением.
— Вам, товарищ Каминский, в гражданскую довелось участвовать? — спросил Головин.
— Летал на «ньюпоре», — ответил тот. — А теперь вот на гражданскую машину перешел. Годы… Какая перед нами задача?
— Боевая. В селе Кзыл-Агач оказались в осаде наши пограничники. Нужно провести воздушную разведку. Хорошо бы бандитов из пулемета попугать. Но у вас же гражданская машина.
— А ведь это идея! Поднимем пулемет, Илья? — спросил Каминский своего напарника.
— Почему не попробовать? Возьмем.
— Тогда забирайте старшину Крюкова. Он у нас лучший пулеметчик. Правда, с неба стрелять еще не приходилось.
— Головин подозвал своего помкомвзвода и представил его пилотам.
