оттащишь!
Тирри знал из хроник, что много лет назад, задолго до его рождения, биомасса представляла собой нечто малоаппетитное. А говоря откровенно – тошнотворное месиво. Не хотелось бы ему жить в те времена…
– Молодцы, многого добились, – похвалил он подругу. Но тут же об этом пожалел: Зага, обрадовавшись, принялась развивать любимую тему.
– Да, да! – с жаром заговорила она. – То, что Фабрика выпускала вначале, и едой-то можно было назвать условно. Так, первичная основа… Сегодня ее никто бы и в рот не взял, но тогда выбирать не приходилось. От плохой пищи люди часто болели, кое-кто умирал. Зато теперь… Все любят вкусно поесть, но никто не задумывается, каких трудов это стоит. Знаешь, сколько операций проходит начальная смесь, чтобы от одного взгляда на готовые продукты слюнки текли?..
Любую другую жительницу нижних ярусов, вздумай она так долго молоть языком, Тирри перебил бы не раздумывая. Но этой очаровательной болтунье был готов простить что угодно. А потому деликатно кивал, делая вид, что слушать ее безумно интересно. Оставалось надеяться, что потом, когда Зага переселится к нему, она не будет с утра до ночи описывать стадии фабричных техпроцессов. Но ничего, у него будет время расширить ее кругозор. Иначе какой же он Посвященный? Главное – не спешить…
Продолжая кивать, а иногда создавая видимость диалога какой-нибудь дежурной фразой, он довел Загу до Музея. Уже одни его двери – огромные, массивные – вызывали жгучее любопытство у тех, для кого они были вечно закрыты. Когда-то Тирри, еще маленький и не допущенный в святая святых, любил фантазировать, что за ними скрыт сохранившийся с незапамятных времен смертоносный арсенал. Даже был слегка разочарован, когда много позже узнал, что это не так…
Уладив формальности с охраной, они вошли внутрь. И Зага застыла в шоке.
Посреди квадратного зала стояли четыре гигантских скелета. Какими же были эти монстры во плоти, если даже их древние кости внушали ужас! Черепа ктуллов возносились на такую высоту, что захватывало дух. Они скалили устрашающие зубы, способные запросто перекусить человека пополам. Смотреть в черные провалы пустых глазниц было невыносимо. Казалось, в них, спрятавшись от всего мира, обитают какие-то кошмарные твари. И только выжидают момента, чтобы плюнуть сверху в ничего не подозревающую жертву струйкой ядовитой слюны…
– Что скажешь? – выдержав долгую паузу, спросил Тирри.
– Жуть… Просто жуть… – Голос у Заги дрожал. – Даже представить не могла… Конечно, я много слышала о ктуллах, но это было… как сказка. В сказках много всяких чудовищ – и их не боишься, потому что никогда не встретишь. А тут… – Она поежилась. – Наши, фабричные, много бы дали, чтобы взглянуть хоть одним глазком… Слушай, а почему в Музей нельзя ходить всем?
– Ну-у-у… – многозначительно протянул Тирри. – Видишь ли, правда бывает разная. Порой она настолько ужасна, что многим лучше бы ее не знать. Разве что избранным, способным перенести все. Согласна?
– Пожалуй, – неуверенно ответила Зага. И стала обходить чудовищную ступню ктулла – медленно, стараясь держаться от нее на приличном расстоянии. Словно боялась, что гигант оживет: заскрипев костями, поднимет ногу и раздавит кроху, посмевшую нарушить его покой!
Описав круг, Зага вернулась к Тирри.
– Вижу, а поверить не могу, – подавленно произнесла она. – Значит, то, что мне еще в детстве рассказывали, – правда? Неужели этих громадин когда-то было множество и они водились во всех помещениях Дома? А потом Великий Творец разом уничтожил их, чтобы дать дорогу нам?
– Да, – ответил Тирри. – Их было очень много. Даже страшно представить сколько.
– Но осталось только четверо. Где же остальные? Творец… дай вспомнить… излил на них чашу гнева и уничтожил без следа?
– Творец проявил свое могущество и прервал их жизни. Но «уничтожил без следа»… Не надо понимать так буквально – кое-что оказалось под силу нам самим. Насколько мне известно, когда-то Дом был буквально завален трупами ктуллов. Могла разразиться эпидемия, и нашим предкам пришлось по очереди отправить их в утилизатор. Оставили только эти скелеты – для Музея…
Зага, насколько могла, запрокинула голову и смерила взглядом ближайшего исполина. Она не могла представить, как ктуллы вообще ходили, умудрялись сохранять равновесие, почему не валились под собственной тяжестью.
– Слушай, Тирри, если это правда, то правда и другое… В древних сказаниях говорится, будто бы ктуллы умели мыслить. Только это был недобрый разум, враждебный нам, людям.
Тирри кивнул:
– Еще какой враждебный! Но сами они были уверены, что непогрешимы. И даже – ты только вообрази! – считали людьми себя, а не нас. Об этом гласят их записи. Дико, правда?
– Ктуллы оставили записи?!
– Великое множество – письменные, звуковые, видео… И все расшифрованы. Но не каждому дозволено об этом знать. Их даже в Музее нет – они находятся в специальном хранилище. И попасть туда могут лишь Посвященные с высшей формой допуска.
– Жаль. Так интересно, что они могли насочинять! Я бы почитала…
– Ты прочтешь их, Зага! – торжественно произнес Тирри. – Как только станешь моей женой. Обещаю! Я выхлопочу для тебя допуск, они не посмеют мне отказать.
Она с восхищением смотрела на своего героя. Вот это мужчина! Никаких преград не боится, а потому пойдет далеко. Так далеко, насколько можно представить. И ее, свою избранницу, которую фабричные частенько обзывают пустоголовой куколкой, вознесет на самую вершину…
«Да уж, мне точно не откажут, – думал между тем Тирри. – Ты узнаешь все, Зага. Вернее, почти все. Есть одна запись, которую я не открою даже горячо любимой жене. Нельзя! Так будет лучше для твоего душевного спокойствия. Мне – можно, я сильный…»
Сам он прослушал эту запись столько раз, что выучил наизусть. И до сих пор содрогался, вспоминая свое смятение, когда ознакомился с ней впервые.
Вот что надиктовал перед смертью один из ктуллов:
«Это конец. Шансов выжить нет. Обиднее всего причина. Не отказ метеоритной защиты, не взрыв реактора… Даже атака крейсера злобных инопланетян казалась правдоподобнее того, что случилось на самом деле. Да, такой нелепости не предвидел никто!
Отправляясь в полет, мы прихватили кое-какую живность, включая лабораторных крыс – ставить опыты. И вот из-за разгильдяйства одного олуха они вырвались на волю. Мы, идиоты, ограничились взбучкой тому болвану, а на пропажу махнули рукой. Тем временем крысы прошмыгнули в главный продовольственный склад и затаились в его дальнем конце.
Их бегство послужило началом катастрофы. Мы брали продукты из ближних хранилищ и знать не знали, что творится в остальных. А там уже вовсю шел пир. Хвостатые бестии невероятно размножились и тысячами маленьких жадных ртов уничтожали нашу пищу. Когда мы спохватились, было слишком поздно. Хотели вывести крыс ядами, но боялись испортить остатки еды. А пока подыскивали другие варианты, ненасытные грызуны прикончили и эти остатки.
Конечно, мы знали, что до Беты Гончих Псов на наших припасах все равно не добраться – их хватило бы в лучшем случае на четверть пути. Поэтому планировалось со временем перейти на биомассу. Ее синтез уже начался, но полученная субстанция была недоработана. Как выяснилось, крысиным желудкам она почти не вредила, но человеческие ее принять не могли. Чтобы получить полноценную пищу, предстояло провести множество опытов, а времени и сил на это уже не оставалось.
Пайки урезались и урезались, пока не приблизились к нулю, и начался жесточайший голод. Тогда наши химики решили: раз уж все равно помирать, надо прихватить на тот свет своих могильщиков. И устроили крысам газовую атаку – пустили на них какую-то экспериментальную отраву. Как назло, тоже недоработанную… Нанюхавшись ее, заполонившая звездолет четырехногая пакость не сдохла, а принялась мутировать. И не в лучшую для нас сторону!
Хотя какая теперь разница? Скоро я умру, самые стойкие продержатся еще несколько дней – и все. Конец величайшей в истории звездной экспедиции из-за ничтожных мерзких тварей… Видно, не зря кто-то умный говорил, что они в случае чего всех нас переживут…»
