увесистая турецкая сабля.
- Да-а, - задумчиво протянул ротмистр. - Значит, и Дворжецкий монахов словил? И тоже трех, - он сумрачно взглянул на Ивана. - Которые же из них лазутчики?
- Они, - юноша усмехнулся. - Которых поляк этот поймал… Дворжецкий.
Ротмистр нервно потеребил ус:
- Ага, так я тебе и поверил. Пытать вас троих велю, вот что! А ты что уши развесил? - усач накинулся на вестового. - Все доложил?
- Все.
- Тогда чего стоишь?
Еще раз вытянувшись, вестовой поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь губной избы, где с удобством расположился усатый ротмистр вместе с подчиненными ему воинскими людьми. На стене, прямо над головой ротмистра, висела подзорная труба, выкрашенная черной краской. Наверное, затем, чтобы следить, как выполняют распоряжения подчиненные.
- Хм, интересно, - покачал головой Иван. - Зачем тебе нас пытать, коли ты еще ничего не спрашивал? Может, мы и так тебе все расскажем, безо всяких пыток.
- Ага, - ротмистр недоверчиво хохотнул и махнул рукой. - Давай, рассказывай, коль не шутишь.
- Спрашивай, - улыбнулся пленник.
- Надо говорить: «Спрашивай, господин ротмистр», - наставительно поправил его усач. - У нас тут не шайка какая-нибудь, а истинного царевича Дмитрия войско! Это что? - Он показал юноше лежавшие на столе бумаги - обличающие самозванца грамоты, вытащенные из голенищ Ивановых сапог.
Насколько московский дворянин помнил, грамоты были написаны по-польски и - немного - по- латыни. Латыни ротмистр наверняка не ведал, а вот польский вполне мог знать, да и так мог позвать кого-нибудь прочитать - в войске самозванца хватало поляков.
- Это - важные бумаги, врученные мне самим царевичем Дмитрием, - приосанившись, важно молвил Иван. - Посмотри, там, внизу - его подпись на латинице - «ин ператор Демеустри», что значит - «царевич Димитрий». Мало того, господин ротмистр, что ты схватил преданных царевичу людей - нас, - так еще и посадил под арест, мало того - намеревался пытать! Хорошо хоть меня решил выслушать - иначе б дорого тебе это все обошлось!
- Болтай, болтай… да знай меру.
Было хорошо видно, что слова пленника заставили ротмистра задуматься, на что и рассчитывал Иван. Плохо, когда рубят с плеча, а вот когда начинают думать, тут же появляются и всякого рода сомнения.
- Не веришь мне, поинтересуйся у самого царевича! - нагло заявил пленник. - Можешь даже нас к нему отвести, только не забудь развязать руки: Дмитрий Иоаннович терпеть не может, когда вяжут его верных слуг! Живо разжалует из ротмистров в простые пищальники. Впрочем, может быть, и не разжалует - зла-то ты нам не причинил, по крайней мере пока. А что посадил под замок - так то от неусыпного бдения, качества весьма похвального на воинской службе.
- Вот именно, - негромко произнес усатый. Похоже, он теперь не знал, как себя вести с пленниками… Сомневался!
- Вот что, - наконец решился ротмистр. - Сделаю, как ты просишь - сообщу о вас царевичу, и грамоты все ему передам…
- Ага, - с усмешкой заметил Иван. - То-то он и обрадуется, что его людей под замком держат. Ой, попадешь под горячую руку, господин ротмистр! Пойми - я ведь тебе зла не желаю, наоборот, доложу государю о должной твоей преданности и решительности… Зовут как?
- Кого? - опешил ротмистр.
Пленник расхохотался:
- Ну, не меня же! Имя свое скажи - о ком мне докладывать.
- Э… Афанасий Поддубский.
- Ну, Афанасий, что ж поделать, если со лжемонахами повезло Дворжецкому, а не тебе, так ты что ж, за усердие свое наград не достоин? Конечно, достоин! Обязательно доложу государю о столь усердном воине.
Ротмистр почтительно улыбнулся:
- Прямо сейчас желаете предстать перед очами царевича?
- Как скажешь, господин ротмистр, как скажешь.
- Собирайтесь! - Афанасий решительно подкрутил усы. - Сейчас велю вас развязать и…
- Да, вымыться бы хорошо, - попросил Иван. - Неудобно в грязном виде перед государем предстать.
- Помыться? - Ротмистр задумчиво поскреб затылок. - Сегодня у нас что? Понедельник?
- Да вроде бы…
- Значит, вчера наши баню топили… вода еще должна бы остаться. Федька! - выглянув в дверь, позвал Афанасий. - Беги в баню, проверь - осталась ли вода? Смотри, живо мне, одна нога здесь, другая там.
Сработала! Та дикая чушь, которую нес Иван незадачливому усатому ротмистру, сработала! Сказать по правде, парни и не надеялись, просто решили хоть что-нибудь делать - не очень-то хотелось сходу попасть на дыбу, а именно к этому все и шло. И вот - получилось! Что дальше - об этом пока не думали, главное сейчас было - обрести хоть какую-то свободу, выбраться из-под замка, а там… там снова нужно было бы соображать.
В бане было довольно тепло после вчерашней топки, в обложенном камнями чане плескалась вода, в маленькое волоковое оконце бил яркий солнечный свет, а в предбаннике сидел Федька с заряженной пищалью, посланный предусмотрительным ротмистром якобы в целях защиты «верных государевых слуг» от злохитрых татей и прочей нечисти, коих в «любом граде полно», по утверждению того же ротмистра.
- И что теперь? - осмотревшись, шепотом спросил Прохор.
- Митька, - Иван оглянулся на парня. - Ты у нас ростом и комплекцией схож с этим Федькой. Да и мастью - у того тоже волос темный.
- Угу, - понятливо кивнул Митрий. - Значит, переодеваюсь да бегу доставать мирскую одежку… времени у меня сколько будет?
- Немного. Вряд ли и до полудня.
- Тогда чего ж мы мешкаем?
- Ну, готовься к любимому делу, Проша!
Отворив дверь, Иван позвал Федьку:
- Феденька, глянь-ка, вроде б чан протекает… Так и было - не скажите потом, что мы.
- Где протекает? - Часовой осторожно заглянул в дверь.
Бах!
Прохор уложил его быстрым ударом в скулу. Дешево и сердито! С парня тут же стащили одежку - кунтуш с шароварами, сапоги и баранью казацкую шапку да, связав руки, затащили под лавку.
- Осторожней! - Иван придержал бросившегося было к выходу Митьку. - Снаружи вполне может быть и второй часовой. Глянь-ко…
Митрий, чуть приоткрыв дверь, посмотрел в щель. Так и есть… Около бани, на улице, тоже прохаживался пищальник.
- Прохор, опять тебе развлечение. Митька, зови!
- Э-гей! - закричал в щель Митрий. - Подь-ка сюда… То я, Федька.
- Чего тебе?
- Да тут баклажка с вином осталась.
- С вином? Вот, славно! Молодец, что позвал… - Войдя в темный предбанник, часовой прислонил пищаль к стенке. - Ну, наливай!
- Держи!
Прохор махнул кулаком, и несчастный воин тихонько сполз вниз по стеночке.
