- К большому сожалению, нет.
- Ах, как это грустно! И-и - раз, два, три… Раз, два, три… Хорошо-хорошо, молодец… Не стесняйтесь, держите меня крепче.
Ох, куда уж было крепче - Иван чувствовал под тонкой тканью жар трепетного молодого тела и краснел. А Камилла смеялась, видать, ей доставляло несказанное удовольствие вводить молодого человека в краску. С юноши градом катился пот.
- Жарко, - улыбнулась красавица.
Взяла со стола веер, обмахнулась, потом повернулась к гостю спиной:
- Знаете, Иван, лиф такой тугой… Немножко ослабьте завязки… Видите их?
- О, да…
Дрожащими руками Иван развязал шелковые шнурки, прикоснувшись пальцами к шелковистой коже.
- Еще, еще… Смелее!
Юноша оголил всю спину красавицы, и лиф теперь держался лишь чудом… Впрочем, уже не держался - резко обернувшись, Камилла явила пылкому взору гостя все свои стати - налитую любовным соком грудь, тонкую талию, плоский живот с темной ямочкой пупка.
- Целуй меня… - облизав губы кончиком языка, прошептала молодая женщина. - Нет, не сюда. Сначала - в грудь… Так…
Она застонала, ловко освобождаясь от корсета; миг - и туда же, на пол, полетела одежда Ивана…
Камилла оказалась настоящим фонтаном страсти, то ревущим, как водопад, то нежным, как мягкий апрельский дождик. Стеная и изгибаясь, красавица, казалось, воплощала в жизнь все свои тайные желания и греховные мечты, причем ничуть не стесняясь, так что и Иван скоро перестал стесняться тоже.
- О, ты хороший любовник, Иван, - улыбаясь, похвалила Камилла. - Лишь кое-чему тебя подучить… А ну, хватит спать! Иди-ка ко мне, милый…
Уже под утро женщина подошла к окну - обворожительно нагая и совершенная, словно статуя греческой богини.
- Солнце встает, - обернувшись, улыбнулась она. - Тебе пора.
- Я… я еще увижу тебя?
- Быть может… Да, чуть не забыла, у меня есть к тебе одна просьба…
- Я исполню любую!
- Ничуть не сомневаюсь. Знаешь дом Равильяка на площади у Нотр-Дама? Впрочем, не важно, знаешь ли… Аннет тебе покажет. В субботу, сразу после обедни, устрой там хорошую потасовку!
- Чего? - Ивану показалось, что он ослышался.
- Ну, драку или как там у вас это называется? Так, чтобы стражники некоторое время не смогли бы подняться в дом, понимаешь? Это нужно мне… и моей доброй подруге.
- Хорошо. - Иван кивнул. - Просишь - сделаю. А теперь, похоже, мне пора уходить?
- Да… Впрочем, нет… Что бы ты хотел от меня на память?
- Только один поцелуй!
- Так иди же сюда, милый!
А потом Камилла долго смотрела в окно, наблюдая, как, выйдя из переулка, ее ночной гость пошел вдоль по улице, направляясь к мосту Шанж. Оглянется - или нет? Оглянулся! Камилла поспешно задернула штору и вздохнула. Славный мальчик… Жаль, что придется его… Жаль…
Целый день Иван не мог прийти в себя, все вспоминал, думал. Отошел лишь к вечеру, когда явились друзья. Митька, как всегда, принялся рассказывать очередную парижскую байку, которые во множестве собирал на городском рынке, Жан-Поль поошивался немного, а потом, заняв у Митьки несколько су, ушел, наверняка в какую-нибудь таверну или лупанарий - веселый дом. Прохор отсутствовал - верно, все еще чинил ворота вместе с кузнецом Пьером.
- А история ух и страшенная, - наливая вино, увлеченно повествовал Митрий. - Лет полтораста, а то и двести назад жил да был некий барон Жиль де Рэ по прозвищу Синяя Борода, сподвижник Орлеанской девы Жанны. После того как Жанну сожгли, барон отошел от дел и заперся у себя в замке. Жил себе да поживал, только вот местный люд начал вдруг примечать, что в окрестностях замка де Рэ начали ни с того ни с сего пропадать дети. Ну, когда цыганские ребятишки пропадали или там у кого из бедняков, тогда, конечно, никто ничего не замечал, а вот когда пропали детки богатых купцов… вот тогда зачесались! А тут вдруг слухи прошли, что этот самый барон де Рэ занялся, пес, черной магией. Не знаю уж, философский ли камень он там искал, иль чего похуже, а только заинтересовалась им инквизиция. Сильно заинтересовалась, особенно когда купцы хорошо заплатить пообещали. Ну, раз обещали - вот вам и расследование. Оцепили замок… надо сказать, барон и не сопротивлялся, то ли не хотел, а скорее всего, чувствовал, что зажился он на этом свете, тем более в таких жутких руках - у самого дьявола.
- Ну, ты дьявола-то не приплетай, - глотнув вина, заметил Иван. - Рассказывай, как дальше было.
- Да как дальше… Нашли у этого барона сотню, а то и больше детских костей да маринованные сердца, желудки, головы…
- Тьфу ты, Господи!
- Вот и я говорю - не к столу будь сказано.
- И что с бароном?
- Да ничего. Сожгли, не говоря худого слова. Говорят, барон перед смертью очень доволен был, радовался.
- Радовался? Чему?
- Так ведь из диавольских лап вырвался - мученическую смерть принял.
- Ох, и расскажешь же ты, Митрий! И обязательно на ночь надо, чтоб, значит, этот самый де Рэ приснился.
- Ну уж. - Митрий развел руками. - За что купил, за то и продаю. Вино еще будешь?
- Давай… Слушай, давно спросить хочу: Рене о чем с Прохором гутарил?
- Да помочь просил. Обидчики у него, вишь, есть - так попросил отколошматить. А нашего Проню, сам знаешь, хлебом не корми, но подраться дай. Согласился, конечно…
- Так-так! - насторожился Иван. - Переговоры через тебя велись?
- А то через кого же?
- Тогда скажи-ка: где и когда будет драка?
- Хм… - Митька ненадолго задумался. - Когда - помню. В день святого Матиаса, сразу после обедни, а вот где…
- Случайно, не у Нотр-Дама?
- Ну да, там! А что?
- Да так, ничего… - Иван задумчиво покачал головой и лишь шепнул сам себе: - День святого Матиаса, Нотр-Дам… Чудны дела твои, Господи!
Глава 2
День святого Матиаса
Красавцы, розы с ваших шляп
Вам снимут вместе с головою,
Коль в краже уличат хотя б,
