— Ни хрена себе знакомец, товарищ капитан, чуть не убил. Челюсть занемела, зубы не сходятся, — еле выговорил он.
Вангол включил рацию.
— «Зенит», «Зенит», я «Ветер», приём! — повторял и повторял Вангол.
«Зенит» молчал. Прошло около получаса. Когда питание рации ослабло, Вангол понял, что воспользоваться ею не удастся. Он снял наушники и подошёл к Макушеву.
Макушев и сержант к тому времени уже окончательно пришли в себя и, расположившись по сторонам, наблюдали за окрестностями.
— Слушай, капитан. Тут такое дело — в двух словах. Немецкие разведгруппы ищут какого-то нашего начальника лагеря, вернее, документацию, которую он имеет при себе.
Не дав Ванголу закончить, Макушев перебил:
— Битца ищут, начальника лагеря, я его лично знаю, мы тоже его ищем, вернее, группа ехала на его поиск, но я говорил, напоролись на немца.
— Убили его, документы забрали зэки, и сейчас они едут по лесной дороге на северо-восток. Я не успел их перехватить. Боюсь, что их перехватят немцы. Тогда документы попадут в их руки, надо что-то делать.
— Что можно сделать в такой ситуации? Не знаю.
— Что это за документы? Почему они так интересуют всех?
— Это архив Битца, в нём собрана информация обо всех завербованных Битцем по лагерям страны агентах. Это тысячи сексотов, в лагерях и на воле.
— Для немцев это, считай, готовая агентурная сеть в нашем тылу, — сделал заключение Вангол.
— А для зэка способ выявить и свести счёты с ними, взять власть в лагерях и, по сути, умело используя их, управлять лагерями, — сказал Макушев.
— Да, теперь понятно. Немцам эти документы достаться никак не должны. — Вангол задумался. — Есть возможность отвлечь немцев на себя, дав возможность зэкам уйти. А уж потом искать их.
— Это как?
— Эй, сержант, ползи сюда, — негромко позвал Вангол. — Ты уж не серчай, у меня более быстрого способа убедить тебя не было. Он протянул руку сержанту: — Вангол меня зовут.
— Степаныч, Иван-то есть, — ответил сержант, пожимая руку Вангола.
— Так вот, Степаныч, тут дело добровольное. Можешь уйти, можешь остаться, я должен вызвать на себя немецкие разведгруппы, действующие в этом районе, чтобы отвлечь их от группы наших, уходящих сейчас на восток на машинах. — Вангол незаметно подмигнул Макушеву. Тот понял, что сержанту лучше не знать подробностей. — Дело опасное, решай.
— Вы чё, мужики? За кого меня принимаете, я с вами, — твёрдо заявил сержант, обиженно поджав губы.
— Добро, здесь недалеко есть оружие, уйдём туда, а пока я с немцами потолкую. Капитан, как только будет связь, постреляй около меня, — сказал Вангол.
Он принёс немецкую рацию и, надев наушники, включил её.
— «Зевс», «Зевс». Приём, я «Вепрь», — вызывал Вангол.
— Во шпарит, он не немец, случайно? — кивнув в сторону Вангола, спросил Степаныч.
— Он наш разведчик, — ответил Макушев.
«Зевс» ответил сразу, Вангол дал знак, и Макушев стал стрелять в воздух около головы Вангола.
— «Зевс», «Зевс», я «Вепрь». Задание выполнено, начальник русского лагеря Битц захвачен, при нём портфель с документами. Ведём бой с наседающими группами спецгрупп НКВД, требуем помощи, находимся в том же квадрате… — Не договорив фразы, Вангол выключил передачу. — Теперь надо уходить, быстро, — сказал Вангол, поднимаясь.
— Быстро я не смогу, контузия, да ещё ты добавил, — сказал, покачав головой, Макушев.
— Ладно, как сможешь. Я бегом к месту, где припрятано оружие, вы по моим следам, а потом на звук немецких автоматов идите, это я шуметь буду, пошли. — Вангол, сказав это, спрятал свою рацию, прихватив немецкую с собой, быстро ушёл.
Через минуту немецкая рация передавала приказ разведгруппам района.
— Всем разведгруппам двигаться в квадрат пять, ориентироваться на звуки боевого столкновения в лесном массиве, обеспечить выход группы «Вепрь» с пленным в дислокацию наших войск, наступающих в квадрате семь. В боевые столкновения ни с кем не вступать до исполнения приказа. Об исполнении доложить немедленно. «Зевс».
«Сработало, даст бог, грузовики проскочат», — подумал Вангол.
Через полчаса Макушев и сержант, продираясь через кустарник, услышали трескотню немецких автоматов и выстрелы карабина. Это Вангол, переодевшись в немецкую форму, удобно устроившись на пеньке, короткими очередями из немецких «шмайссеров» дырявил чистое небо, имитируя бой. Его услышали, услышали не только Макушев с сержантом. Две немецкие разведывательно-диверсионные группы, выйдя на связь с центром, доложили, что слышат звуки боя в лесном массиве, и приступили к выполнению приказа. Одна из них снялась с засады на лесной дороге, по которой прямо на них двигались машины Остапа. Немецкая дисциплина и исполнительность оказались на высоте.
— Не стрелять, — скомандовал командир группы, залёгшей на обочине, и взглядом проводил промчавшиеся мимо грузовики. — Вперёд.
Группа перебежками устремилась в лесной массив, откуда доносились звуки стрельбы.
— Степаныч, переодевайся, скорей! — крикнул Вангол, едва задыхавшиеся от бега Макушев и сержант появились из кустов. — Капитан, будешь имитировать пленного Битца. Степаныч, вот немецкая плащ-палатка и пилотка, надевай, «шмайссер» возьми. Да брось ты винтовку! — Вангол чувствовал приближение немцев и отдавал команды почти шёпотом. Зато громко во всё горло несколько раз крикнул по-русски: — Второй взвод, обходи левее. Не стрелять, возьмём живыми! Стреляй по опушке, левее, там немчура! — Крикнув сержанту, Вангол несколько раз прицельно выстрелил из карабина.
Степаныч, схватив винтовку, тоже несколько раз выстрелил.
— Не вижу я там никого. — Макушев, пытаясь увидеть немцев, встал во весь рост.
— Ложись, капитан! — крикнул Вангол.
Пули веером процокали по деревьям над головой Макушева.
— Теперь уходите в ту сторону, по вас стрелять не будут. Капитан, руки держи вместе, они ж у тебя «связаны», давайте скорей, я вас найду, уходите.
Вангол боковым зрением видел, как скрылся в молодом березняке Макушев, «конвоируемый» Степанычем, и, прицелившись в появившуюся среди кустарников фигуру немецкого разведчика, мягко нажал на спусковой крючок. Немец, остановленный выстрелом Вангола, упал. Вокруг, срезая ветки и лесные цветы, защёлкали пули немецких автоматов. «Засекли». Вангол, перекатившись, сменил позицию и прицельно выстрелил ещё пару раз. «Спасибо Такдыгану», — подумал Вангол, очередной раз передёргивая затвор. Надо было бы уходить, уводя за собой немцев, но было уже слишком поздно, Вангол чувствовал, что его уже взяли в полукольцо. Он хорошо видел фигуры в камуфляжных костюмах, то и дело мелькавшие и справа, и слева. «Ну что ж, поиграем», — решил Вангол, подальше отбросил свой карабин и пополз в направлении немцев. Когда понял, что дальнейшее его движение уже не может остаться незамеченным, он, устроившись в небольшой ложбинке, укoлол ножом ногу выше колена и выступившей кровью вымазал отверстия ушей. Затем надел на ушники и, включив рацию, стал вызывать немецкую станцию:
— «Зевс», «Зевс», я «Вепрь», приём!
Немцы откликнулись сразу, но Вангол, игнорируя их отзывы, продолжал и продолжал вызывать, монотонно и достаточно громко. «Шмайссер» он держал в одной руке, готовый к стрельбе. Он не видел, но чувствовал, как за спиной к нему медленно приближаются немцы. Они двигались почти бесшумно. Вплотную подойдя к Ванголу, один из диверсантов хлопнул в ладоши над головой Вангола, снисходительно улыбнувшись, сказал:
— Этот отвоевался. Везунчик, теперь в госпиталь и в отпуск, в Берлин, к своей фрау.
Вангол, как бы не видя и не слыша ничего, продолжал и продолжал монотонно вызывать:
— «Зевс», «Зевс», я «Вепрь», приём. — Берлинский диалект наиболее успешно давался ему в школе.
