Незаметно для себя она вышла к гостинице и остановилась, стараясь взглянуть на «Приморскую» глазами курортника. Здание так себе, ничего особенного, и сразу понятно, что гостиница.
Леночка свернула на аллею.
— Нет, дорогой, ты не прав, — услышала она очень знакомый голос. Приглядевшись, она увидела около лавочки группу молодых ребят и девчат. Леночка подошла ближе.
На лавочке сидели Приходько и Шахов, у которого на коленях лежала гитара.
Леночка притиснулась к скамейке.
— Человек должен жить в ногу со временем, — азартно доказывал какой-то белобрысый парень. — А ваши романсы — каменный век.
— Новая музыка — новые инструменты, — отвечал, улыбаясь, Шахов.
— Гитара имеет свой специфический репертуар.
Приходько сидел безучастный, перебрасывая из руки в руку маленькие камешки, и откровенно скучал.
Спор разгорался. Леночка была согласна с Шаховым, но ее раздражал его уверенно-поучительный тон. Шахов спорил — вернее, не спорил, а изрекал, — поучал окружающих, словно делая им одолжение.
Леночка злорадно отметила, что спор разгорается и Шахов остается в меньшинстве.
— Дай-ка сюда, — грубо сказал высокий сутулый парень и потянул гитару из рук Шахова.
Но Шахов гитару не выпустил.
— Дай, добром прошу! — срываясь на крик, повторил сутулый, приближаясь к Шахову.
— Слово «дай» всегда должно иметь обеспечение. Иначе требующий ставит себя в глупейшее положение, — ответил Шахов и оттолкнул протянутую руку.
Парень выругался и нарочито медленно полез в карманы брюк.
— Узнаю орла по полету, а добра молодца по соплям. — Приходько сплюнул под ноги и пересел ближе к Шахову.
— Ах, ты!.. — парень, не вынимая руки из кармана, сделал еще один шаг вперед.
— Встаньте, дети, в круг и возьмитесь за руки, — сказал неожиданно появившийся Друянов и сам взял под руки двух ребят.
Вмиг образовалось плотное полукольцо. Леночка оказалась рядом с парнем, который, серьезно сдвинув брови, смотрел на хулигана. Шахов тронул струны гитары и пропел:
Вокруг засмеялись. Атмосфера разрядилась, послышались шутки и советы:
— Занимай круговую оборону, братишка!
— Коси из пулемета. Гранатой нас, гранатой!
— Все на одного, храбрецы! — Парень исподлобья оглядывал смеющиеся лица.
— Нет, это ты один на всех. Вытряхивай карманы, махновец! — в круг выступил толстый малец лет пятнадцати. Он скрестил на груди руки и пытался придать своему добродушному щекастому лицу грозное выражение. — Ну!..
— Вот. — Парень вынул из кармана связку ключей. — А вы подумали?
— Кино! — сказал кто-то.
— Идем, Иринка, о нас в газетах не напишут. Диверсант в другом месте.
Цепочка распалась. Сутулый парень, на которого уже не обращали внимания, моментально исчез.
— Вечер камерной музыки объявляю закрытым. — Шахов поднялся и отдал гитару. — Спасибо за поддержку, а то бы он меня… — И Шахов передернул плечами. — Ужас!
Со смехом и шутками все разошлись.
Леночка дернула Друянова за рукав.
— Зачем отпустили этого? Может, он?
— Этот? Это мелкий хулиган, Леночка. А тот крупный преступник, — сказал Приходько.
— К тому же, думаю, что милиция все это преотлично видела, — добавил Друянов и оглянулся. — Один пинкертон здесь стоял, точно.
— Как видела? — удивилась Леночка. — Почему же…
— Ну, хватит лирики, — перебил Шахов. — Может, организуем маленькую? — И посмотрел на Приходько и Друянова.
— Я пас, — быстро ответил Друянов. — С меня достаточно.
— Друзья, — Приходько посмотрел на часы, — я опаздываю. — И зашагал в сторону кафе.
— Привет Зоечке! — крикнул ему вдогонку Шахов.
Леночка попрощалась и пошла домой.
«Москва. Уголовный розыск
Вышел на след преступника. Жду подробные данные на Друянова Александра Викентьевича».
Вечером в кабинет быстро вошел капитан Сальников, старший оперативной группы, работающий по версии «Шахов». Капитан положил на стол несколько листков, исписанных мелким каллиграфическим почерком.
— У Шахова в городе есть приятель, — начал Сальников. — Связь с ним Шахов скрывает и, надо думать, имеет для этого основания. Приятель же довольно интересный.
Виктор молчал. «Если и этот подозрительный, — грустно думал он, — то запутался я окончательно».
Сальников устроился поудобнее и продолжал:
— Встречаются тайком, в основном в утренние часы. Личность «Приятеля», как мы окрестили знакомого Шахова, установить пока не удалось. Паспорт на прописку он не сдал, беспокоить его без твоей санкции мы не решились.
— Что в нем подозрительного, Федор? — раздраженно спросил Виктор. — Без прописки живет? Половина наших дикарей тогда подозрительна. Встречаются тайно? Почему вы решили, что тайно?
— Он не купается, Витя, — смущенно сказал Сальников.
— Как не купается?
— Вообще не купается. Одет в ковбойские брюки, рубашку с длинными рукавами. Ходит по берегу моря, а в воду ни-ни. Сегодня и вчера не купался. Мы ребят нашли, которые его уже неделю знают, говорят, вообще в воду не входил.
— Ну и что?! — Виктор отшвырнул кресло и вскочил. — Что из этого, я тебя спрашиваю? Кашель у него, ангина! Да мало ли по какой причине он не купается!
— За сегодняшний день он съел четыре порции мороженого, — сказал Сальников и тоже встал. — Мое дело доложить, — закончил он обиженным тоном и вышел.
При других обстоятельствах Виктор наверняка бы вернул Федора. Но сейчас ему было не до успокоения товарища. «Тоже мне, обижается! — все более раздражаясь, подумал Виктор. — А мне на кого прикажете обижаться? Один отмалчивается, другой обижается…»
Виктор посмотрел на телефон. Москвичи больше не звонили. И он, вначале решивший дожидаться от них хоть какой-нибудь помощи, теперь стремился найти ускользающую нить до установления связи. Обида ли взыграла, профессиональная гордость или просто обязанность — разбираться в своих чувствах он не мог, да и не хотел. И поэтому целый день сидит в кабинете, как приклеенный, перебирая выученные наизусть протоколы, чертит на листках отрывного календаря схемы поисков и рвет их.
Виктор подошел к окну, выглянул на улицу. Эх, не вовремя уехал отдыхать Николай Федорович!
