– Они меня и не касались, пока я не увидел, во что это может превратиться! – голос отца снова начал клокотать яростью, как вулкан перед извержением. И его прорвало. – Ты помнишь, что было после того, как ты пошла за этим недомерком?
– Смутно, – пришлось признать мне.
– А я тебе расскажу. Ты вышла в метель, еще не успев толком согреться, а температура уже упала до пятидесяти семи, это ты помнишь?
– Да.
– Хорошо, значит идем дальше. Я не знаю, как ты его нашла, но тебя не было около двадцати минут, я уже признаться, не ждал видеть тебя живой. Ратар меня успокаивал, говорил, что ты обязательно дойдешь, но, кажется, сам в это не верил. Он пошел за тобой. Он и его ребята блуждали в пурге около десяти минут, пока удалось с помощью каких-то приборов обнаружить вас двоих. Ты нашла паршивца, но не смогла дотащить его каких-то пять метров, вы сбились с дороги. На тебе не было верхнего защитного костюма. Ты отдала его своему… это ты помнишь?
– Помню, – пожала я плечами, я помнила так же, как замерзала, лежа в снегу, прикрывая Зака собой, уже смирясь с предстоящей смертью, как холод рвал все внутри, проникая сквозь специальную хладоустойчивую ткань нижнего комбинезона. Значит, это Ратар меня нашел. Что ж, выходит, он все-таки усвоил значение фразы «а может».
– Ратар нашел вас, но налетел шквал, и его сбило с ног, отбросило метров на семь в сторону, он напоролся спиной на какой-то штырь и едва не погиб, получив очень серьезную травму – его проткнуло насквозь, перебив позвоночник. Двое из троих ребят, что откапывали тебя из-под снега, получили незначительное обморожение рук, хоть и были в перчатках. Ты сама чуть не замерзла насмерть. Когда я привез тебя сюда, ты была почти трупом! Тебя сразу же поместили в реанимацию и начали проводить курс интенсивной терапии. Наташа не верила, что ты выкарабкаешься, и все это из-за какого-то мальчишки.
– Как Ратар? – только и смогла произнести я, пораженная тем, что узнала. То, что едва не погиб Ратар, и то, что ребята обморозили руки – моя вина.
– Ратар поправится, – проговорил отец, – но это будет не скоро, врачи говорят полгода, может больше.
Полгода! Это при нашем-то состоянии медицины! Случись подобное лет пятьдесят назад, у мужика не было бы ни единого шанса выжить. До этой минуты я как-то не думала обвинять Зака в случившимся, а сейчас выходит, что виноват только он. Не пойди он тогда за мной, ничего бы не было. Но самое страшное даже не то, что я или Ратар рисковали своими жизнями – это наша работа – страшно то, что Зак мог замерзнуть насмерть. Не могу сказать, что больше разозлило меня: то, что парень не подумавши поставил под угрозу жизнь спасателей, или то, что едва не погиб сам. Но что бы ни натворил мальчишка, я разберусь с этим сама, поскольку это касается исключительно меня и никого больше. Я сжала зубы, стараясь, чтобы мои чувства не отразились на лице – я не собиралась вслух признавать, что согласна с отцом и давать ему лишний повод для злорадства. Тем более, позволять ему близко подходить к парню.
– Это все? – каменным голосом спросила я.
– А тебе этого мало? – опешил отец.
– Мне достаточно и половины. Но ты все же должен быть ему благодарен, – медленно проговорила я, пожалуй, только сейчас до конца осознав, что меня практически силой вернули на Алкиону и обратного пути уже может не быть, и это обстоятельство еще больше подогревало гнев. – Если бы не глупая выходка Зака, тебе ни за что не вернуть меня сюда.
– С ним или без него… – загремел папа, но я его прервала:
– Но с ним это получилось гораздо проще и быстрее. Не спорь со мной. Мы оба это прекрасно знаем, а теперь оставь меня, я устала и у меня разболелась голова.
– Мы не закончили, – предупредил родитель.
– До свиданья, – упрямо повторила я.
Ему не оставалось ничего другого, как убраться вон. Я плотно закрыла дверь, хотелось что-нибудь разбить, так чтоб вдребезги, в мелкие осколки, но под руку ничего не попалось, да и не помогло бы это, признаться. Я сделала пару глубоких вздохов, пытаясь унять гнев, и направилась в комнату, где ждал Зак.
Парнишка сидел на кровати, обхватив руками колени, упершись в них подбородком. Он слышал каждое слово, это было понятно по несчастному и жутко виноватому виду, но жалеть его сейчас не было никакого желания.
– Ты все слышал? – на всякий случай поинтересовалась я, чтоб лишний раз не повторяться.
– Ах, ты сердишься?
Я опешила. Мало того, что Зак сам мог замерзнуть, и из-за него едва не погибла половина спасательской группы, так еще и этот его глупый вопрос. Сержусь ли я? Нет, Зак, я на седьмом небе от счастья! Я попыталась заставить себя простить его, не доводя до банальной расправы. Но сделать это не очень-то получалось – мешали мысли о Ратаре, что он вынужден сейчас коротать время на реанимационной койке.
– Ну чего ты на меня так смотришь? – вдруг разозлился Зак, пряча за злостью страх, прекрасно осознавая, что виноват. Что на этот раз переступил все допустимые границы и вот прямо сейчас должно случиться что-то для него крайне неприятное, и спуску не будет. Просто так не простят, не отправят мыться, есть и спать, а накажут. Ведь, пить дать – накажут!
Я молчала. Он злился, не понимая, как осторожно обойти острый угол внезапно возникший на повороте.
– Что, не угодил? Хлопот много, да? – закричал он.
Зак, помолчи, пожалуйста, помолчи, я уже почти справилась. По самому краю ведь ступаешь! Он и не думал молчать, продолжая буравить меня блестящими от злости и страха глазами.
– Нечего было меня тащить тогда из подворотни! Подох бы там тихонечко и забот никаких! Зачем ты туда поперлась? И не смотри на меня так! Кто ты такая, чтобы мной командовать?! Ты мне никто, даже не родственница…
А вот это действительно край! И этого я не прощу! На удивление, мыслей в голове не осталось совершенно. Неосознанно моя рука поднялась и, описав широкую дугу, звонко шлепнула парня по щеке. Его голова дернулась в сторону, он заткнулся недоуменно глядя на меня и схватившись рукой за горящую щеку. Я с отстраненным интересом понаблюдала, как между его пальцами расцветают красным контуры моей ладони. А потом гордо развернувшись вышла в ванную.
Едва за мной закрылась дверь, вся уверенность меня покинула, пошатываясь добрела до раковины, рванула кран, вода мощным потоком хлынула в раковину, закручиваясь воронкой и заливая все вокруг. Я сунула голову под ледяной водопад, медленно отходя от пережитой ярости. Конечно, Зак прав – я ему никто. Даже не родственница. Да что же это такое? Как только я попадаю сюда, жизнь начинает рушиться! Это просто нечестно! Но что поделаешь…
Блузка промокла, а зубы начали отбивать мелкую дробь. Я закрыла кран, нащупала полотенце. Вытерев лицо, накинула полотенце на шею, вышла в большую комнату. Пошарив в столе нашла лист бумаги и ручку, смахнула пыль со стола. «Предоставить кров подателю сего. Анна». Сложив записку вернулась в комнату. Зак все так же стоял посреди комнаты, схватившись за красную щеку. Ни слова не говоря, я насильно сунула в его ладонь записку и вытолкала слабо сопротивляющегося парня из каюты.
– Ангары на нижнем уровне, – проинформировала я, указывая на лифт, – сядешь на любой корабль, в порту найдешь представительство, передашь записку. Вещи вышлю позже.
Я закрыла дверь, оставляя ошарашенного Зака по другую сторону. Ну, вот и все. Теперь у меня точно ничего не осталось. Разве что головой в петлю. Я опустилась на кровать, бездумно оправив смятое покрывало и уставилась в одну точку. Не хотелось ничего. Только сидеть вот так, жалея себя и слушать тишину. Тихонько стукнула дверь, по ковру прошуршали робкие шаги.
– Я что-то недоходчиво объяснила? – спросила я не поворачиваясь.
– Нет, все доходчиво, – голос был тусклый. – Но куда я пойду? У меня кроме тебя никого нет. И мозгов, наверное, тоже, раз язык болтает неизвестно что.
– Это точно, – согласилась я.
