психиатра, режиссер не отказался от ее главной темы, показав, как в замкнутом человеческом обществе под натиском неясной угрозы люди обнажают свою истинную сущность, до поры прикрытую благородными заверениями и жестами, которые им ничего не стоят. Эта апокалиптическая история о том, как легко заставить человека перешагнуть грань человечности, как просто и без особых затей паника в толпе перерастает в психоз и как трудно сохранить человеческое достоинство среди манипулируемой толпы, своей тематикой, резкостью и безжалостностью напоминала снятый годом ранее 'Стыд' Ингмара Бергмана. И конечно, она имела самое непосредственное отношение к тому, что происходило в самой Чехословакии в годы коммунистического режима.
Подготовка сценария, съемки, лабораторные работы сопровождались потрясениями, парализовавшими страну после оккупации союзническими войсками. Последующая судьба фильма была не легче. Когда оставалось сделать копии, на 'Баррандове' появились представители Госбезопасности Чехословакии. Они обвинили картину в 'прямом выпаде' против 'дружеской помощи', в подрыве социалистической системы, квалифицировав ее к тому же как опасную идеологическую диверсию.
Существующая в единственном экземпляре лента мгновенно отправилась 'на полку', где пролежала два десятка лет. Ни один человек из съемочной группы, включая режиссера и сценариста, не смог посмотреть ее целиком. Ш. так никогда и не увидел конечных результатов своей работы. Арест фильма означал для режиссера неминуемый уход не только со студии 'Баррандов', но и вообще из кино. Ему еще удалось завершить ленту 'Собаки и люди', которую он снимал вместо эмигрировавшего Войтеха Ясного, но потом для него как кинорежиссера наступила глухая пора. Он был отлучен от кинематографа, его фильмы 60-х гг. были запрещены и, наряду с 'Кариатидой' Юрачека и 'О празднике и о гостях' Немца, считались особо опасными. В вину им вменялись 'акцентирование скепсиса, отчуждения, эгоистического индивидуализма, негативное отношение к свершениям социализма, дискредитация коммунистов и государственных деятелей, неклассовые иллюзии'. Имя Эвальда Шор- ма на протяжении двух десятилетий вымарывалось из статей и фильмо- логических справочников.
Дальнейшая его карьера связана с театром. Он стал европейской знаменитостью в театральном мире, но и на театральных афишах вместо его имени зияли белые пятна. Его откровенно травили, и его судьба стала точным повторением судьбы его персонажа из фильма Немца 'О празднике и о гостях', не желавшего участвовать в недостойной игре Хозяина, унижающей человеческое достоинство. Впрочем, травили его еще и потому, что он снялся в самых острых фильмах 'новой волны ' ('Шутка'и др.). Он никогда не считал себя хорошим актером, да и актером вообще, но по просьбе друзей часто снимался в их картинах. Магия его личности была столь сильна, что достаточно было его присутствия, чтобы фильм приобрел еще одно измерение.
В 70-80-е гг. III. ставит спектакли в столичных театрах 'На забрад- ли', 'Чиногерни Клуб', в 'Латер- не Магике', 'Студии 'Ипсилон' и в провинции, отдавая предпочтение мировой и отечественной классике ('Преступление и наказание', 'Двенадцать стульев', 'Гамлет', 'Братья Карамазовы', 'Макбет', 'ДонЖуан', 'Бамбиниди Праг', 'Шумное одиночество' и др.), много времени уделяет постановке опер в Чехословакии и за ее пределами ('Волшебная флейта', 'Русалка', 'Ее падчерица' и др.), в 'Латерне Магике' создает оригинальную программу 'Волшебный цирк', которая выдержала больше 3000 представлений. Лишь в 1988 г. он возвращается в кино, чтобы снять фильм, название которого 'Собственно, ничего не случилось' приобрело горький привкус трагической иронии, не реализованного до конца таланта, незавершенных и несвершенных дел, к которым уже нельзя вернуться, потому что их время прошло и потому что 'не может вечно длиться один стиль, как не может вечно длиться одна мораль'. Фильм представляет собой аллегорический рассказ о двух поколениях: несколько истеричной мамаше (ее играет Яна Брейхова, снимавшаяся в главных фильмах Ш. 60-х гг.) и ее дочери (актриса Тереза Бродска, дочь Брейхо- вой и известного чешского актера Властимила Бродского), получившей в детстве травму по вине матери. Всю жизнь обремененная комплексом вины, мать допекает дочь мелочной заботой. Но та, в конечном счете, вполне разумно, самостоятельно и по-своему устраивает собственную жизнь. Трагическая вина матери — дело ее совести и ее жизни. Молодежь же живет своей жизнью и в другой эпохе. Шорм и в этом фильме остался 'совестью новой чехословацкой волны', как его называли в 60-е годы. В отличие от своих коллег- шестидесятников, еще живущих надеждой на то, что стоит измениться режиму и можно будет начать с того, на чем они остановились 20 лет назад, Ш. с горьким смирением констатирует, что пришли новые времена и новому поколению решать, как жить.
Едва завершив съемки фильма, который подвел грустный итог его непростой жизни и трагической творческой судьбы, как, впрочем, и судьбы остановленной советскими танками на взлете 'новой чехословацкой волны', Ш. умер от тяжелой неизлечимой болезни, не дождавшись премьеры.
Фильмография: 'Блок 15' (Blok 15, док.), 1961; 'Турист' (Turista, к/м), 1962; 'Деревья и люди' (Stromy a lide, к/м), 'Земля земли (Zeme zemi, к/м), 'Жить своей жизнью' (Zit svuj zivot, к/м), 'Почему?' (Proc, док.), 'Отражение' (Zrcadlem, док.), 'Кармен не только по Визе' (Carmen nejen podle Bizeta, к/м), 'Этюд об испытании' (Etuda о zkousce, к/м), все — 1963; 'Отвага на каждый день' (Kazdy denodvahu), 1964; 'Дом радости', новелла в киносборнике 'Жемчужинки на дне' (Dum radosti / Perlicky na dne), 1965; 'Псалом' (Zalm, к/м), 'Возвращение блудного сына' (Navratztraceneho syna), оба — 1966; 'Пять девчонок на шее' (Pet holek na krku), 1967; 'Конец священника' (Fararuv konec), 1968; 'Туфельки из хлеба', новелла в киносборнике 'Пражские ночи' (Chlebove strevicky/Prazske noci), 'День седьмой, восьмая ночь' (Den sedmy, osmanoc), 1969; 'Собаки и люди' (Psi a lide), 1971; 'Собственно ничего не случилось' (Vlastne senic nestalo), 1988.
Библиография: Бочек Я. Современная чехословацкая кинематография. 1945— 1965. Прага, 1966; Говорит ЭвальдШорм. Интервью с режиссером. // Правда кино и киноправда. Искусство, Москва, 1968; Bocek Jaroslav. Evald Schorm. // 3,5 podru- he. Filmy a tvurci. Svazek 10. Orbis, Praha, 1969; Liehm A.J. Evald Schorm je slavny.// Filmove a televizni noviny. 1967/10; Bartosek L., Bartoskova S. Filmove profily. CFU, Praha, 1986; Zalman J. Umlceny film.NFA, Praha, 1993.
ШТАЙНДЛЕР МИЛАН
(Steindler Milan). Чешский режиссер и актер. Родился 12 апреля 1957 г. в Праге. Окончил режиссерский факультет пражской Киноакадемии (ФАМУ, 1985). С 1984 г. работал ассистентом и помощником режиссера на киностудии 'Баррандов'. Одновременно Ш. принимал участие в деятельности Пражского театра малых форм, участвовал в основании комедийной группы 'Склеп' ('Подвал'). Снимался в фильмах 'Апельсиновый парень' (1975), 'Так любовь начинается', 'Деревенька моя, райцентровая'. Вместе с группой актеров из 'Склепа' участвовал в подготовке сценария и съемках фильма Веры Хитиловой 'Копытом туда, копытом сюда'.
Как режиссер дебютировал полнометражной молодежной комедией 'Вернись в могилу', поставленной по сценарию Галины Павловской. Картина не стала событием в чешском кино, однако продемонстрировала полную свободу режиссера от текущей политики и режима, психологическая зависимость от кото- рыгх ощущалась еще и у поколения восьмидесятников.
Начавшаяся перестройка в отечественном кино и хроническое отсутствие финансирования вызвали значительный перерыв в кинематографической карьере Ш. Он продолжает работать в молодежном театре, снимается в фильмах других режиссеров и лишь в 1993 г. получает возможность снять короткометражный документальный фильм из цикла 'Ген' о выдающемся чешском актере театра и кино 'Рудольф Грушинский глазами Милана Штайн- длера'. Вслед за этим опять по сценарию Галины Павловской создает горькую саркастическую комедию 'Спасибо за каждое новое утро' о трудных судьбах людей в период т.н. 'нормализации', когда с ног на голову были перевернуты основные человеческие понятия о добре и зле, истинных и ложных ценностях. Не смущаясь щекотливостью темы, авторы почти вызывающе демонстрируют духовное родство с восточноевропейской культурной традицией, пронизывая фильм мотивами поиска родины и корней собственной нации, эмиграции, любви и гнетущей несвободы, относительности богатства и бедности. Картина получила приз Чешской академии кино и телевидения 'Чешский лев' за режиссуру (1994), премию чешской кинокритики 'Кристиан' (1995) и приз чешских
