подымаю, аккуратно кладу на стол.
- Круто, - говорит Гермиона. - Ты хоть предупреждал бы.
- Как?
- И правда - как... Джинни, я так понимаю, может не приходить...
- А что, собиралась?
- Ну, между вами же что-то там начиналось... Во всяком случае, Джинни так думает. Просто она не хотела на тебя давить.
Начиналось. Думает. А я о ней с самого Рождества не вспоминал. Да и до Рождества тоже. То-то она на меня так смотрела тогда, а я плавал в своих бредовых желаниях и ничего не понимал.
Но, в конце концов, между нами ничего не было, кроме поцелуев. И то - целовала она. Я ещё помню своё смущение. От того, что это было не так, как я ожидал. Как будто я был виноват, что это было не так. Я не виноват. Ко мне просто прикасались чужие губы. Мягкие, тёплые, наверное, привлекательные - но с тем же результатом Джинни могла просто похлопать меня по плечу. Только не было бы так... неудобно.
К тому же, теперь я знаю разницу. Знаю, как может быть.
А Гермиона в очередной раз доказывает, что она мне всё же друг, говорит:
- Ладно, всё ясно. Вопрос с Джинни как-нибудь утрясём. Она ж тоже не заслужила ждать тебя вечно. Да и смысл теперь? Так что, он с тобой не хочет встречаться?
Я представляю, как прихожу к Снейпу и говорю - не хотите ли со мной встречаться, профессор? Истерически ржу, изумляя Гермиону, и признаюсь:
- Я не спрашивал.
- Он не знает? Ну ты даёшь!
- А то, что это мужчина, тебя не смущает?
- Главное, Гарри, чтобы это не смущало тебя. Но, судя по твоему поведению, это больной вопрос. Да?
Проницательная моя. Пальцем в небо. Не могу я тебе сказать, что меня вообще больше ничего не смущает. И никто. Кроме него.
Гермиона подхватывается, берёт меня за руку и тащит за собой. Указывает палочкой на огромное, в полный рост, зеркало в прихожей, почти кричит «Скорджифай!» и выталкивает меня вперёд.
- Ты посмотри на себя! Красивый, интересный парень, а ведёшь себя так, будто урод распоследний. Пойди и скажи ему, слышишь? Ну чего мучиться? Вот пойди и скажи! Самое страшное - откажет он тебе. Так это не смертельно!
Знаешь, Гермиона, иногда кажется, что смертельно. Но ты, конечно, не знаешь. Поэтому я отхожу от зеркала и мягко прошу:
- Я сам разберусь, ладно?
- Я вижу, как ты разбираешься, спрятался тут, на выпускной идти не хочешь - потому что там будет он, а ты боишься. Значит, это кто-то из наших?
- Гермиона, время, - напоминаю я. - Не успеешь переодеться.
Она фыркает, показывая, что не оценила моего грубого маневра, потом неожиданно сдаётся:
- Ладно, Гарри, ты большой мальчик, думай сам. Но я бы на твоём месте...
- Я понял. Понял.
И она скрывается в камине, напоследок велев присылать сов почаще. Ведь видеться мы теперь будем только если договоримся заранее.
Всё же Гермионы иногда бывает слишком много.
Нахожу палочку, блокирую камин. И иду в прихожую - рассматривать себя в зеркало.
Снимаю мантию, в которой так и пробыл всё это время. Немного подумав, раздеваюсь почти полностью. Пожалуй, я впервые рассматриваю себя вот так.
Так просто не спорить с Гермионой, когда она стоит за плечом, как персональный ангел-психолог, и убеждает в твоей привлекательности. Теперь я сомневаюсь в её правоте ещё больше.
Мерлин... Ну и что тут хорошего?
Под одеждой этого не видно, а теперь в зеркале отражаются не только привычные непослушные вихры и глаза под очками, но и, вопреки всем представлениям о героях, ни разу не мускулистые руки с крупными кистями, бледные ноги с узлами коленей, худой незагорелый живот, дорожка редких тёмных волос. уходящая под плавки, слегка сутулые плечи. Угловатая фигура без намёка на изящество. Хочется прикрыться. За спиной отражается просторная прихожая. Я сам себе сейчас напоминаю макаронину, сиротливо вытянувшуюся на немытой со вчера тарелке.
Ты прекрасен, Гарри Поттер.
И ты ещё думал, что можешь кого-то соблазнить?
Убиваю вечер, бездумно проветривая и убирая в спальне.
В школе мне почему-то хотелось попробовать спать без ничего, но я себе этого не позволял. Теперь мне никто не может помешать.
Я вспоминаю своё отражение, привычно пялю на себя пижаму и на удивление спокойно засыпаю.
А утром иду на кухню, делаю чай, машинально жую засохший вчерашний бутерброд и смотрю в грязное узкое окно под потолком.
Зачем мне нужно было время, если я так быстро всё о себе понял?
Зачем мне эта неделя? Что я стану делать на Гриммо? Спать? Есть? Убивать себя самокопанием?
И в мою больную голову приходит идея, которая тоже не блещет здоровьем.
Но, в конце концов, я же себе обещал.
- Вы возьмёте все? - спрашивает продавец во «Флориш и Блоттс» и удивлённо поглядывает на внушительную стопку книг и журналов. На обложке верхнего журнала бегут со стремительным наклоном зелёные изящные буквы, складываясь в слово «Зельевар».
Киваю. А иначе зачем бы я просил их принести? То есть, не конкретно эти, я просто пришёл и спросил - что у них есть по зельеварению. Потому что вообще слабо представляю себе, что по зельеварению может быть помимо конспекта. Продавец так шустро метнулся к полкам - я едва успел крикнуть ему вслед, что антикварные издания мне не нужны. Наверное, не так уж популярна моя будущая профессия. Или только подобные мне жалкие профаны покупают литературу здесь.
Так, куда там дальше?
Уменьшенный вместе с черпаком и лопатками для помешивания котёл уже прячется в кармане.
«Всё для квиддича». Нет, мимо, мимо, Гарри, теперь тебе это не светит. Придёшь - почитай свою справку из Мунго. Да и беды в том нет, квиддич перестал быть мне интересен. И потом - Гермиона вон вообще не летает, и ничего.
- Вы в курсе, что аконит - ядовитый ингредиент? - осведомляется ехидный аптекарь, выкладывая пакеты и фиалы на аптечную стойку.
У меня что, на лбу написано, что мне даже простенькое зелье сварить - полдня конспект читать, что бы там ни говорил Снейп о моих успехах в зельеварении? Ну и ладно. Я даже возьму у старого лиса «магически доочищенную воду, незаменимую в любом зелье на водной основе». Хотя и не помню, бывают ли вообще такие зелья. Особенно для первого курса. В голове живут только рецепты седьмого - три или четыре, не больше. Те, что пришлись на два последних месяца и которыми я просто извёл Гермиону, выпрашивая объяснения по каждому ингредиенту.
Всё-таки хорошо, что я послал ей сову. Школьную, конечно, свою я заводить не решаюсь. Я не готов о ней заботиться. А больше всего боюсь, что она мне будет напоминать о Хедвиг. Странно. Её смерть, такая маленькая и незначительная на фоне всего остального, потрясла меня едва ли не больше, чем смерть Дамблдора. Почему-то видеть МакГонагалл в его кабинете мне не больно.
Чёрт знает что. Мысли скачут как блохи. Куда я ещё собирался зайти прежде, чем отправиться на Гриммо-плейс? А то стою на улице с большим пакетом в обнимку и, наверное, очень глупо выгляжу.
- Гарри! А мне на вас везёт!
- Здравствуйте, Рита, - обречённо говорю я.
- Вы хоть сегодня поговорите со мной нормально? А то сбежали тогда, ребёнка расстроили.
- А мне показалось, что вы всё успели. Я тороплюсь, извините, - похоже, я сейчас копирую чей-то до дрожи холодный тон, но, наверное, не выходит, потому что Рита Скиттер не сникает, а продолжает
