переспать, а потом втянулся, — хмыкнул он вслух.
Гарри едва слышно вздохнул. Похоже, на подобный вопрос можно было отвечать как угодно — сути и результата это совершенно не меняло…
— Драко… — одними губами прошептал он.
Малфой, не выдержав, скользнул вниз и снова уставился ему в глаза.
— Я не хочу, — с каким-то мучительным, болезненным упорством сказал Поттер, отвечая на взгляд. — Никогда… больше…
Холод в животе взорвался миллиардами ледяных искр, мгновенно рассыпавшихся по всему телу, заморозив дыхание, сорвав голос. Остановив сердце. Если Гарри так говорит — значит, он уже принял решение, значит…
Губы предательски задрожали.
Гарри, опустив глаза, снова вздохнул и откинулся на спину.
— Мне снится, что ты мертв, — ровно проговорил он, глядя в потолок. — Что я брожу по дому месяцами, жду тебя… Сначала верю, что ты вернешься. Потом просто жду… А потом начинаю медленно сходить с ума, — он горько усмехнулся и покачал головой. — И все это время я знаю, что сам виноват во всем. Я пишу длинный список своих ошибок — и понимаю, что мог хоть в одном пункте поступить иначе, и ты бы остался жив. Газеты поливают нас грязью, а я напиваюсь по ночам, потому что мне страшно. Страшно, что все было… зря…
Драко молчал, не в силах вытолкнуть разрывающий легкие воздух.
— А потом ты приходишь, — Гарри медленно обернулся, по его губам скользила горькая улыбка. — Набрасываешься на меня… Шепчешь, что любишь… что соскучился, что мы все исправим… А я все гадаю — это и есть смерть? Я умер? Или ты смог снова… оказаться рядом?
Он вздохнул.
— Может, мы уже ошиблись? — почти беззвучно прошептал он. — И оно… уже началось… просто мы с тобой об этом еще не знаем.
Его пальцы нашли ладонь Малфоя, сжали. Тот молчал, остекленевшими глазами уставившись на него.
— Драко, выдохни, — поморщившись, попросил Гарри. — В конце концов, это просто сны… Я, наверное, сам себя накручиваю.
Малфой с трудом заставил себя сглотнуть невесть откуда взявшийся ком.
— Я не рассказывал тебе этого, — каким-то чужим голосом произнес он.
Гарри бросил на него быстрый взгляд.
— О списке, — пояснил Драко. — О газетах… Я…
Слова вдруг исчезли куда-то, пропали прямо с языка — именно те, которые были нужны.
Поттер перевернулся на бок, подложив локоть под голову, и снова глянул на Малфоя своими умопомрачительными глазами.
— Что мне сделать, чтобы это не повторилось? — шепотом спросил он. — Скажи мне. Потому что я… не хочу. Соглашаться с МакГонагалл. А потом просыпаюсь утром — и думаю, что это моя трусость… виновата… в том, что ты…
Драко зажмурился и уткнулся лицом в подушку.
— Ты ведь уже решил, — глухо проговорил он. — Ты уже знаешь, что согласишься. Что влезешь во все это дерьмо снова, Поттер. Боишься, что на этот раз умрешь не ты? Так я тебя успокою — даже если это буду я, Луна умрет следом за мной. А, значит, и ты тоже. Твои сны — просто страхи, и ничего больше. Этого не произойдет. Что бы ты ни делал.
Драко вздохнул. Пальцы рассеянно комкали край простыни.
— Давай не придумывать красивых причин, — угрюмо закончил он. — Тебе хочется в очередной раз спасти мир, твоя гриффиндорская сущность не умеет отказывать страждущим — так просто возьми и спаси его еще раз. Даже если мы сдохнем все, Поттер, это будет уже неважно. Я больше не откажусь от тебя. Я… помогу, если будет нужно. К чему бы это ни привело.
Гарри молчал. Он замер, сжавшись в неподвижный комок на своей половине кровати.
— Я не хочу… — с отчаянием повторил он наконец.
Драко повернул голову — Поттер кусал губы, тяжело дыша.
— Ты не понимаешь, — выдохнул Гарри. — Мне плевать на них. Да, наверное, это просто мои страхи… в которых откуда-то есть то, о чем я не знал. Но я не понимаю, что происходит — это бунт моих перепуганных желаний, или это мир подает мне знаки? О том, что я допускаю ошибку сейчас, и что ее еще можно исправить?
— Исправить как? — медленно уточнил Драко. — Согласившись? Или, наоборот, отказавшись?
— Я не знаю, — беспомощно признался Гарри, отворачиваясь и пряча лицо в ладонях.
— Извини, — буркнул он, когда смог отдышаться. — То набрасываюсь на тебя с самого утра, то разговоры затеваю…
Драко придвинулся ближе и отвел его руки в стороны.
— Тебе это снилось? — спросил он. — Сегодня утром? Я просто конец подсмотрел?
Гарри молча пожал плечами и кивнул.
— Мне, правда, нравится заниматься с тобой сексом, — совершенно спокойно сообщил он. — Ничего не могу с собой поделать. Даже если ты… просто втянулся.
Малфой не удержался от неуместной улыбки.
— Поттер, ты и бревно соблазнишь, если тебе приспичит, — протянул он. — Неудивительно, что я застрял в твоей постели так надолго. На твоем месте я бы сейчас лучше подумал о том, что мы скажем в свое оправдание Панси, когда спустимся вниз, а она опять заведется читать нотации.
Гарри загадочно улыбнулся.
— Еще немного, и я посоветую ей завести любовника, — фыркнул он. — Нельзя быть такой занудой. Хуже…
Он осекся, и Драко едва не прикусил язык, поймав себя на попытках закончить фразу за него. Имя Грэйнджер по-прежнему оставалось полуоткрытой дверью во тьму, в которую никто из них не торопился заглядывать. Всему свое время, а умирающим — тем более.
— Поттер, не шути со слизеринцами, — серьезно сказал Драко. — Подобный совет Панси вполне может принять к сведению, а ближайшие кандидаты в округе — это мы с тобой. Она тебя привлекает?
Гарри прыснул, отворачиваясь.
— Если я спрошу, привлекает ли она тебя, ты, я чувствую, дашь мне в глаз, — сквозь смех пробормотал он.
— По крайней мере, попытаюсь, — согласился Драко. — К тому же, я в жизни не поверю, что ей действительно это нужно. Она выглядит, как человек, закрывший тему близких отношений для себя раз и навсегда.
— Ты ее тоже когда-то закрывал, — небрежно отмахнулся Поттер. — И посмотри, где ты в итоге оказался.
Малфой наклонился и коснулся губами его лица.
— В раю, — прошептал он, обнимая Гарри. — И черта с два ты меня отсюда выгонишь, Поттер…
Гарри молча зарылся лицом в его волосы. Наверное, Драко прав, устало подумал он — не стоит ворошить то, что пока не случилось… тем более, что при одной мысли о чем-то ином хочется выть.
А при мысли о том, что все это однажды снова закончится, оборвется — как и тогда, в какую- нибудь ничем не примечательную секунду — хочется умереть прямо сейчас. Так, может быть, уж лучше завывания, чем смерть?..
* * *
Больничные стены навевали тоску.
В детстве, бывая в клинике, Панси гадала, что именно создает здесь такой неповторимый, особенный, притягивающий и одновременно отталкивающий запах. Цветы, которыми уставлены подоконники? Зелья — перемешавшиеся, наслоившиеся одно на другое? Кровь, спирт?
Едва уловимая вонь смерти и разложения — вот как она называла это сейчас. Самым странным казалось то, что определение пришло сразу же, стоило только перешагнуть через порог и вдохнуть полной грудью больничный воздух.
Молоденькая ведьма за стойкой, указатели, лифт, солнечный свет, едва пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы в коридорах. Сиделка у кровати — и отсвет презрения и, одновременно, подобострастия в ее глазах. Презрения — потому что она презирает всех, кто ходит к безнадежным больным, полагая, что каждый из них бывает здесь только для того, чтобы лишний раз порадоваться — умирает не он, а кто-то другой, поняла Панси. Подобострастия — потому что в этой палате умирает Гермиона Грэйнджер, про которую ни черта не ясно, кроме того, что ее навещала МакГонагалл, та самая дама, что сменила на посту Альбуса Дамблдора, убившего в свое время Сами-Знаете-Кого.
Этого хватало, чтобы быть вежливой с посетительницами пациентки. На всякий случай.
— Только не прикасайтесь к ней, — учтиво напомнила она и встала, уступая Панси место рядом с кроватью.
— Как она? — негромко спросила девушка, удерживая сиделку за рукав.
Несколько секунд тишины дали больше информации, чем произнесенные, наконец, слова.
— Мы делаем все, что возможно, — ровно ответила та — и вышла.
Почки не функционируют, поражение кожного покрова — восемьдесят три процента, лицевые и глазные мышцы не подлежат восстановлению, разрушение периферической нервной системы…
— Ну, здравствуй… гриффиндорка… — вздохнула Панси, медленно опускаясь на стул.
Лежащее, а, точнее, висящее в футе над кроватью спеленатое заклятьями существо не отреагировало. Впрочем, реакции Панси не ожидала — идя сюда, она отдавала себе отчет в том, что поговорить с Гермионой уже не удастся. Да и сложно говорить с тем, чьи голосовые связки остались в недавнем прошлом — даже если у Грэйнджер хватит упрямства выкарабкаться из комы и пройти через все курсы косметической колдомедицины, вряд ли она сможет снова научиться говорить. И — да, видеть. Немота — еще полбеды, но слепота… При том, что поражены не только глаза, но и весь участок мозга, ей даже подвиг Моуди не повторить…
Жалость была бы уместной, поймала себя на странной мысли Панси. Хорошо, что испытывать не обязательно. Мешает… да и ни к чему она Грэйнджер. Вот если бы жалостью из комы поднять можно было… или хотя бы зрение вернуть…
Она протянула руку и осторожно коснулась лба едва дышащей Гермионы кончиками пальцев.
— Давай-ка посмотрим, что там у нас… — бормотала Панси, скользя ладонью над лицом девушки.
Прикрыв глаза, она сосредоточенно прислушивалась — так, как учила Лавгуд,
