5 Я слышу лишь стук капели.И сердце вместе с нейрвется в то же ущелье,или чуть быстрей.9 Хоть бы, капли рассея,появился бы зверь…Где-то было светлее…Да что мне теперь?..
II
Еще пока есть небо над тобой,и воздух — рту, сиянье света — глазу,но вот, представь, все станет камнем сразу,вкруг сердца грозно выросшим стеной.5 Еще в тебе есть «завтра» и «потом»,«когда-нибудь» и «через год», и «вскоре».Но станет это кровью в каждой поре,непрорывающимся гнойником.9 А то, что было — то сойдет с ума.От смеха содрогнется вся тюрьма,и этот хохот — признак, что ты спятил.12 На место бога станет надзиратель,и грязным глазом он заткнет глазок.А ты — ты жив еще. И он — твой бог.
В глазах рябит. Куда ни повернуть их —одни лишь прутья, тысяч прутьев ряд.И для нее весь мир на этих прутьяхсошелся клином, притупляя взгляд.5 Беззвучным шагом, поступью упругойописывая тесный круг, она,как в танце силы, мечется по кругу,где воля мощная погребена.9 Лишь временами занавес зрачковыйбесшумно поднимается. Тогдапо жилам бьет струя стихии новой,чтоб в сердце смолкнуть навсегда.
Завороженная: в созвучьях миранет рифмы совершеннее и строже,чем та, что по тебе проходит дрожью.На лбу твоем растут листва и лира.5 Ты вся, как песнь любви, из нежных слов,слетевших наподобье лепестковс увядшей розы, чтоб закрыть глазатому, кто книгу отложил из-за9 желания тебя увидеть. Какбудто прыжками стройный стан заряжен,но медлит с выстрелом, покуда знак12 не дан, и ты вся слух, и взгляд твой влажен,как у купальщицы в пруду лесном,оборотившемся ее лицом.
