Быть царем ведь значит труд свой тайныйпронести сквозь множество преград.Канцлер видел, как часы подрядпо ночам он свой необычайный,смелый диктовал трактат:6 об охоте соколиной слово.Ибо он и сам не раз, бывало,ночи напролет бродить по залус птицей неприученною, новой,был веленьем долга принужден.11 Вот тогда-то не боялся онпрезирать благие начинаньяили сладостных воспоминанийтихий нежный перезвон.И все это ради воспитанья16 юной, робкой птицы, в чьи заботыой всем сердцем, всей душой вникал.И за это он и сам как будтосоколом взвивался к небу круто,и был счастлив видеть в ту минуту,как его питомец грозный с летуангелом на цаплю нападал.
Из загона выскочив едва,он взметнул бодливой головой,и ему представилось игройвсе, что он увидел здесь, сперва —5 бандерильи, пикадор… но враг —тут как тут, и ненавистью лютойвсе оборотилось в нем в минуту —голову свою он сжал в кулак,9 и, в атаку ринувшись впереди флажки вздымая все упрямейза опущенными вниз рогами,окунулся он в водоворот13 битвы с тем, кто в золотом нарядеотскочил назад и, словно ройпчел внезапно от себя отвадя,пропустил под согнутой рукой17 зверя потрясенного, — и вдругуслыхал гуденье голосов,словно толпы зрителей вокругвпитывали все его движенья,вспышки взглядов, звук сердцебиенья,22 прежде чем спокойно, безмятежно,хладнокровно и почти небрежноподкатившую к нему громадуон сразил, не поднимая взгляда,шпагою затылок проколов.
Стан этот стройный, эта гибкость линийнеуязвимы женской красотой.Бывало, что с его лица уныньесмывала тяга к этой или той, —5 к какой-нибудь, что проходила мимои прежний образ заслоняла в нем.Он улыбался ей неповторимои слез во тьме не проливал потом.
