— Это после прихода Чингисхана, — подсказал Антон, в очередной раз удивив меня багажом исторических знаний.
Я успела попробовать на вкус соль — не соленая. Оборачиваясь назад, рассматривая современную грязелечебницу сквозь аквамариновый фильтр, я обнаружила, что ширина водоема во времена великого хана была намного больше, и вода подходила почти до крытой галереи южного крыла.
Мы все еще шли в неизвестном мне направлении, когда текущий антракт завершился и прозвенел третий звонок, занавес вновь отворился — новое действо происходило на вокзале. Знакомые до боли длинные и короткие гудки, звук рынды и пыхтение паровой машины заставил меня снова спрятаться за спину Дворецкого.
— Вот, я слышала этот паровоз! Видишь, как близко к лечебнице станция? — Я ткнула пальцем в здание и сама обомлела.
Синяя дымка пропала напрочь: я видела грязелечебницу, но без полукруглых переходов современного здания, я рассмотрела бегающий по коридорам обслуживающий персонал в специальной форме и с покрытыми головами, людей в костюмах и платьях, которые сейчас можно найти лишь в музеях.
— Какой год? — Дернула я за руку Дворецкого.
— Год основания, полагаю. Пошли, у нас еще много дел.
Убедившись, что разинувшая рот Василиса не останется в одиночестве, я вновь припустила за широко шагающим Антоном. Мы, несомненно, шли к ведомой только ему цели, но так же бесспорно, удалялись от метки выхода.
Василиса заныла, что хочет пить, но стоило появиться новым героям на сцене — тут же забыла о всех желаниях и недугах. На берегу полноводной реки разыгралась настоящая битва. Слишком далеко от нас, чтобы рассмотреть подробности, однако сверкающая на солнце чешуя брони, звон натянутой тетивы и резкие выкрики не оставили сомнений в происходящем.
Очередной акт закончился довольно быстро. Вася разочарованно потянула любимую коровью гласную и уселась на подвернувшийся декоративный валун. Дворецкий, проигнорировав привал, умчался ввысь. По широким каменным ступеням в огромной арке на холме.
Мне было интересно — я последовала за Антоном.
Когда лопнул еще один бутон, раскрывая нам тайну бытия ушедших времен, по склону горы, прямо за толстым слоем каменных перил обнаружился галдящий и падающий вниз ком из детей возрастом чуть младше Васи. Я стояла точно в середине зимы.
— Тебе не холодно? — Уточнил голос сверху.
Дворецкий ожил! Неужели нашел то, что искал?
— Нашел! — Обрадовал он меня, спускаясь по ступеням. — Нашел, — и провел кончиком пальца по моей коже. От виска до подбородка.
На сей раз меня поставили не в тупик. Я стояла на распутье. Подсказки на путевом камне не помогали, только запутывали больше, перекладывая ответственность за принятие решения, в какую сторону двигаться дальше, на мои хрупкие плечи.
— Когда все это закончится… — И снова не успела договорить.
— Мама! — Завопила Василиса и сорвалась с места.
— Куда?! — Дворецкий ринулся вниз по ступеням, перепрыгивая через три, а то и четыре яруса за раз.
Василиса неслась к новому открывшемуся окну, показывающего сцену из чье-то далекой и чужой жизни. Антон успел нагнать девушку и остановить до того, как она сиганула в материализовавшиеся события прошлого.
— Мама! Ма! — Девушка рыдала, пытаясь вырваться из захвата.
— Это сон, Вася, это сон. Просто смотри и люби ее. Но не трогай. Не мешай, — Дворецкий шептал Васе на ухо тихие слова утешения, обнимал со спины. Когда я добежала до них, Василиса, наконец, успокоилась и тряпичной куклой повисла на руках Антона. Только глаза блестели от слез.
То, что показывали нам в очередной интерлюдии, поломало все представления о предназначении данного места: я видела Олесю. Живую, здоровую, улыбающуюся. А напротив — Василису. Не такую взрослую, как сейчас, но и не совсем маленькую. Олеся, прищурившись и что-то неслышно говоря дочери, надевала на шею Васи кулон. Тот кулон, который просила меня подарить девушке на шестнадцатилетние.
— Антон? — Я положила ладонь на сгиб локтя, призывая посмотреть в мою сторону.
— Ты еще не поняла, что это? — Мужчина кивнул на закрывающийся синеватый занавес.
Я отрицательно повертела головой.
— Это место несбывшихся желаний. Понимаешь? Олеся очень хотела подарить этот кулон на день рождения своей дочери сама. И думала об этом моменте в самые последние минуты…
Василиса, до сих пор не проявлявшая признаков жизни, разрыдалась пуще прежнего, и уткнулась лицом в грудь Дворецкого.
— Все, пойдем. — Он попытался оторвать девушку от себя, но сделал лишь хуже. — Забери ее рюкзак, пожалуйста.
На новые «живые открытки» мы больше не обращали внимания: прошли сквозь приезжий цирк- шапито, мимо красочной тележки с мороженым, мимо огромной делегации высокопоставленных лиц со значками в виде кроваво-красного развевающегося флага на груди. Василиса не унималась.
Выход из Локи не оставил и следа на физическом теле — ни тошноты, ни головокружения, ни боли.
В очередной раз пришлось изображать страсть, а скулящую Васю запихивать в ближайший тенистый куст. Дворецкий планировал аккуратный выход: сначала мы двое выглядываем, и если никого нет, забираем Василису, и возвращаемся окончательно. Другой вариант, в принципе, и не рассматривался. Но кто ж мог знать, что девушка расклеится до такой степени?
— Ей нужно успокоительное и сон, — кивнул на Васю Дворецкий.
— Как и мне, — я потерла глаза. — Тащи ее на кровать и вызывай врача.
Спустя полчаса я лежала в постели. Вымотанная и вымытая. Дворецкий мялся у окна.
— У тебя много дел? — Спросила я сквозь зевок. Казалось, на Антона незримо улеглась васильковая пыль Локи, оттеняя родную синеву под глазами.
— Еще только полдень.
— Ложись спать, — промямлила я, хлопая рукой по подушке. — Все не переделаешь. — И отключилась.
Глава 12
Проснулась я от жары. Было очень тяжело дышать. Я попыталась изменить положение и обнаружила источник дискомфорта.
Дворецкий, поправ все нормы приличия, абсолютно неромантично пускал слюну на подушку. Соседнюю с моей подушку! На моей кровати! Еще и руки раскинул!
— Вообще уже с ума все посходили, — бурчала я, выбираясь из-под одеяла, — ум есть, а совести не надо…
В дверь аккуратно постучали.
Я оглянулась, чтобы еще раз убедится — тот, кто имеет привычку стучать именно таким образом, продолжал дрыхнуть на чужой кровати.
Дверь открылась, являя мне образ бледной поганки — такой бесцветной я видела Василису в день похорон Олеси.
— Боже, что случилось?!
— Где Антон? — Совершенно безразлично спросила Вася, словно и не хотела узнавать.
— Спит, — я махнула рукой, показывая одновременно, в каком направлении смотреть, чтобы
