Потому что ты - единственный

- А с чего бы вдруг? - пожал плечами Гарри. - Я - не Драко, которому такие вещи приносят радость... Работаю, как пчелка, дни напролет в своем офисе, студии, либо мастерской. Ночами сплю (в своей собственной кровати, как ты догадываешься), а не перебираюсь с одной вечеринки на другую, мало пью и совсем не курю. Считаю свою работу в большей части ремеслом, чем искусством... И никогда не «творю» просто так, за бесплатно, ради самого творческого процесса, плодя никому не нужные вещи! Спрашивается: что у меня общего с этой компанией? У достопочтенного «белого воротничка» и раскованных «детей мира»? Отдавая должное их талантам, общение со всевозможными артистами вне работы... меня раздражает. Я иногда пользуюсь услугами кого-то из них, если нуждаюсь в более профессиональной росписи либо фотографии, чем могу осуществить сам. То есть, такие вечеринки являются частью бизнеса, но кто сказал, что они должны мне нравиться?.. Представь на минутку, что ты вынужден провести вечер, пытаясь светски общаться с пятью десятками Флитвиков и сотней Трелони, слегка разбавленных несколькими Люциусами (с которых все остальные периодически пытаются поиметь какой-то свой интерес!), и ты поймешь, что я хочу тебе объяснить! - раздраженно закончил молодой человек.

Тем временем Северус глядел и не мог наглядеться на так называемого гриффиндорца, посмеиваясь про себя. И вот это существо переживало, что Мастер Зелий сможет отказаться от такого удовольствия - продемонстрировать обществу, что увел у них самый ценный приз! Натянуть нос обоим Малфоям и, несомненно, еще половине присутствующих, наверняка тайно или явно мечтающих о зеленоглазом сокровище... Но самое главное - заявить свои права, назвать Гарри (ну хорошо, хорошо, Брента!) своим, дать понять остальным претендентам, что медленная и мучительная смерть от необнаруживаемого яда станет уделом тех, кто рискнет проверять прочность их с Поттером отношений...

- Ш-шш, не переживай так, - ласково улыбнулся профессор. - Я все прекрасно понял: ты - на редкость унылое создание, трудоголик, не имеющий ни малейшей связи с миром прекрасного и возвышенного и вообще непонятным образом затесавшийся в ряды волшебников.

«Унылое создание» осветило комнату ответной улыбкой:

- Почти так. Пойдешь со мной?

- Не знаю, ничего не могу обещать. Я буду должен поговорить с Минервой и со своими старостами, утрясти еще кое-какие вопросы, прочитать и оценить все проверочные работы... Может быть, приду. Но вполне возможно, что обстоятельства мне этого не позволят.

- Ладно, я в любом случае об этом узнаю, - полувопросительно-полуутвердительно сказал Гарри. - До свидания?

- До свидания, - вздохнул Северус и, не в силах удержаться, напоследок припал к красным, припухшим губам, которые были радостно подставлены его поцелую и приоткрылись с призывной готовностью. Язык мужчины дразняще обвел их, будучи мгновенно вовлечен в жаркую дуэль со скользнувшим ему навстречу соперником, ловким и не знающим усталости.

Эта схватка требовала полного внимания и абсолютной самозабвенности обоих мужчин. Стремительные выпады и хлесткие столкновения, заманивающие отступления и резкие удары чередовались, заставляя их вздыхать и стонать. Стиснуть плечи... запутаться пальцами в волосах... выгнуться всем телом, утопая в сокрушительных объятиях... Взять все, что дает другой, и в свою очередь отдать все, что можешь, яростно возвращая жадные, палящие поцелуи... Питая чужое желание, насыщая свое.

Сейчас им не хотелось нежности или мягкости, а нужны были эти пламя и натиск в твердых губах, сминающих твои собственные в жестоком завоевании, страсть и обещание в расширенных зрачках напротив твоих глаз.

Гарри охнул прямо в губы Северуса, но и не подумал отступить - просто покорно шел за более опытным партнером, с радостью принимая все, что тот готов был ему показать, желая его и не сопротивляясь, сосредоточив остатки разума на том, чтобы учиться давать тот ответ, который от него требовался, питать и удовлетворять их взаимный голод. Любить и дарить себя... И Северус знал это, понял, и торжество победителя возносило его на недосягаемые вершины. Гарри принадлежит ему, откроет душу и впустит его в свое тело по первому зову...

Когда их губы разъединились, мужчина, вздрогнув, зарылся лицом в волосы Поттера и, прерывисто втягивая в себя воздух, ждал, пока прояснится в голове. А заодно пытался обрести себя, вернув обратно ту личность, что была хорошо известна обширным кругам общества: хладнокровного ублюдка Снейпа, всегда владеющего собой и своими чувствами, Ужас Подземелий и Грозу Гриффиндора. Ничего не получалось. Увы, хладнокровный ублюдок был потерян, оставлен где-то за тем кругом, который очерчивали их сплетенные в объятии руки. Оба тяжело и часто дышали, еще не освободившись от той силы, что так безжалостно влекла их друг к другу.

- Ты в порядке? - Северус тревожно смотрел в растерянные зеленые глаза - таким уязвимым и хрупким вдруг показался ему этот молодой мальчик, только что показывавший чудеса страсти.

- Да... - Гарри облизал саднящие губы, взглянул на рот любовника и быстро отвел глаза. - Это было... - Слово никак не желало находиться, и наконец профессор подсказал:

- Восхитительно. Потрясающе. Затягивающе.

Поттер промолчал, понимая, что поздно и бессмысленно объяснять свою полную неопытность в этой области, и удивляясь, что оказался способен... позволил... И что этот человек, сам Северус Снейп, так желал его, буквально заставляя желать себя с равной силой... Парень впервые осознал, насколько силен может быть чувственный голод, как сильно захватывает плотская потребность. Должно быть, Снейп почувствовал неудобство и смущение Гарри, потому что прошептал, почти невесомо коснувшись губами его рта:

- Я хочу тебя. Всего. Сейчас же. И может быть - никогда не смогу отпустить после... - Голос был осипшим и шершавым, но глаза... Их взгляд был непривычно мягким, ласковым, и Гарри отважился задать вопрос, который уже давно не давал ему покоя:

- Почему? Почему я? - Удивление было столь неподдельным, что старший мужчина усмехнулся, хрипло выдохнув:

- Хм-м... Потому что... ты? - Губы Северуса скользнули по шее парня, тот откинул голову, чтобы профессору было удобнее целовать мягкую ямку у ключицы, проникновенно выдыхая в нее: - Потому что других таких нет?.. Потому что ты - единственный в моей жизни, кто... - Неразборчивое бормотание оборвалось вздохом-всхлипом и жарким поцелуем, который оставил проявившийся назавтра болезненный след: - Только ты, за всю мою проклятую жизнь - только ты...

...Брент опоздал к началу приема. Очередные переговоры с одним из оптовиков, мелкие неприятности в офисе, настойчивая и убедительная (а также довольно весомо звякающая) просьба Люциуса накануне и, как следствие ее, - еще один тяжелый разговор с собственной секретаршей. Посвященная кое в какие, неясные ей до сих пор подробности Криста в конце концов дала свое неохотное согласие сопровождать босса на прием и попробовать пообщаться с хозяином дома в более благоприятных условиях, но молодой волшебник все равно злился на того из-за обременительного поручения, невзирая на сумму «убедительности». Он не мог отказаться - ввиду обширных и ко многому обязывающих деловых связей с Малфоем и досадного отсутствия пары на вечер, но отнюдь не обрадовался лишнему напоминанию об этом прискорбном факте. А ведь еще нужно было сводить девушку в магазин готовой одежды, чтобы приобрести ей соответствующий случаю вечерний наряд...

И самое главное: предполагаемый спутник не удосужился даже известить Миллиана о своем решении, не то, что радостно принять приглашение... Любое давление явно вызвало бы только взрыв протеста и сопротивления, и молодому мужчине все эти дни оставалось только метаться между надеждой на благоприятный исход и кислыми напоминаниями самому себе:

«Это же не кто-то, а Снейп! Ты же не заблуждался по поводу его коммуникабельности, нет? Не рассчитывал, что все будет легко и гладко?.. Ты и сам не в восторге от подобных сборищ - что так настойчиво старался втолковать профессору - с чего ты взял, что он вдруг обрадуется вниманию толпы, сосредоточеному на вас двоих непосредственно?! Да, раньше он охотился за славой, готовый зубами выгрызать почести у некоторых еще незаслуживших их «знаменитостей», но теперь эта потребность должна быть удовлетворена, насколько я понимаю. Уж если о чем и говорит снисходительная усмешка Северуса, вспоминающего мои школьные годы