перестройку эти темы стали предметом внимания людей с дипломами и даже с учеными «званиями», то процитированные выше гневные филиппики принадлежали людям иного круга.
Их авторами являлись «служившие» в Кремле три малограмотные уборщицы, попавшие в столицу из подмосковных деревень. Причем первой было 23, а ее собеседницам по 22 года! Получается весьма комично. Вот откуда растут ноги профессорских интеллектов! Из тех тем, обсуждаемых за чашкой чая кремлевскими уборщицами тридцатых годов.
И все-таки, с современной точки зрения, с трудом укладывается даже в сознании невероятность ситуации. Возможно ли вообще такое вообразить, что попавшие только вчера из деревни в Кремль (впрочем, сам факт уже потрясающий!) уборщицы, 22-летние молодухи, девчонки, могут себе позволить не то что думать, а обсуждать вслух: много или мало работает руководитель государства и какую зарплату он получает? Разве можно назвать положение Сталина диктаторским? Разве это не демократия?
Но если такую свободу мнений в то время проявляли юные и полуграмотные жительницы деревни, то что могли позволить себе люди, принадлежавшие к более культурным слоям общества?
Между тем ситуация в Кремле была далеко не проста. Ссылаясь на закрытые источники, Ю. Жуков пишет, что уже вскоре после убийства Кирова в начале 1935 года Сталин получил информацию «от одного из очень близких ему людей». Ему сообщили, что «из-за полного расхождения по вопросам внутренней и внешней политики» с ним составлен заговор с целью отстранения от власти: Сталина, Молотова, Ворошилова и Орджоникидзе. Инициаторами этого заговора являются комендант Кремля Петерсон и член президиума, секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе, которых поддерживает командующий войсками Московского округа А.И. Корк.
Организаторы заговора, сообщалось в информации, «намеревались создать своеобразную военную хунту, выдвинув на роль диктатора замнаркома обороны М.И. Тухачевского или В.К. Путну – тогда военного атташе в Великобритании. Арест высшего руководства страны предполагалось осуществить по приказу Петерсона силами кремлевского гарнизона на квартирах «пятерки» или в кабинете Сталина во время какого-нибудь заседания или, что считалось наилучшим вариантом, в кинозале на втором этаже Кавалерийского корпуса Кремля». Участники заговора рассчитывали, что для осуществления такого переворота достаточно 12-15 человек, «абсолютно надежных и готовых на все».
Операцию по проведению расследования этого сообщения, получившую кодовое название «Клубок», Сталин поручил лично наркому внутренних дел СССР Ягоде. Следственные мероприятия развернулись с 10 января. Их составной частью стало «дело контрреволюционной группы в Кремле», называемое еще «Кремлевским делом».
Но началось это расследование с того, что оно сразу пошло по упрощенному пути. 20 января начальники СПО Г.А. Молчанов и Оперативного отдела еврей К.В. Паукер провели первые допросы обслуживающего персонала, названных выше трех уборщиц. Затем к следствию подключились заместитель начальника СПО еврей Г.С. Люшков, начальник второго отделения еврей М.А. Каган и его заместитель С.М. Сидоров. 27 января «чекисты» арестовали племянника Каменева Б.Н. Розенфельда, работавшего инженером московской ТЭЦ, а через четыре дня – порученца коменданта Кремля А.И. Синелюбова.
Допросы Розенфельда дали основания обратить внимание на его мать, работавшую в правительственной библиотеке Кремля, Н. Розенфельд (урожденную княжну Бебутову) и ее коллег – Е. Муханову и Е. Раевскую (урожденная княжна Урусова). Показания Синелюбова привели к аресту помощника коменданта Кремля В. Дорошина, начальника спецохраны и помощника Петерсона И. Павлова, коменданта Большого Кремлевского дворца И. Лукьянова и начальника административно-хозяйственного управления П. Полякова.
Оказалось, что в отличие от «интеллигентных» уборщиц в среде работавших в Кремле бывших аристократов и комсостава муссировались более свежие и острые темы. Так, урожденная княжна Бебутова- Розенфельд считала: «Киров убит на романтической почве», а Урусова-Раевская утверждала, что «убийство Кирова совершено на личной почве». Помощник коменданта Кремля Дорошин делал отсюда заключение, что «Ленин ценил Зиновьева и Каменева как ближайших соратников», а Сталин «несправедливо» обвинил их в убийстве Кирова из политического соперничества.
В процессе расследования всплыли и более серьезные пустячки. Так, из показаний Дорошина выяснилось, что в Кремле был практически дешифрован и стал известен всей охранной службе курсантов секретный «список 17». Этот список, включавший в себя под номерами «всех членов Политбюро... и руководителей партийно-советского аппарата», использовался для фиксирования их времени прибытия и отъезда из Кремля.
Конечно, курсантам, знавшим членов руководства в лицо, не составляло труда «вычислить» зашифрованные номерами фамилии. Но Ягода удачно воспользовался установлением этого факта. И через шесть дней, 14 февраля, по его представлению Политбюро утвердило решение «Об охране Кремля». Этот документ полностью менял систему обеспечения безопасности проживавших в Кремле членов руководства страны и охраны правительственных зданий.
Но главное заключалось в том, что Кремлевский караул был выведен из подчинения ЦИК и Наркомата обороны и подчинен «комиссариату внутренних дел по внутренней охране и... комиссариату обороны по внешней охране». Одновременно предусматривался вывод из Кремля многочисленных советских учреждений и Школы им. ВЦИК, насчитывающей 8 рот – полторы тысячи военнослужащих,– являвшейся гарнизоном Кремля. Для замены охранявших Кремль курсантов Школы срочно стал готовиться полк НКВД специального назначения. Таким образом, теперь непосредственное руководство охраной от Петерсона переходило к А. Успенскому, ставшему заместителем коменданта Кремля и находившемуся в подчинении Ягоды.
В связи с выявившимися обстоятельствами обнаружения «элементов разложения» и «нарушения обеспечения секретности» 11 февраля Политбюро поручило Ежову вместе с заместителем КПК З.М. Беленьким «проверить личный состав аппарата ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР».
В этом не было ничего необычного. Как и в том, что, получив 17 февраля от Молчанова «Сборник № 1 протоколов допросов по делу Дорошина В.Г., Лукьянова И.П., Синелюбова А.И., Мухановой Е.К. и других», Ежов сделал свои выводы. О «засоренности социально-чуждыми элементами» правительственной библиотеки и политической неблагонадежности комсостава Кремлевского караула.
Однако ни ягодинские следователи, ни Ежов в этот период не приоткрыли покрывала, скрывшего замыслы «дворцового переворота», созревавшего в стенах Кремля. Правда, в результате распутывания «Клубка» Енукидзе, являвшийся одной из главных фигур, связывающих участников заговора, лишился властных полномочий. 4 марта газеты опубликовали постановление ЦИК СССР:
«В связи с ходатайством ЦИК ЗСФСР о выдвижении тов. Авеля Сафроновича Енукидзе на пост председателя Центрального исполнительного комитета ЗСФСР, удовлетворить просьбу тов. Енукидзе... об освобождении его от обязанностей секретаря Центрального исполнительного комитета Союза СССР».
Перед отставкой Енукидзе послал для переговоров с Ягодой участника заговора, заместителя министра иностранных Льва Карахана. Позже на допросе 26 мая 1937 года Ягода так пояснял ситуацию: «Когда по прямому предложению Сталина я вынужден был заняться делом «Клубок», я долго его тянул, переключил следствие от действительных виновников, организаторов заговора в Кремле, – Енукидзе и др., на «мелких сошек» – уборщиц и служащих, и тем самым спас
...Я уже говорил, что инициатива дела «Клубок» принадлежала Сталину. По его прямому предложению я вынужден был пойти на частичную ликвидацию дела. С самого начала мне было понятно, что тут где-то порвалась нить заговора Енукидзе, в Кремле, что, если основательно потянуть за оборванный конец, вытянешь Енукидзе, а за ним
Так или иначе, но Енукидзе я считал в связи с этим проваленным, если не совсем, то частично.
