свою речь несколько даригангских слов, меня никак не хотят отпускать.
Назавтра ко мне пришли председатель сомонного управления и секретарь комитета партии и преподнесли в подарок несколько небольших буддийских книг и красивую статуэтку Будды. Они поинтересовались, как я себя чувствую, не нуждаюсь ли в какой-нибудь помощи. Я тоже вручил им подарки. Особенно обрадовала их книга с видами Будапешта. Я показал им самые красивые здания венгерской столицы, Дунай, мосты, остров Маргит потом пригласил гостей на прощальный ужин.
Последний день проходит в систематизации собранного материала. На родине за своим письменным столом я уже не смогу проверить, правильно ли понято значение какого-нибудь слова или выражения. Поэтому еще раз внимательно просматриваю полторы тысячи слов, записанных у даригангов. Для облегчения контроля я попросил, чтобы мне написали все эти слова по правилам монгольской орфографии. Для большей сохранности упаковываю отдельно свои первые записи и полный список слов, составленный на их основе. Каждый путешественник больше всего боится потерять багаж. В истории монголистики известен не один пример потери материала, на сбор которого ушло много месяцев напряженного труда. Перед отъездом обмериваю даригангскую юрту. Местные жители измеряют не метрами и сантиметрами, а локтями и дюймами. Вообще же у монголов есть своя сложная система мер. Особые меры приняты, например, для определения толщины ремней лошадиной сбруи, высоты снежного покрова или глубины колодца. Время у них делится на циклы, обозначенные именем какого-нибудь животного, а сутки по китайской системе разбиваются на 12 двойных часов. Теперь опять перешли к двум 12-часовым циклам. День и ночь подразделяются на два ряда, состоящих из 12. Если юноша назначает девушке свидание «на следующий день в час лошади», это значит, что он будет ждать ее завтра в полдень.
Обходим всех знакомых и прощаемся с ними. В последний день пребывания в Асгате узнаю, что дариганги хоронят своих покойников на отдельном кладбище. У каждой группы родичей по отцовской линии есть своя территория для погребения.
Когда умирает хозяин, ему закрывают глаза и лицо; все покидают юрту и оставляют покойника одного на три дня. Накануне похорон ближайшие родичи снаряжают покойника в последний путь. Труп кладут в полотняный мешок в таком положении, в каком ребенок лежит во чреве матери, с поднятыми к груди коленями и склоненной головой. Тело помещают в западной задней части юрты так, чтобы голова была обращена на север, а лицо — к стенной решетке. Лама или какой-нибудь почитаемый старик выбирает на кладбище место для погребения.
Покойника вытаскивают из юрты под решеткой с западной стороны около двери. Потом тело кладут на землю в избранном месте. Эта земля считается священной, тут нельзя разбивать юрт и пасти скот. Труп не зарывают, оставляя лежать на земле. Уходя, никто не должен оборачиваться.
Отзвучали прощальные речи. В нашу машину забирается девушка — племянница Сухэ-Батора. Она едет учиться в город Чойбалсан, куда мы ее и подвезем.
Через десять минут Асгат скрывается из глаз. Едем домой.
17. Домой
В Барун-Урте. — По тропинке коня Чингис-хана. — Шахтерский поселок. — Долина Керулена. — Гуляш в меню. — Охота на змею. — Снова в Улан-Баторе. — Корабль. — Потерянный багаж. — Домой. — Мальчик пускается в большой мир. — Поющий сундук.
Дорога проходит по живописным местам. Грунт не топкий и не каменистый. В нескольких километрах от Асгата среди степи вдруг вырастает странная фигура. Подъезжаем ближе — у дороги стоит каменная баба. Голова ее украшена длинной лошадиной гривой, на лице хорошо видна линия носа. Вокруг бабы небольшая насыпь из камней. Ни вблизи, ни вдали нет никого, кто мог бы объяснить, откуда взялась тут каменная баба, и мне не остается ничего другого, как сфотографировать ее и ехать дальше. В Монголии полным-полно таких каменных изваяний. В большинстве это надгробные памятники вождям тюркских или других кочевых народов. Но эта каменная баба, очевидно, и до сих пор в почете, о чем свидетельствует недавно прикрепленная к ее голове конская грива. Видимо, ей еще кто-то поклоняется. Вскоре в долине показался Барун-Урт, центр Сухэ-Баторского аймака. Здесь мы остановимся.
Тотчас после приезда отправляемся к местным руководителям и расспрашиваем их об этнических группах, населяющих этот аймак. Кроме даригангов и халха-монголов, здесь проживают еще выходцы из Внутренней Монголии: удзумчины и хушиты. К сожалению, местный музей и библиотека закрыты; их заведующие уехали в отпуск. Возвращаемся в гостиницу. Барун-Урт ничем не отличается от других аймачных центров.
Узнаем, что в гостинице сейчас проживает знаменитый улан-баторский хирург. Он здесь проездом вместе с сыном. Сын только что окончил среднюю школу, собирается стать преподавателем английского языка и очень рад, что представился случай поболтать по-английски. Их шофер знает несколько венгерских слов, так как работал с венгерской буровой партией. Завязывается приятная беседа.
На следующее утро опять направляюсь в аймачное управление, чтобы разузнать, как найти знаменитую «Тропу коня Чингис-хана», о которой я много слышал. Но в управлении все чем-то озабочены, и мне с трудом удается найти человека, который согласился отвечать на мои вопросы. Спрашиваю, в чем дело. Оказывается, в аймачном центре будут строить Дом культуры, и сегодня должно решиться, чей проект будет принят. На одном из письменных столов вижу много проектов и брошюрку, озаглавленную «Как строить дома культуры». В брошюре даются практические советы и приводятся типовые проекты домов культуры. Теперь не только в аймачных, но и во многих крупных сомонных центрах Монголии построены дома культуры с театральными залами и другими помещениями для культурного отдыха. Я не стал ждать, пока решится судьба будущего Дома культуры в Барун-Урте, подошел к строительному рабочему, исправляющему что-то у входа, и спросил его, не знает ли он, где «Тропа коня Чингис-хана». Он сказал, что я найду эту тропу неподалеку от дороги, выходящей из города. Идем в указанном им направлении, но ничего не обнаруживаем. К счастью, встречаем возвращающегося в город заместителя секретаря горкома партии, который увидел, что мы что-то ищем. К великому нашему удивлению, узнаем, что мы уже минут пять пребываем на легендарной тропе. Это довольно широкая дорога, по обеим сторонам которой на расстояний 20–30 метров друг от друга стоят гранитные валуны. Тропа совсем заросла травой, вероятно, уже несколько веков по ней никто не ездит. Дорога, по которой мы ехали, пересекает «тропу», машины уже сбили несколько валунов. Нам говорят, что дорога, обозначенная валунами, очень длинная, она тянется несколько сот километров и местные жители не имеют ни малейшего представления, откуда и куда она ведет. Для разгадки тайны следовало бы проехать по ней из конца в конец, затратив несколько дней, но у нас нет для этого времени. Так я до сих пор и не знаю, откуда и куда ведет знаменитая «тропа».
Раз библиотека закрыта, я решил на следующий же день уехать из Барун-Урта.
Не успели мы покинуть город, как тут же заблудились. Окрестности за десять лет, прошедших с тех пор как Сухэ-Батор был здесь в последний раз, так изменились, что он потерял дорогу. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: мы наткнулись на руины старинного города. Дело в том, что аймачный центр недавно был перенесен в другое место. Только несколько развалившихся глиняных мазанок свидетельствовали о том, в каком трудном положении находятся картографы, составляющие карты Монголии.
Нам везет, и через часок мы въезжаем в сомонный центр. Благодаря полученным здесь указаниям и следам автомобильных шин нам удается взять правильное направление.
Вскоре подъезжаем к Бурэн-Дзохту, горняцкому поселку в Южной Монголии. У железных рудников виднеются бревенчатые строения и служебные здания. Маленький поселок совсем не похож на те, которые мы до этих пор встречали, странствуя по степям. Заходим в магазин: мои попутчики хотят купить подарки домашним. Ассортимент товаров гораздо шире и выбор лучше, чем в других провинциальных магазинах. Спутникам моим это было известно. Сухэ-Батор купил жене пару модных туфелек, а детям два набора так называемых «детских подарков». Это довольно остроумное изобретение. В черном полотняном мешочке собраны самые любимые ребятами вещи — игрушки, ленты, конфеты. Родителям не приходится ломать
