жаждет иметь все. Дудки! Не выйдет!..
«Мне Родину, мне милую, мне милой дайте взгляд…»
Вот она, настоящая душевная песня россиян. И эту песню «не задушишь, не убьешь» никаким даже обвальным количеством шлягеров про общечеловеческие побрякушки.
А. Теплухин, у которого отняли дом, отняли все в «гостеприимной» Грузии, куда наш Президент, не моргнув глазом, ахнул два десятка миллиардов наших кровных и гонит эшелоны с продовольствием и оборудованием, пишет: «Возвращаюсь домой на Кубань и обнаруживаю, что и здесь русскому человеку обосноваться куда сложнее, чем тому же грузину или армянину. Причем, те и другие, как правило, расселяются в лучших местах, занимают престижные должности. На улицах и общественных местах они демонстрируют полнейшее пренебрежение к местным обычаям, нормам поведения…
И на этом фоне власти разглагольствуют о возрождении России».
Вчера, в день восьмой годовщины Чернобыльской трагедии, диктор телевидения «Останкино» поведала с ехидцей в голосе, что зараженные радиацией города и села заселяются русскими беженцами.
Что можно сказать на это? Когда вся страна уже криком кричит. А правители наши будто ничего не слышат. Будто мы в пустыне живем. Будьте вы прокляты, разорители России! Чтоб вам отлились наши слезы.
Когда плохо Родине — плохо и мне.
Волею судьбы мне довелось побывать сразу, одним заходом, в трех этих республиках: Азербайджане, Армении и Грузии. Где?то в середине семидесятых. Странно было слышать в Баку от армян, что их притесняют здесь, душат взятками: справка в ЖКО, о том, что проживаешь, стоит 5 рублей. Операция по поводу аппендицита — 60.
Странно и неприятно было чувствовать к себе недоброжелательность армян в Ереване: в столовой тебя не обслужат до тех пор, пока не обслужат всех армян. Тебя как бы не слышат и не видят. А хлеб, любимый лаваш, — из русской муки. Набирают его тарелку с верхом.
В Грузии в магазине невозможно допроситься у продавца, что почем. Тоже на тебя смотрят как сквозь стекло. В городском транспорте, если ты по привычке протянешь руку за билетиком, тебе со злобой в глазах отмотают метра полтора — два этих билетиков, мол, на, подавись.
Мне было жутко неприятно слышать в кассе предварительной продажи авиабилетов, как ругались в очереди армянин и грузин. Это была не просто ссора очередников, это была яростная стычка ненавистников. Им бы кинжалы в руки, и полилась бы кровь.
У меня сжималась душа, но я простительно думал: горячая кровь горцев. Но теперь понимаю — горячая и… дремучая. И если мы, россияне, во многом еще варвары, как считают на Западе, то этим во многом обязаны нашим, этим вот, братьям по Союзу.
При Советской власти они еще немного держались в рамках. Зато теперь «расслабились», распустились во всей своей красе: где появятся, там шлейфом тянется за ними грязь, мусор и всякие непотребства.
Всюду, по всей Руси Великой их грязные следы. И еще русские им плохие.
Все чаще и чаще слышится в народе: если русские поперек горла всем этим пришельцам и чужевыродкам, если русские правила общежития и традиции вам не нравятся
и вы хотите жить по своим понятиям и нормам, то вот вам Бог, вот порог. А нам не мешайте жить по нашим правилам и традициям. А если вам кажется, что рано или поздно мы запляшем под вашу дудочку, то вы глубоко заблуждаетесь.
Есть в народе мудрая пословица: не ходи в чужой монастырь со своим уставом.
«Кубанские новости»,
15.06.1994 г.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ИЗВЕСТНЫЙ РОГАЧЕВ
Рогачев Федор Игнатович. Темрючанин. Сейчас немногие помнят это имя. А в 1918 году оно гремело на Кубани рядом с именем Ковтюха, Матвеева, Демуса. Вот несколько строчек из истории гражданской войны в СССР: «Уже в начале 1918 г. Е. И. Ковтюх, выходец из бедноты станицы Полтавской, организует революционную роту, которая впоследствии влилась в красный партизанский отряд под командованием бывшего матроса Черноморского флота Рогачева». (Гражданская война в СССР. М. Воениздат. Т. 1, 1980 г., стр. 316).
За сочувствие революционному восстанию на «Потемкине» и «Очакове» в 1905 году, за агитационную работу среди матросов Рогачев Ф. И. попадает под надзор полиции. И с тех пор он на заметке у властей. В 1910 году демобилизуется из флота и возвращается в Темрюк, и здесь, на родине, продолжает активную революционную работу. Полицейские ищейки идут по его следам, и Рогачев вынужден переехать в станицу Старовеличковскую. Годы напряженной борьбы и смертельного риска. А затем радостная весть о победе Октябрьской революции в Петрограде. Но борьба не окончена, наоборот, принимает еще более ожесточенный характер. Молодая республика в огне контрреволюции. 1918 год — год яростной схватки противоборствующих сил. Особенно на юге. На Кубани повсеместно возникают многочисленные партизанские отряды. Их необходимо было объединить, вооружить и повести против белогвардейцев и белоказаков. Партия поручает Рогачеву сформировать отряд Красной гвар — дии. Федор Игнатович берется за дело с присущей ему энергией и страстной верой в окончательную победу Революции. Он рассылает письма и верных людей по станицам Таманского отдела с призывом к простым людям вооружаться и вставать на защиту родной Революции. Ему помогают военный комиссар Таманского отдела П. С. Решетняк и член отдельского комитета большевиков Я. А. Зимин.
«К середине марта, — пишет в своем очерке И. Кириченко, — 1918 года под командованием Рогачева были объединены мелкие отряды, ранее сформированные в станицах Таманского отдела». (Кириченко И. Рогачевцы. Заре навстречу. Краснодарское книжное издательство, 1977 г.).
В том же марте отряд Рогачева принимает уже участие в штурме Екатеринодара, где хозяйничали белые. А 21–го марта отряд Рогачева посылают под Энем против конницы генерала Покровского, рвавшейся в Екатеринодар. Это был бешеный натиск белоказаков, потесненных из города. Рогачевцы не только отразили этот натиск, но и разгромили конницу Покровского. Добрая боевая слава об отряде Рогачева мгновенно облетела всю Кубань. В отряд устремились добровольцы.
Рогачев был популярным в то время красным командиром, обладавшим твердой волей и талантом полководца. Такие были времена. Все бои под его командованием заканчивались неизменно победой и оставляли яркое впечатление в памяти и сердцах бойцов. Бой у дамбы под хутором Понура против превосходящей пехоты и конницы генерала Дроздовского кончился для генерала полным поражением. В этом бою, кстати, погиб славный пулеметчик Семен Бойко. Его именем теперь называется хутор Бойко — Понура.
В конце апреля 1918 года отряд Рогачева выступил на подавление контрреволюционного мятежа в станицах Ольгинской, Бриньковской, Копанской. Под Копанской был дан решительный бой мятежным белоказакам. Красногвардейцы одержали блестящую победу. Этот бой вошел в историю гражданской войны как яркий пример не только ратного мастерства, но и гуманного характера зарождающейся Красной Армии.
«…этот отряд в бою под станицей Копанской разбил мятежников — белоказаков и взял в плен более тысячи человек. Пленные казаки были обезоружены и распущены по домам…» (Гражданская война в СССР. М. Воениздат, том 1, стр. 316).
Вот несколько эпизодов из этого боя, рассказанных одним из его участников И. Кириченко: «Подступы к Копанской были хорошо подготовлены к обороне. На ее окраинах вырыты окопы, а единственная дорога, пролегавшая между лиманами, поросшими густым камышом, простреливалась ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем мятежников. В ночь на 26 апреля наши разведчики Григорий Юрченко, Григорий Пономарев и Гавриил Козодыб скрытно пробрались в Копанскую и добыли очень нужные сведения о системе обороны белоказаков, расположении их огневых позиций и месте