возможно. А нет — попросту торчу возле. Она не отпускает меня. Ей хочется как можно больше узнать про нас в России, мне — про них здесь. И рассказывает, и показывает. Даже на чердак слазили. И там порядок: потолок уложен стекловатой (для утепления). И ни тебе паутины, ни пауков, ни других каких насекомых. Потому что обработано каким?то средством от всякой «живности». Стропила стоят как новенькие, будто только что поставленные — тоже чем?то обработаны…
Вот она посматривает на часы — скоро обед. Из духового шкафа потягивает вкусным. Без нескольких минут двенадцать приходит со двора Люся и на тележке везет в столовую тарелки и прочие необходимые принадлежности. Потом прибегают Каролайн и Данни. Моют руки, и за стол.
После обеда они играют в саду до часа. В час им включают телевизор, они смотрят мультики. Взрослые в это время отдыхают наверху. В доме тихо. (Телевизор приглушен).
Когда Марка нет, мы с Надей дневной отдых используем в саду — или «курякаем», как она говорит, сидя на пластмассовых садовых стульях, или просто сидим говорим.
Она, вижу, устает, когда нет Марка. Я помогаю чем могу. Но не во всем я ей помощник.
Марк, когда работает, приезжает на выходные. Усталый. Но вида не подает. Не принято. Иногда немного отдыхает. А чаще всего сразу включается в домашние заботы. Надя облегченно переводит дух.
У них строгое разграничение обязанностей. Например,
закупка продуктов на предстоящую неделю полностью на нем. И только на нем. А еще он купает детей на ночь. Иногда готовит обед, моет посуду. Это когда у Нади какое?то неотложное дело.
На ней, как, наверно, и во всем мире на женах — основная часть забот. Общая атмосфера в семье и уют тоже. И она, по — моему, справляется со всем блистательно. Как бы играючи. И с выдумкой. Даже недостаток мебели (затратились на покупку дома, на обстановку копят), она сумела превратить в приятное достоинство дома. Еще и обосновала теоретически этот недостаток: больше воздуха и света. В доме должен царить человек, а не вещи. И в самом деле — в комнатах ничего лишнего. Только необходимое и то, что ласкает глаз. Между прочим, эта ее теория родилась не на пустом месте: я не люблю излишеств в обстановке.
Мой приезд, конечно, прибавил ей хлопот. Но она успевала и мне уделять внимание. Хотя я старался минимально отвлекать ее своей особой. Всякий раз пытался «тормознуть» ее рвение позаботиться обо мне. Хотя, признаюсь, мне была необыкновенно приятна ее забота. Настолько приятна, что эти двадцать семь дней, проведенных у них в гостях, для меня стали самыми счастливыми днями в жизни. И потому, что я пожил в настоящем изобилии, окунулся в настоящую культуру быта и бытия; и потому, что ко мне все хорошо относились, начиная от зятя и кончая малым Данни. Но самое главное — потому что дочь моя, Наденька, сделала все, чтоб мне было хорошо.
Я счастлив и тем, что она счастлива. Хотя счастье это далось и дается ей ох, как нелегко! И зиждется на мелочах быта. Которые так и подмывает назвать крупными.
3. Инглиш гранпа энд гранма
У народов всего мира почему?то принято считать, что свекровь — самое зловредное существо на свете. У дочери же моей свекровь — премилейшее создание.
Некоторое время они с Марком жили в Америке, у его родителей. У молодых уже была Анна. Надя рассказывает:
— Ты не представляешь себе, папа (хотя теперь уже должен представлять), что такое языковый барьер! Это
вроде как на другой планете очутился. Так свекровь наклеивала бумажки на предметы обихода с их названием по — английски! Курсы (дважды!) ничего не дали. Пустая трата денег. А вот живое общение…
Сначала их речь казалась мне вообще одним сплошным словом. Потом стала различать отдельные слова, фразы. Запоминать поневоле. Потому что куда ни повернись — всюду английский: дома, на улице, по радио, телевидению, в магазине… Обволакивает, давит. Вот уже понимаю, о чем речь, а сама сказать не могу — язык не поворачивается. Потом наступило время, когда английский не стал казаться мне чужим. Вроде он меня всегда окружал. Слова сами стали проситься на язык. И вдруг однажды заговорила. Я как бы переполнилась словами, и они посыпались из меня через верх. Свекровь радовалась больше всех. А свекор!..
Свекор у нее — вообще золотой человек: и маленьких нянчил, и собаку прогуливал, когда Марка дома не было; и к доктору их возил, когда дети болели. И вообще каждый день приходил чем?нибудь помочь.
Она оптимистка. И все видит, если не в розовом цвете, то в розоватом. И все у нее хорошие. Редко кто у нее бывает «Жучка». Любимое ее ругательство.
Марк — тот непроницаемый. Хотя в душе, чувствуется, добрый. Любит детей. Возится с ними.
Мы с ним сразу поладили. Я люблю во всем определенность. И он, видно, тоже. Еще по дороге из Хитроу он спросил у Нади, как мне называть отца. Надя перевела мне его вопрос. Я сказал, как ему удобней. И он попросил разрешения называть меня гранпа. Что в переводе означает дедушка. А точнее — большой папа.
Гранпа так гранпа. Английские дедушка и бабушка соответственно инглиш гранпа энд гранма.
Сваты приехали к нам на чай из Чаттериса через пару дней после моего приезда. Действительно — премилые люди. Ему семьдесят шесть, она на год младше. Он худенький, как вьюноша. Как наш Юрий Николаевич Абдашев. И ничего еще. Держится. Она немного сдала: побаливает.
Он коренной высокородный англичанин. Его дедушка (Марку прадедушка) Чарльз Каннигам Уотстон служил советником короля Георгия V в Индии. (Тогда она была колонией Великобритании). В 1928 году получил из его рук медаль «За службу в Индии». И звание Сэр, что рав
няется титулу баронета. На пенсию вышел, будучи в должности Государственного Политсекретаря Индии. Умер в 1934 году, о чем сообщила в некрологе центральная газета Великобритании «Таймс»,
От него как бы в наследство Марку перешел письменный стол, за которым Сэр Чарльз Каннигам работал дома. За этим столом я теперь пишу сии заметки. При случае я опишу этот необыкновенный стол. А пока скажу только одно: вместо сукна на нем крокодилова кожа. По этой причине я не раз фантазировал себе, как этот крокодил полторы сотни лет тому назад плавал в Ниле, пугал людей.
Полное имя свата Дэвид Чарльз Каннигам Уотсон. Здесь унаследованы имена отца и деда.
Он окончил школу Итон в Уинзоре — самая престижная в Англии. Потом Кембридж, колледж Тринити (факультет классических языков — древнегреческого и латыни). Прожил в Индии 22 года. Служил в департаменте губернатора Мадраса. Занимался миссионерской деятельностью — преподавал английский и Библию. В совершенстве изучил обычаи и язык народности Тамэл, что издревле живуг вокруг Мадраса. Теперь он ученый — библеист. К нему приезжают пообщаться коллеги из разных стран, в том числе из России. Он известен в своем кругу как ортодоксальный теоретик библейской версии происхождения мира.
Они считают Чарльза Дарвина с его учением «О происхождении видов» шарлатаном. В свое время он подвергался за это гонениям властей и прессы. Но упорно стоит на своем по сей день. Написал книгу, в которой критикует Ч. Дарвина. О книге хорошо отозвался всемирно известный американский профессор Джон Уиткомб.
Мы часами с помощью Нади (как переводчицы) спорили о происхождении мира. Не то чтобы спорили, обменивались мнениями. У него, в его кних’е, есть интересные мысли. Да и сама полемика с Ч. Дарвиным кажется мне любопытной.
В самом деле — теорию Ч. Дарвина можно, а может, даже нужно критиковать. Но и библейская версия о происхождении мира, по — моему, не выдерживает критики. По Библии мир создан Богом одномоментно. «И стало так» — написано в ней. Слишком просто. Малоубедительно.
Кроме теоретизирования о происхождении мира, мой уважаемый сват корпит еще над переводом Библии на язык слепых народностей Тамэл. Кропотливейшая, как я потом убедился, работа! С использованием компьютера. И без
