Звезда Аделаида - 1

Отчего хочется помочь его прекрасным глазам увидеть все светила, особенно дневное, чтобы они по-настоящему засверкали?

Ведь он стал бы так необычайно красив нездешней, неотмирной красотой, как в том Царстве Божьем, о котором восторженно рассказывает мне мать.

Сейчас же он напоминает мертвеца, кровососа с ладным телом, но без души… Всё же он, высокорожденный мой брат, верно, искусный чародей, что так приворожил мои мысли, и думаю я всё меньше о его матери, чем о нём самом…

Страшная ночь, безлунная, облака закрыли даже звёзды и планиды…

Где же он?..

… О, благословенная тишина, наконец-то, снизошла на дом моего от… Нет, с сегодняшнего полудня - уже брата, ведь теперь он - Господин дома. Боги, как же хочется любви - не продажной, не похабной, а светлой и разделённой!

Вот, стоит подумать о делах Амуруса, как в паху становится жарко, и восстаёт плоть. Теперь - или будить Карру, эту грязную пиктскую старуху, подаренную мне отцом, когда я только стал юношей, или… Лучше уж самому - это меньший грех по словам матери, чем, как это? А, прелюбодеяние. Совокупление без брака.

Жарко, боги, как жарко там, внизу… Всего несколько движений с образом Вероники перед мысленным взором, как всегда, и всё кончится, и я смогу, наконец, уснуть, не думая о его глазах. Его чёрных, тусклых, таких красивых и неживых одновременно, глазах…

Об этом бледном лице, таком тонком носе с горбинкой, как у финикийца…

Жарко, ещё, ещё немного…

А этот рот - кажется, если бы брат поцеловал меня, я не знаю, что случилось бы… Что-то светлое, и его глаза прозрели бы, отразив море света… Северус…

Боги, жарко, ещё… А если бы он коснулся меня… там…

О, боги… как жарко… Как хочется…

- Северу-у-ус!

Квотриус кончил, и только шальные мысли о брате, да, брате, всё ещё не покидали возбуждённый разум, услужливо предлагая картинки, виденные в термах, но не с участием ромеев и финикийцев, а с собой и… братом.

- Мать бы сказала, если бы только могла догадаться о моих фантазиях, что это - великий грех - так думать о брате. Но я… я не знаю, что это за чувство, возникшее сегодня, совсем недавно, когда Вероника навсегда покинула меня, стеная и крича от наслаждения под напором мужеской силы хоть и пожилого отца.

Одно могу сказать - не похоть испытываю я к моему брату. Чародей он и маг, отсюда всё - верно, сам возжелал меня. И эта, вдруг вспыхнувшая в моей крови, но такая неправильная… любовь.

Буду изо всех сил своих бороться с наваждением, лучше уйду к дядьям моим, но не отдам тела брату на поругание, а себя - на позор рода и посмешище плебса.

И с этими благородными мыслями Квотриус с какими-то затаённым ужасом и благоговением перед братом, находящимся на другом краю города, но умело управляющим его естеством, снова ощутил восставший пенис, требующий только одного - болезненных фантазий разума ради бурного семяизвержения.

И вновь - вот он - брат, лежит рядом, обнимает молодого человека, всматривается чёрными, пустыми, но в воображении разгорячённого похотью Квотриуса, пламенными, бесстыжими глазищами в его собственные, влажные и блестящие от желания.

Целует Северус младшего брата, накрывая его тело своим, не хочет он знать о братской, чистой любви, он - чародей и маг, возжелавший сейчас, чтобы снова мастурбировал Квотриус…

Да, так… Ещё… Поцелуй меня, Северус… Ещё, ещё, е-щ-щё-о-о…

Как же хочется ощутить руку твою белую, тонкую, на чреслах своих…

- О, Се-ве-ру-у-у-с-c!

Едва Квотриус получил драгоценную разрядку, как в дверь спальни, полагавшейся ещё ему, как наследнику, пока брат - Господин не распорядился иначе, несмело постучали. Молодой полукровка решил, что пришли рабы выдворять бывшего наследника, а теперь - просто бастарда, в общее для таких, как он, помещение, а бастардов от женщин и бриттских, и пиктских племён и родов в доме было предостаточно - отец отличался многоплодием и мужской силой даже в свои шестьдесят три. Не желавший, чтобы его, изнемождённого, сейчас беспокоили, Квотриус вопросил громко и отчётливо, но коротко:

- Кто?

Вдруг последовал ответ матери Нины, как она нижайше просила всех домочадцев, чтобы её называли этим именем:

- Сынок, всё ли у тебя в порядке? Ты кричал во сне имя высокорожденного брата. Дважды. Не допустишь ли меня к себе в опочивальню?

- Ступай, матерь, и да будет спокойным твой сон до утра -зря прислушиваешься ты ко всему, что происходит сегодня ночью в доме.

Квотриус и пустил бы мать в спальню, но в спёртом воздухе небольшой комнаты стоял сильный запах свежей спермы, и мать могла догадаться, что сын не просто так кричал во сне. А ему вовсе нежелательно было, чтобы хотя бы мать, да тем более мать - христианка, связала бы два этих факта - имя и запах…

… Да, Квотриус хотел утешить её, теперь впавшую в немилость и разлучаемую с любимым господином, взявшим её в пятнадцать старой, по меркам её народа, девушкой у старших братьев - вождя рода уэсге и его младшего брата.

У женщины в роду был и третий - сводный брат по матери, но до правления родовым союзом его не допустят, а жаль - Нина так хотела повидать младшенького Тиэрро. По её подсчётам, ему должно было исполниться два раза по пять и два пальца лет. Так говорила Гырх`вэ - молоденькая рабыня из её племени, как раз спустя год после его рождения приведённая Господином Нины - любимым Малефицием. Для Тиэрро наступило время жениться и начинать славное дело обзаведения потомками. Нина даже находила своевременной свою ссылку обратно в род, где всё ещё правил старший брат - Ыскынх`, а она могла бы поняньчиться с внуками.

Вождь был уже совсем старик для её народа - ему было шесть раз по руке и два пальца лет. Зато он имел боевую закалку как во вражде с ромеями, так и в совместных походах на соседей - другие родовые союзы бриттов и охоту на племена пиктов, граничащую с истреблением.

Родовому союзу уэскх`ке было пять раз по пять пальцев поколений вождей, правящих от пяти до трёх раз по пять и двух, как последний вождь, пальцев лет. Надо учитывать, что за оружие, настоящее, не тренировочное, брались в три раза по руке лет. К этому времени у мужчины была жена с одним, а если боги и духи благосклонны, то и с двумя малолетними сыновьями.

Разумеется, римляне не доверяли никаким варварам, не делая исключения и для бриттских родов и союзов, кляня их за изменчивость и непостоянство. Но и сами ромеи, по своей обычной ещё со времён покорения областей Средиземноморья, практике, зачастую сводили на поле боя два, а лучше - более, неугодных бриттских родов, чтобы они истребили друг друга собственными силами - для этого нужны были только хорошие ромейские лазутчики и шпионы…

… Северус встретил первые светлые краски - персты Авроры, всё так же, за чтением. Но от голода и переутомления уже начинала раскалываться голова, а прекрасные строки не звучали более в резонанс фибрам души - как раз она насытилась и тоже утомилась.

-Э-эх, - с хрустом в затёкшей спине потянулся Снейп, - а сейчас возвращаться к этим недоумкам, которые, небось, и свитков в руках не держали .

Так думал профессор о новоявленной и тут же признавшей его господство, семье - не о женщинах, а об «отце» и «брате» - напыщенном полукровке. Он и подумать не мог, какой жаркой для них обоих выдалась эта ночь.

Знай он о фантазиях Квотриуса, то, скорее, тотчас бежал бы из дома, отдав господство в нём обратно Малефицию. Да кому угодно, лишь бы не оставаться с этим «братом» - извращенцем под одной крышей. Добрался бы до Канала, перебрался в Галлию, а потом… потом что?..