В Галлии создают Великую франкскую империю Меровинги, в лесах орудуют совсем ещё дикие германцы, волнами приходящие в и без того разорённые италийские провинции, белокурые, все, как Малфои.
Профессор поморщился, а потом рассмеялся, представив себе многочисленных, воинственных, грязных Люциусов, Нарцисс и Драко с детьми, стайкой окружившими папашу и уже размахивающими маленькими пращами, копьями и метко стреляющими по белкам, зайцам и оленятам из детских луков.
Право слово, от представленного и не захотелось бы бежать на Континент, ведь там ещё волнами до Адриатики проходят полчища ост- и вестготов, всякой поганой нечисти вроде небольшого, но воинственного народца бургундов. А захотелось бы просто перебраться, да хотя бы в тот же Лондиниум, посмотреть, так сказать, на свою столицу во времени оном, с римскими, на этот раз, по-столичному роскошными термами… О, опять термы. Ну, может там циркус есть… Пора уже выбираться отсюда Мастеру зелий, да поспешать в дом свой, то есть, семейства Снепиусов.
А ведь в четыреста десятом году вождь хунну Аларих уже занимал Рим после десятка лет «наведываний» в Западную Римскую Империю, покидая её только под натиском военачальника всех войск страны Стилихонуса Флавия, вандала по отцу, «опекавшего» по предсмертной просьбе отца Императора Феодосия Великого и его сына и Императора Гонория.
И вот уже примерно через двадцать лет престарелый Аттила, сейчас воюющий с Восточной Римской Империей, придёт и на запад, окажется в тогдашней столице Западной Империи Медиалануме* * и прикажет изобразить себя в окружении римских Императоров, восточного и западного, сыплющих ему под ноги золото. От завоевания Рима его отговорят только советники, обратившие внимание вождя хунну на его возраст и желание умереть в родных степях.
Затем по Континенту пойдёт жуткая волна затапливающих всё на своём пути кровью, страшно жестоких угров, пришедших, как и все кочевники, в том числе и хунну, из-за уральских степей…
Нет, лучше остаться в этом несчастном Сибелиуме, расположенном на кирпичном тракте, в случае чего свяжущем его, Северуса, с Лондиниумом.
Снейпу, как и любому, даже не такому опытному шпиону, необходимо было запастись в случае чего пригодившимся бы, путём к отступлению - вот только деньгами надо обзавестись, а так… Он готов в любое время дня и, как ему ошибочно казалось, ночи отправляться в столицу или ещё в какой-нибудь городок на любом из римских трактов.
На самом деле в ночное время суток, даже в лунные ночи, из охраняемых легионерами поселений лучше всего было не высовываться - об этом знали и горожане, и купцы, и даже легионеры и варвары, которых ночь застигла в ромейском городке. На дорогах царил беспредел, учиняемый непокорёнными варварскими племенами, особенно, пиктскими, полагавшимися не на открытый бой, а на нападение всем скопом на зазевавшихся и оставшихся без даже нескольких легионеров - защитников, путников. Не брезговали разбоем на дорогах и сами легионеры - а что поделаешь против нескольких квадриг с солдатами, оставшимися без военачальника? Нападали в ночи, особенно на купцов, и бритты, пешие и на колесницах, которые, как и все варвары, прекрасно, как кошки, видели во тьме.
К сожалению, аппарация, как способ перемещения, отпадала - Северус, разумеется, доселе не был в древнем Альбионе.
В качестве последнего выхода оставался смешной до первой стрелы варвара полёт в виде громадного ворона с мошной, набитой монетами, но умирать так глупо почему-то совсем не хотелось.
Выходя с затёкшей от возлежания, по римскому обычаю, спиной, и покрасневшими от бессонной, вот уже второй ночи, глазами, он не заметил, как был окружён бодрыми, хорошо выспавшимися на свежем воздухе, рабами. Они поприветствовали Господина, а в ответ услышали странное:
- Ну уж нет, чем болтаться по этим дрянным городишкам, лучше всё-таки сразу в относительно большой Лондиниум.
- Дозволено ли будет спросить Господина, мне, жалкому, преданному рабу Кырдро, всего одну вещь? - обратился на правильной латыни раб.
- Спрашивай, раб Кырдро, я дозволяю тебе.
- Неужели желает мой мудрый Господин оставить родную семью, едва вернувшись в дом и став истинным спасением всех обиженных и заступником всех прибегающих к его высокой милости?
- С чего ты взял это, жалкий раб?! - взвился Снейп. - С тех слов твоего Господина, которые ты нагло подслушал, когда мне захотелось подумать вслух?! Ты будешь наказан за это, раб Кырдро. Я передам смотрителю за рабами о твоём проступке!
Северус, разумеется, не собирался никому ничего говорить, решив просто припугнуть ещё одного, наверняка, судя по носу, «братика».
А вообще-то, стоило начинать подлаживаться под стиль поведения богатого рабовладельца, к помыканию людьми, как бессловесной скотиной. Ну да это легко - к «хорошему, доброму, вечному» быстро привыкаешь.
… Но так только казалось…
___________________________________________________
* Цензор в Риме — сборщик налогов и лицо, ответственное за правильное их начисление., разумеется, только с граждан.
* * Медиаланум - современный Милан.
Глава 7.
Северусу отвели под опочивальню очень большую, неуютную, даже неоштукатуренную толком комнату, ранее служившую, как ему потом сказал Папенька, помещением для двенадцати рабов.
Снейпу был неприятен факт проживания в комнате, где ещё прошлым днём обретались, как он заставлял себя думать о рабах, унтерменши. Думать так получалось слабо, но было всё равно как-то гнусно.
Вчера случилась неприятность - была одна, но очень сытная и жирная трапеза ради отпразднования возвращения высокорожденного наследника - чародея и нового Господина дома. Присутствовали, возлежав на особого вида подушках, сам Малефиций, Вероника, Квотриус и ещё пара домочадцев - свободных людей - управитель имения и смотритель за рабами, оба - с очень грубыми чертами лиц, выдающих их пиктское происхождение.
Северус отказался принимать пищу полулёжа и восседал на изукрашенном искусной резьбой табурете Папеньки, с которого тот свалился в муках от Круциатуса в первый день.
На стене трапезной была грубо намалёванная фреска, изображающая Цереру Многоплодную в окружении овощей и фруктов и… пасущихся вездесущих овец.
… К слову сказать, в опочивальне Квотриуса тоже была фреска с изображением какого-то чудовища, которое Снейп идентифицировал, как бога Морфеуса, Сном Обымающего.
Наверняка, и в бывшей опочивальне Нины, и в супружеской спальне, и в опочивальне Маменьки были подобные лубочные картинки…
… Основным блюдом был баран, зажаренный на вертеле целиком с дорогими иноземными специями, поданный с соусами и приправами в маленьких, неглубоких чашах.
Подан был и привозной из далёких земель, сваренный до полу-готовности и скрипящий на зубах - ну не умели здесь хорошо, по-Хогвартски или, как в родовом Гоустл-Холле, готовить - подостывший рис, непромытый и свалявшийся в неаппетитные слизистые комки, выложенные на широком блюде.
К рису добавили опять-таки привозной изюм и… доморощенные обжаренные морковь и лук с чесноком, так «замечательно» сочетавшимся со сладким изюмом. Рис, очевидно, был сварен на собранном во время жарки туши жире, разбавленном водой, своего рода бульоне из всё из того же барана. Поэтому комки риса неприятно жирно блестели.
Зельевару, перепробовавшему в малых дозах все сваренные им яды в лаборатории Волдеморта и потому, «посадившему» все внутренности, была противопоказана такая жирная пища, но иных блюд на столе не было.
Папенька торжественно заявил:
- Высокорожденный сын мой и Господин дома! Изволь разделать агнца сего, дабы мы все вкусили от рук твоих!
Из столовых приборов наличествовали только острые ножи. Профессор взял два из них и, одним
