Звезда Аделаида - 2

А вот и папирус, такой желанный. Но что-то я вижу странное на нём… А-а, это строчек стало больше, но они расплылись потому, что на них - пятно… Пятно, похоже, что от горьких, мужских слёз.

Почему же здесь слезинка? И где Квотриус, возлюбленный мой? Слеза сердца моего, панический страх разума моего, чрезвычайная тревога души моей?Что ты написал на этот раз, что заставило тебя, гордого всадника, по-детски плакать?

- Се-э-ве-э…

- Вот, опять прозвучал откуда-то голос возлюбленного. Только глуше, словно у него нет сил, чтобы кричать. И что случилось с тобою? Нет, иначе, что же ты сделал с собою, Квотриу-ус?! И где тебя теперь искать?Что с тобою, что ты из глубины взываешь ко мне, как к маггловскому Господу* * * * * * * * ?

Так, панике - нет, разуму - да.

- Эй, раб, стой! Стой, кому говорят! Тушу бросить и не заботиться о ней! Я приказываю тебе позвать ко мне Фунну! Позвать к Господину дома управляющего имением! Быстрее! Быстрее! Да беги же скорее!

- Проходит несколько томительных минут, но никакого голоса я голове больше не слышу, и это пугает меня больше всего. Машинально беру папирус и произношу, медленно, словно в рапидной маггловской киносъёмке:

- Evanesco localus liquidium!

- Пятно исчезает, а под ним я вижу только прощальные строки. То, о чём я даже не задумывался. Квотриус решил уйти из жизни.

Но, мы ещё поборемся, посмотрим, кто кого. Я читаю второпях, но меня захватывает магия большой поэзии:

«Лесистые горы, леса между гор, и горы без леса - прощайте!

Дороги из кирпича, ломающие нас, спрямляющие нас и ведущие в ничто - прощайте!»

«Лесистые горы, леса между гор, и горы без леса - прощайте!

Дороги из кирпича, ломающие нас, спрямляющие нас и ведущие в ничто - прощайте!

Пускай Сол* * * * * * * * * * * * * не справляется со светилом своим, бывшем подвластным,

И падает солнце с небес под молот кузнеца расплавленным докрасна железа куском.

Да не выкует кузнец простоватый для Ойкумены и всех тех несчастных,

Кои в муках тяжлейших растворены в дикости болотной, лесной, без дорог, городов,

Лишь с тропою неведомой, новое солнце, и я не увижу его - прощайте!»

- Строки неистово мельтешат перед глазами, всё расплывается, и я не в силах читать далее. Мне страшно читать дальше эту эпитафию самому себе, что сочинил возлюбленный брат. И что сподвигло его на такие строфы? Неужели второстепенная для мужчин внешность? Не верю, нет, не верю. Слышишь, Квотриус?! Не верю!

Северус нервным движением пальцев создал эрзац сигареты и затянулся так, что высосал сразу больше половины. По крайней мере, его перестала бить нервная дрожь. Хоть какая-то польза от эрзаца, содержащего благодаря волшебству остаточные концентрации никотина.

Снейп понимал - Квотриус сейчас где-то уже умер, истёкши кровью. Он, как и говорил когда-то, под дождём, тем, сентябрьским, первым прохладным, послегрозовым, освежавшим, словно долгожданное обтирание водою больного сильною горячкой, ливнем. Он отворил себе вены. Но почему… так?!Зачем всё это понадобилось Квотриусу? Хотя это вторичный вопрос в сложившейся ситуации.

… Из-за высокорожденного брата ? Или из-за этих проклятых поттеровских черт в своём новом облике? Ну и что, что они проявились? Или же ненависть так велика… была? Но это тоже вторичный вопрос в сложившейся ситуации.

Не принял? Так и не смирился? Третичные вопросы в сложившейся грозовой ситуации, грозящей потерей брата.

Да где же Фунна?! Надо обыскать все помещения в доме и двор тоже проверить. Вот первичный вопрос в данной ситуации!

Я хочу видеть Квотриуса! Хочу сам нащупать пульс на его перерезанном запястьи, найти, найти пульс!И пусть в Посмертии печальном Мордред раздерёт тень мою на клочья тумана, если я не нащупаю этот самый пульс, если не успею!

Но пока проклятущий Фунна занят этими грёбанными плодами… Нет, пока меня чародейски манит папирус, насыщенный - я это чувствую, магией стихов - действительно, это прощание со всем и со всеми, дарование нового мира без солнца, освещаемого только ущербным серпиком Луны - великое искусство, строки так прекрасны и зовут читать дальше. Однако здесь слова расплываются из-за слезинки. Применю-ка я «шпионское» заклинание восстановления утраченного текста, там, где это возможно, конечно, а то пятно расплылось от середины к низу тонкой выделки папирусной бумаги, дорогостоящей, но не в цене дело. А дело в том, что обычно рачительный Квотриус взял ночью при свете жировой свечи лист именно такой бумаги, чтобы написать своё стихотворное «завещание», обращённое ко всему миру, даже не к Ойкумене одной, но и к ненавистным им прежде варварам.

Хорошо, что палочку я не забыл прихватить. Ну же!

- Recuperaro* * * * * * * * * * * * * * linguae!

- Вот, теперь, более-мeнее можно разобрать, что написано далее. Но торопись, Сев, не размусоливай сопли! На кону - жизнь моего возлюбленного, моего и только моего Квотриуса!

А что я могу сделать без Фунны? Искать самому - о, как же хочется сорваться с места! - но не пристало дементорову Господину дома бегать, словно раб, по двору. Проклятый мой титул!

«Пусть Селена потеряет светило своё ночное,

И мечется луна низко над морем меж брегами пролива, ударяясь о скалы,

Теряя былую полноту свою и превращаясь в серп колона узкий - прощайте!

Пусть звёзды, бывшие неподвижными, отрываются от иссиня-чёрного шёлка небес,

Оставляя прорехи в нём, и падают мимо сферы планиды Земля* * * в бездну Хаоса первозданного,

И меркнут там, словно мириады солнц, да поглотит их Кронос ненасытный - прощайте!»

- Дальше почти неразличимо.

____________________________________________

* Вал Адриана («Стена Адриана»; англ. Hadrian's Wall, лат. Vallum Hadriani) - укрепление из камня и торфа, построенное между 122 и 126 гг.н.э.(ЗАБРАНО)

* * Римляне, жившие в эпоху расцвета Республики и Императорства Божественных Кесарей в Италии и южнее (в Египте, Сирии и других юго-восточных провинциях государства) хорошо знали, что такое пшеничный дрожжевой хлеб. Это знание перешло к латинам от греков. Но такой хлеб считался лакомством и в обычные, непраздничные дни не подавался, зато предлагался, как бескровная жертва, на алтари множества богов, в той или иной степени ответственных за плодородие.

* * * Какое число, профессор Снейп, сэр (какой день)? (иск. англ.)

* * * * Как Вам (тебе) нравится эта песня, профессор Снейп, сэр? (иск. англ.)

* * * * * «Календы» в Древнем Риме - первые восемь дней каждого из двенадцати месяцев. Затем следуют «ноны» - дни с девятого, как следует из их названия до середины месяца. Дни посредине месяца назывались: «иды», а затем отсчёт времени в безымянные дни вёлся по принципу: «столько-то дней до календ», то есть в обратном порядке. О начале календ, то есть, о наступлении нового месяца, объявлялось публично. Все денежные долги и залоги старались отдать и выкупить в безымянные дни месяцев, до новых календ. В тринадцатом месяце счёт дней вёлся по современной манере - от первого до последнего числа.

* * * * * * Какое сегодня число, профессор Снейп, сэр (какой день)? (иск. англ.)

* * * * * * * Вам нравится эта песня, профессор Снейп, сэр? (иск. англ.)

* * * * * * * * Квотриус хочет быть похожим на меня? Он знает, что ты любишь меня? (иск. англ. разг.)

* * * * * * * * * Я очень хочу узнать о нём побольше. (иск. англ. разг.)

* * * * * * * * * * Квотриус хочет быть похожим на меня? Он знает, что ты любишь меня? (иск. англ.