«древнейшей». По-разному называли ее кельты, заселившие страну за несколько веков до нашей эры, - Островом Судьбы, Гордым Островом, Островом Лесов. Греки называли ее Иерния, римляне - Иберния и Скотия. Ирландские барды дали ей имя Эрин - в честь кельтской богини солнца из почитаемых божественными племён богини Дану. На самом же деле племена богини Дану - неизвестная историкам современным, но хорошо известная ирландцам пятого века очередная, предпоследняя волна непонятного происхождения, состоявшая из могущественных переселенцев на Эрин с континентального востока, предшествовавшая бриттам. Одна из пяти волн переселения народов, запомнившася древним ирландцам.
* * Элохи?м (ивр. ???????? ,??????, Элоhи?м) в Танахе Элохи?м (ивр. ???????? ,??????, Элоhи?м) в Танахе - титул Творца, а с точки зрения Каббалы, одно из имён - эпитетов Бога, переводимое на русский язык словом «Бог». Это имя встречается на протяжении всего Танаха (Ветхого Завета), начиная с Быт.1:1.
Слова «Эль» (ивр. ???) и «Элоха» (ивр. ?????) соответствуют имени «Аллах» в арабском языке (например, в Куране); в арамейском языке — «Alah» или «Alaha» Элохим - на иврите - «пришедшие сверху» - создатели во множественном числе, что ещё раз подчёркивает то обстоятельство, что древние иудеи поклонялись не единому творцу, но были склонны к многобожию, как и окрестные народы с разной степенью развития культуры - египтяне и арабы.
Глава 64.
Северусу очень хотелось проигнорировать нахального юнца, спавшего, как оказалось, в ногах на ложе Господина дома, но остававшегося незамеченным. Снейп и так прочитал слишком долгую нотацию несносному мальчишке, и это в присутствии откровенно насмехающихся над юношей и его чародейством, заносчивых, велеречивых гостей. Они уже, прождавши достаточно долго, но так и не дождавшись приглашения войти, возлегли на подушки у стола и откровенно посмеивались и над будущим зятем Снепиусом Северусом, и над его незадачливым гостем, оказавшимся таким криворуким, что даже… А теперь Господин дома и его непрошенный гость устроили у них на глазах какую-то перебранку, достойную плебса, разве что, на этом странном, клокочущем, чем-то схожим с говором дикарей, языке. Ну, оно и понятно, какие-то трижды ничего не значащие «священные короли», вот и язык варвара, несмотря на его необычную внешность, практически в чём-то, а в этих гнусавых «ng» и невыраженных, гортанных «r» совпадает с разговором тех же уэсге, который они слыхивали, проходя мимо подавальщиц яств. Непонятно, но очень смешно, судя по интонациям участвующих в этом крикливом диалоге, вовсе неподобающем и лишь позорящем честь высокорожденного патриция Снепиуса Северуса Малефиция.
Заметил Северус и нехорошие ухмылки на лицах, в общем-то, образинах, создающих лишь только лишние рты, так как Господин дома некоторое время тому стал очень рачительным хозяином и начинал уже активно контактировать с управителем имения Фунной - бывшим пухлым ребятёнком, взятым жалостливым Малефицием в живых - одного-единственного из всего взятого в полон племени Нелюдей. Он вырос таким же толстячком, шутковал много в детстве, забавляя Малефиция и его любимую женщину - Госпожу Наложницу, до дитяток крайне незлобную, но, напротив, умильную за неимением своих малых ребятишек. Квотриуса же она, как и положено матроне, практически игнорировала в угоду Господину дома. А всё на сцеженном молоке непервородящих рабынь дома Снепиусов вырос и стал на веки вечные толстячком, Фунна, кажется, извечный домочадец дома Снепиусов, так к нему попривыкли Господа - у тех рабынь молоко пожирнее и его больше.
Фунна до сих пор - лет до тридцати - никак не превращался в сморчок - скукожившегося старца на последнем издыхании, как положено в таком возрасте у Нелюдей да и всех дико, на свободе живущих варваров-бриттов, и предпочитал молочную диету, ограничиваясь козьим, таким же жирным, как и он сам, сыром, коровьими сметаной и молоком, как кот, заедая всё это благообразие грудным молочком. Так, чисто по неизгладимой памяти - кормили же его рабыни до пяти-шести лет - да и положение его, как управляющего поместьем, позволяло ему сию, в общем-то, малую прихоть.
Он в детстве был таким смешным, что, когда семилетний Фунна прослышал и решил освоить ромейский алфавит самостоятельно, ему никто не поверил, даже миролюбивая Нывх`э, ещё не ставшая Ниной - но тогдашний Господин дома Снепиус Малефиций дал малышу доступ ради смеха в самую, что ни на есть, сокровищницу - библиотеку - под присмотром одного из самых разумных тогдашних рабов. Фунна числился тогда рабом, ещё бы, ведь он был чистокровным пиктом, но на удивление умным и понятливым, как в грамоте, так и в арифметике с геометрией - последних двух - простоватых пародиях на Нумерологию, но не простую, а Продвинутую.
Фунна был взят в плен когда-то мешковатым из-за неограниченного количества молока матери ребёнком из-за прихоти Папеньки. Остальное его племя было исстреблено до единого человека. По крайней мере, его хорошенькая по меркам пиктов совсем ещё юная мать - Фунна только во снах вспоминал её лицо - была изнасилована до смерти необузданными, дорвавшимися до беззащитных женщин и детей, бриттами и полукровками - легионерами, ненавидящими пиктов и без солдатских лориков и поножей вкупе с какими- либо орудиями убийства или, напротив, защиты, впитывая эту ненависть с молоком и колыбельными своих, «чистых» матерей. Вот и пикт - свободный домочадец - работал по чести и совести, зная, что возвращаться ему уже некуда и не к кому да и незачем.
К тому же Фунна быстро освоил латынь, без шутки, самостоятельно, правильно, говорил практически без раздражающего Господ акцента, и всё это великолепие - без какового-либо учителя или наставника и, что уж совсем невероятно для низколобого пикта, он понял основы точных наук современности. Так, он в точности знал, и не с чужих слов, что Земля круглая, и вокруг неё обращаются Солнце, Луна и прочие пять планид, что существует Сфера Неподвижных Звёзд, да многое ещё знал и умел сей пикт.
Одновременно с изучением размеров наделов колонов он принёс клятву пожизненной верности Снепиусу Малефицию, своему спасителю, в котором он души не чаял, а Малефиций за теоретические и, что самое главное, практические познания, дозволил раскрасневшемуся, безгранично счастливому умному рабу отныне считаться свободным домочадцем патрицианского рода Снепиусов. Отныне Фунна спал в отведённой ему небольшой, но личной опочивальне на мягком ложе, что находилась рядышком от опочивальни «драгоценного гостя» нынешнего Господина дома - прибывшего с ним из дальнего похода по усмирению горделивых гвасинг, в рабском, заскорузлом от чужой, воинской крови плаще, некоего Гарольдуса.
А сейчас Фунна всё больше, исходя из своей должности, сближался с приехавшим откуда-то, говорят, от диких Нелюдей (так Фунна, назначенный на высокую должность в Господском имении, снисходительно величал бриттов да и пиктов, к которым себя уже не причислял за ранним отнятием от материнской груди - «Всего-то несколько неразумных лет, тоже мне».), потерявшимся ещё со времён пересечения некоего Канала, отделяющего Альбион от Континента самим его родителем и дедом - о жене уж умолчим - с пятилетнего возраста считавшемся утонувшим в разыгравшихся волнах морских, но объявившемся живым, невредимым да ещё и знающим оба диалекта латинских - для плебса простоватого и для патрициев высокорожденных - новым Господином дома, но уж больно и забористо умным. У того ни одна овца не перескочит через изгородь колона без счёту - на съедание ли колону оголодавшему или, и вправду, волкам доставшейся, разорвавшим невинную овечку прямо на глазах у колона и всей его большой семьи. И был Снепиус Северус необычайно прозорливым - применял он при вычислении урожая с каждого надела и Господских угодий неведомые, видно, египетские - Фунна же в своём стремлении познавать окружающий мир, дорвался и до папирусов, но… не осилил, однако значки кой-какие запомнил - но не латинские значки некие и вычисления, образующие целую паутинку на листе пергамента, но и цифирь тоже, правда, специально латинскую. Фунна при всём его незаурядном уме и догадаться не сумел бы, что это была маленькая хитрость Снейпа по изображения из себя уроженца века пятого, но не двадцатого. Писать громоздкие латинские цифры с такими нелюбимыми М, С и V помогал ему Фунна, а вот потом Северус переводил их в привычную арабицу, что воспринималось пиктом-самоучкой, как какие-то неведомые, иноземные, «египетские» закорючки - а чьи же ещё? Ибо ни в одном граде, даже в Риме Величайшем, но… просравшем варварскому войску, не водилось столько известных пикту геометров и математиков преизрядно умных и благородных, как в Александрии Египетской, и не забывал записывать в нужные места необходимые руны, в итоге вычисляя даже более точно, чем привык за двадцать лет Фунна. Но Северус не корил уникального пикта ни за что, понимая своё временное превосходство над ним. Ибо сам Снейп попросту пользовался знаниями Продвинутой Нумерологии, по понятным причинам недоступным пикту, которая так нужна каждому любому стоящему зельевару, даже не Мастеру Зелий, а так, простому алкающему адепту, не принявшим ещё посвящения…
