Глава 69.
Даже невинный Гарри за увлекательнейшим процессом подсматривая, увлёкся им под конец, хоть и тщательно скрывал это даже от Северуса. Наконец, Северусу удалось под неслышимый, но такой одновременно и забавный рабской латынью, и горький по смыслу - об искалеченной Папенькой жизни сына, такого же, как и прочие многочисленные, в отличие от «избранного» Квотриуса, сыновей - рабов, но оставшихся полноценными мужчинами, внутренний монолог Выфху, оставить свою назойливую, как какой-то комар болотный августовский, нажористый, тоже с брюшком после сытной ночи, плодоносящую невестушку на попечение в жопотищу уже набравшихся, ничего не понимающих братков, и ему удалось покинуть место чужого обжорства, так ничего и не попробовав, и не откушав своей говядины в тесте, замешанном… разумеется, на бараньем жиру. Вот она где - диетическая пища-то! Радуйся, Северус, что тебе еду оставили да какую «постненькую»! А запах-то, аромат прямо!
В то далёкое время люди, о простите, рабы, коровье масло не научились сбивать, лишь в крайних случаях, да и то, если, во-первых, у Господ было много укоров, что было редкостью, а во-вторых, получалось оно у рабов даже при, кажется, тщательном сбивании, чухонским, жидким, так как не было специальных маслобоен, а люди, то есть, простите, Господа и их домочадцы, вот, как Фунна, поедали простые нажористые, такие сытные снятые сливки, а они-то были натуральными, от которых нёбо обволакивает жиром ничуть не хуже, чем от животного жира.
Даже невинный юноша Гарри, подсмотрев втихаря вдоволь за любвеобильной парой геев, был более «подкован» в последних вопорсах - куда они любятся, эти геи, чем неполноценный, но всё же мечтающий о женщине «хоть на разик» Выфху. Так спрашивается, кто из них двоих более невинен?
Снейп, удалившись в опочивальню и прикрыв дверь самым простым Запирающим заклинанием, так, на всякий случай, влез в свои неизменные брюки, так презираемые ромеями, вдел ноги в холодные сейчас, не по погоде, разношенные, но, вроде, ещё не просящие каши, туфли из кожи с жопы дракона, ведь не в багряных же мягких башмаках бродить по болотистой земле! Находился уже до насморка и лёгкого кашля… Поверх двух шерстяных туник надел сюртук с искринкой, застегивался на мелкие, многочисленные пуговки до горла непривычно долго - отвык-с, а сверху нацепил и тоже застегнул на вполне крупные, «удобные» для пальцев, фибулы - жёсткую пенулу и наиспокойнейшим образом аппарировал с корзинкой, трансфигурированной из двух обычных поясов, чтобы та вышла компактной, удобной и не мешала бы бродить по лесу.
На полянке было слышно, как мерно, равномерно капает с уже почти полностью облетевших деревьев растаявшая за долгое, солнечное, по воле Мерлиновой, тёплое утро изморозь, что, шурша и перекатываясь, крупными катышками, похожими на расстаявшие градинки, падала напролёт всю ночь и утро временной оттепели. Травы же, бывшие ближе к земле, схваченной предвечерним заморозком, были ещё полностью покрыты изморозью, превратившейся в лёгкий ледяной панцирь, облегавший каждую травинку по отдельности. Но по-настоящему, как в городских многочисленных ответвлениях от via немощёных переулочках, продрогшей земли здесь было не увидать, это было царство настоящей земли, не на шутку проваливающейся под подошвами. В общем - царство сплошной и сырой заболоченности, от которой несло морозной свежестью и выпавшим сравнительно недавно, ранним утром, инеем.
-
Правильную свадебку или нет, в общем-то, несмотря на все размышления, Северус не знал и знать не хотел. Главное, чтобы вышло по его, только его желанию.
Нет, на сейчас его целью, его главным, чего он жаждал всем озлобившимся сердцем, было сварить, вот тогда и проверить можно будет на подопытной… женщине, нет, не женщине, а мужеподобной по силе рук свиноматке, был ли старый добрый холостяк Хокиус по славной фамилии Снеп прав, отдавшему жизнь за лекарственную флору, утверждавшему в своих не раз читаных-перечитанных трактатах на норманнском наречии, что чудесные травы сохраняют свои свойства даже зимой. Хотя пока ещё только предзимье, но уже самое-самое. Главное, что следует из его трудноразбираемых записей очень корявым, быстрым почерком на старо-английском, он же норманнский, чтобы на травах и деревьях оставались, пусть и замёрзшие, но хоть какие-нибудь естественные плоды для составления правильного зелья. А на этой, единственной нужной зловредному и злоязычному Снейпу, давшему, и уже множество лет тому, ещё в Хогвартсе, примерно применяемой «жеребыми девочками» «абортирующей травке», применительно к «абортирующей травке», до сих пор растущей в «том» времени в Запретном Лесу - остальные Зельевар по ненадобности не брал на проверку - мху Trebelium disanimae, плоды - замёрзшие и скукоженные, но коробочки, полные семян за ненадобностью в округе, есть. Вот, заодно граф Снейп и проверит дальнего предка. Нет-нет, только не потомка, уж увольте. Северусу и правда неприятна избранница Папеньки Адриана. Её самая внешность, её пышные женские формы, естественно, даже отталкивают мужелюбца. Там, где должно быть плоско, всё набито противным «пером» и наоборот. А что, абстрагируясь от любви к мужчинам, двоим теперь, может прельстить в ней, её облике, грудастости и, вообще, чрезмерно пышлом телосложении, вот так, наедине с собою, безо всякой ворожбы низшего порядка, но, признаться, очень сильной? Только её строгая классическая римская переносица, пушистые, тёмные, но не излишне густые брови вразлёт, чуть пухлый овал личика, правда, с довольно глупым, наивным, чисто провинциальным или даже детским, недоразвитым, несмотря на брюхо, выражением, ручки такие махонькие, пухленькие, пальчики, словно сарделечки, свиным мясом и жиром набитые… Но какие же сильные! Как до сих пор помнилось проголодавшемуся Северусу в его редкие визиты домой, хорошие свиные сардельки готовили в Гоуст-Холле, чуть погрубее фарш был в Хогвартсе, а здесь - дикари, даже свиней не знают, ну, не то, чтобы не знают вообще - на Аппенинах-то свиньи родились, да ещё какие! - просто не приживаются на северо-
