Северусу было не до наблюдений. Он приходил в себя после мощнейшего Круциатуса Лорда, полученного за всё хорошее, в целом, и за препятствование, надо отметить успешное, ментальной атаке, направленной на этого грёбанного Избранного, в частности.
______________________________
* «Труд освобождает» - надпись на дверях фашистских концентрационных лагерей Аусвиц (Освенцим) - 1, 2, 3.
* * Molly, Moll (англ.) - уменьшительно - ласкательное от Mary.
* * * Дурная кровь и гной, изыдите! (лат.)
* * * * Гуппи, возвращённые в реку (хотя бы загрязнённую отходами ЗИЛа ), быстро мутируют, возвращая исходные генетические данные и внешний вид, теряя приобретённый окрас и форму плавников, превращаясь в обычного сероватого цвета рыбок, а вовсе не золотистых с пышными плавниками.
Глава 9.
Заметив царапину, Снейп решил поступить также, как и с ядами, которые он варил для Волдеморта - попробовать на своей шкуре, наверняка трупный яд, проведя кинжалом, его не запачканной кровью Квотриуса верхней частью около рукоятки, по ранке, разрушив запёкшуюся кровяную корку. Наличие или отсутствие Поттера теперь не играло в его жизни никакой роли.
Если будет гноиться - что ж, Поттер как-нибудь уж сам пускай выпутывается, а жить… здесь без Квотриуса… Северус не представлял себе такой жизни - значит, и умирать только вдвоём, вместе.
Он уже закатал рукав, как вдруг непонятная сперва темнота накрыла его с головой - он временно ослеп и оглох, потеряв и чувство времени. Это был, как Северус понял, пик действия черномагического заклинания, и он пережил его, лишь на некотoрое время потеряв сознание и упав, слава Мерлину, не на брата, а рядом, на одну из отброшенных Поттером грязнющих овчин… пропустив самое интересное - гной из раны Квотриуса перестал выделяться в то же мгновение, когда волшебство Тёмных Искусств отобрало все силы у заклинателя, накладывавшего его.
Северус едва мог пошевелиться, но вот рана Квотриуса, с которой уже текли по спине ручейки клейкого, зловонного, буровато-кровянистого гноя, нуждалась в неотложном протирании. Профессор на время забыл о тлетворном кинжале и о собственных мыслях столь мучительного ухода из жизни в горячке и бреду, в котором он мог выдать тайну своего появления в этом врнмени. Сейчас он был способен думать только о чём-то одном, и он думал лишь о почему-то о затихшем и… О, милостивые боги! Мирно спящем Квотриусе… Да, Квотриус перестал метаться в аду да бреду от жара и боли и, изнурённый, заснул! Северус направил волшебную палочку себе в грудь и произнёс тихим из-за слабости, но полным решимости, словно бы отчуждённым голосом:
- Enervate! Enervate!
Раза с седьмого довольно мощный Enervate Снепиуса Северуса - колдовство некое, пред тремя всадниками, вновь пришедшими проведать Квотриуса, произведённое - подействовал. Правда, от голода волшебника ужасно подташнивало, ведь это заклинание просто придаёт сил и выводит из обмороков, но для этого нужно учиться на колдомедика , хотя Северус и учился, и небезрезультатно.
Однако вот уж чего Enervate не делает, так это не наполняет желудок едой, тёплой, хорошо, без спешки прожаренной бараниной, такой вожделенной, хотя раньше Северус и представить себе не мог, что ему когда-нибудь… так захочется этого жирного, противопоказанного ему, «мсяо». Иначе эту жирнющую, волокнистую массу не назовёшь… Но сначала надо привести в порядок рану Квотриуса, а то даже шва, наложенного столь усердно ночью, не видно из-за этой дурно пахнущей жижи, а, прямо сказать! - вонючего густого клейстера.
Северус с новой энергией, размашисто, еле контролируя движения из-за искусственно повышенного тонуса организма, принялся оттирать выделения и добился успехов - шов сиял, будто никакая зараза не коснулась его. Мысли о смерти давно уже покинули Снейпа - с того момента, когда он узрел Квотриуса, звезду свою нездешнюю, радость жизни, возлюбленного души своей, основу основ своих, звездоокую душу свою, ту всю, что в нём - мирно спящим. Да, вот и горячка тоже спала, слава всем ромейским и магическим богам, а в особенности, Асклепиусу Мудрому и святому Мунго.
… Последний был целителем бескорыстным, ни разу ни взявшим платы за излечение даже безумных; волшебников парализованных; магов, от ран умирающих. Жил-то святой Мунго в неспокойное время феодальных войн и раздоров, всяческой сумятицы. Так, что доставалось ему много волшебников, тяжко искалеченных проклятиями…
Зельевар приподнял полог шатра - тут ему на счастье мимо проходил легионер, которому Снейп, ничтоже сумняшеся, просто приказал принести еды из оставшегося меню на завтрак для сыновей военачальника - один ведь тяжело ранен, и его нельзя оставить без присмотра. Солдат понимающе кивнул и поспешил за едой.
Никогда ещё Северус не ел с таким желанием поскорее набить живот - его аппетит всегда отличался умеренностью, а в этом… времени, так и вовсе упал почти до нулевой отметки. Но сейчас он нажирался, как дикарь, давясь от спешки, Он уже привык это делать… здесь, трапезничая единожды в день, но более постной пищей - хлебами и говядиной. Однако насчёт пожирания жирных кусищ баранины - всё это было ещё впереди. Можно сказать, что аппетит, вызванный магией, у Северуса только зарождался.
Правда, сейчас остались только куски мяса на рёбрах и, обгладывая их, Северус внезапно некстати вспомнил про свиные рёбрышки под соусом карри - одно из лучших блюд такой разнообразной и изысканной кухни Гоустл-Холла. Не то, что свинина по-китайски, жирнющая, плавающая и утопающая в густом, остром, пряном и тоже очень жирном соусе, которую подавали исключительно для крестника в Малфой-мэноре.
Снейп даже дал себе слово, торжественно поклявшись перед самим собой, навещать почаще родной замок. Ведь его после аппарации в холл так радушно встречали домашние эльфы, прибежавшие с кухни. Там они лениво отдыхали после ежедневной уборки всех помещений Гоустла - родного для них дома. Эльфы изо всех сил сдерживались, чтобы не упасть ниц - Северус не любил, когда перед ним ползают - магглы, волшебники, нелюдь. Ему было всё равно. Кто угодно.
Эта нелюбовь произошла из-за частого коленопреклонения перед Лордом - ему, графу Снейп, нужно было унижаться перед чудовищем, что в душе, что, последние три года, и снаружи - красноглазой, змееподобной, с нечеловечески длинными конечностями, ущербной дрянью, скотиной.
Позже вскрылось, что Лорд был дрянным полукровкой, воспитанным в маггловском приюте, в то время, как Северус проводил детство куда как с лучшей целью - в благом ребяческом рвении научиться сразу и всем-всем на свете заклинаниям, проклятиям и порчам Тёмных Искусств.
На это ушло более двадцати пяти лет, наполенных неусыпными, в прямом сысле этого слова, трудами. Снейп изучал черномагические заклятия по ночам даже в Хогвартсе, не говоря уж о Гоустл-Холле.
Зато теперь Северус, разбудите вы его среди ночи и, выслушав поток своеобразных, витиеватых оскорблений в свой адрес, подождите, пока он иссякнет, а затем попросите профессора, да помягче, понежнее, воспроизвести то или иное заклятье, он его вам выдаст, не задумываясь. Но ещё и добавит премного густого соуса едких высказываний о вашей непроходимой тупости и незнании азов магии.
Баранина почти остыла, зато была не слишком жирной, не как тот достопамятный «агнец» в доме Малефиция на праздничной трапезе, в ходе которой он… А, лучше не вспоминать! А вот ночью после неё… Тоже не к еде воспоминаньице. Да за какую ячейку памяти ни возьмись - везде в итоге окажется Квотриус, но какой же разный! Северус ещё помнил тот ненавидящий взгляд, блеснувший из-под длинных, девичьих ресниц «Братика», когда тот стоял на коленях перед Северусом, принуждённый поцеловать его руку вместо принятого среди ромеев братского объятия… А потом другие, смущённые и заискивающие взгляды, бросаемые в библиотеке словно бы тайком, но так, чтобы высокородный патриций и Господин дома заметил бы их… Да разве время сейчас предаваться воспоминаниям? Это время впереди… в «том» времени - эпохе ста лет одиночества.
Ведь вот же он сейчас, рядом, его желанный, такой страстный и податливый в любви Квотриус, мирно посапывающий, уткнувшись в покрывало, брошенное прямо на землю, безо всяких вонючих овчин, к коим Северус уже привык, так же, как к их вонище, к неотколупленным кусочкам гнилого мяса. Ибо всё делалось на стоянках, в спешке, в том числе и свежевание, и сушка на палочках-распорках…
… Но пора Квотриусу и поесть, пока баранина вконец не превратилась в осклизлый кусок с костями.
- Квотриус, любимый мой, просыпайся!
