увлёкшись проклинанием дементоровых Малфоев, так и не залез под стол, как было написано в инструкции по использованию «нижней» охраны и вживлено в его память ещё с самого момента вступления в должность. Вместо надёжнейшего подстольного отсиживания он подошёл так близко к тому месту, где только что стояли проклятые лорды, теснимые его, тоже не худосочным телом - на калорийных круассанах и сэндвичах-то весь день да в мягком, удобном кресле! - устроенным настоящим напором, что…
Когда снизу раздались топанье множества ног и залихватски, со вкусом и умением, а это главное, выкрикиваемые Убийственные заклятия, Руфусу отступать было некогда и некуда. Он отбежал от секретного люка, как ему показалось, далеко, почти к окну, но всё же… не добежал - наетая в покойных креслах тушка помешала быстро двигаться - а элементарно попал в зону поражения своих же охранников.
Ауроры долго ещё чесали волосатые репы, думая, сколько месяцев на гаупт-вахте придётся им отбывать по первому внутриминистерскому указу за убийство самого министра магии, как они надеялись, более снисходительного новоизбранного министра, и не уволят ли их, хотя они были при исполнении…
А то этот такой садюгой был, что и в Азкабан засадил… и думать не стал бы ни минутки.
Кроме впервые в жизни задумавшихся министерских Ауроров и тела Скримджера, который лежал, как и положено, на спине, глядя удивлённо-мёртвыми глазами куда-то сквозь потолок, в кабинете, на удивление, никого больше не было. Просто-напросто Драко активировал порт-ключ, зачарованный на «кровь Малфоев». Так и только так можно было любящим сыну и отцу мгновенно и без каких-либо потерь оказаться в Мэноре. Порт-ключ был сделан самим Люциусом, но самостоятельно он без предварительных промеров габаритов кабинета министра не мог активировать его - нужен был индуктор. Таковым индуктором порт- ключа сработал его сын Драко, у которого в венах тоже, по определению, текла «кровь Малфоев». А папка осталась у них на память, правда, недолгую - они сожгли её вскоре в пламени камина, специально разожжённого для такого события в комнате Драко. Ох, и жару от неё было! Горели страшные «Паталогоанатомические обследования», горели паскудные колдографии, да чего только не сгорело в тот вечер, когда хоть чуточку похолодало в и без того натопленном имении.
Так произошло самое яркое происшествие едва начавшегося две тысячи третьего года - убийство министра неизвестными из подпольной, чрезвычайно зловредной организации «Орден Феникса». Это приключенческая версия была спровоцирована за неимением других подходящих сценариев лично мистером Персивалем Уизли, видевшим, как оба Малфоя входили, но не видевшем их мёртвых (или же, что более вероятно, и хотелось бы бы Перси, живых) после убийства министра. И могло бы такое несусветное положение дел длиться и дальше, вплоть до разгрома ненавистного Ордена силами Аурората. Слабохарактерный Перси решил не связываться с, по-настоящему, как ему казалось, всемогущими, такими же, как он сам, чистокровными магами из высшего света, куда он так мечтал попасть. Ведь по чистоте крови… он не уступил бы им. Но да с вечно нищей или полу-больной теперь семейкой - а он считал геев и бисексуалов тоже больными на голову - и мечтать было о таком невозможно. А вот теперь, может, Малфои и замолвят словечко за спасшего их лощёные шкурки от Азкабана пожизненно, если не Поцелуя Дементора, Персиваля Уизли, чистокровнейшего, между прочим, волшебника, безо всяких вейловских или,уж не говоря о страшном - маггловских отродий.
Орден, на который Перси переложил всю вину за содеянное личными Аурорами министра, может, и обнаружили бы всем негодующим по поводу безвременной кончины Р.Дж. Скримджера - народ же так непостоянен в своих устремлениях, что мог бы хоть кого виновного и хоть из-под земли нарыть! Силами временно исполняющего обязанности министра магии главы Аурората мистера Арбиуса Вустера - а кого же ещё, как не силовые структуры причислять к делам государственной важности! - расследованием уже занялись. В конце концов, это было дело времени, может быть, засланных казачков, да и только. Если бы не… новый, избранный значительным перевесом голосов Поапечительского Совета, господин Директор школы волшебства и магии «Хогвартс»…
… «Лета ноября месяце совокупивше ся некий кудеснице тоий с младостию ибо кудеснице породихом он сентября тово и разлад меж кудесницеме пришедше ся на время же сие в замке кудесницев младых многиих затихше ся ворожда середи домин змия моногомудраго и заморскаго зверя лев яростнаго с теим же и закончивше ся хроника борбы их вековой и лепый вельми мир пришедше в замок тоий и не стало ни хозяев в нём ни пасынков некиих ибо равны стали дома змея лева орла и зверя барсука тож и навроде собраше ся… '
Это была последняя покуда запись в «Истории Хогвартса», искусно заколдованной Северусом Снейпом, которая появилась в ней именно в тот самый момент… смерти Альбуса. Прочитана же она была уже только новым господином Директором Хогвартса Ремусом Джеральдом Люпиным, случаем заглянувшим в апартаменты пропавшего так давно, что Ремус измучался и от болезненных Полных Лун, и от отсутствия друга. Но он не привык разбираться в старинных летописях, а потому немногое и понял, даже прочитав всё вышенаписанное несколько раз, слева направо, а потом, подумав, что это шифр, по-арабски, справа налево, но и так, и так ни хера не понял. Книга же, как всегда, привирала потому, что ни о какой постели у Северуса с Гарри речи не шло. Пока.
- <i>Какие кудесники, к Мордреду их в задницу да за пятку? Кто-то кого-то полюбил, а теперь вот дельце дошло уже и до постели… Счастливчики…У меня бы хоть с кем-нибудь дело до кроватки дошло!..</i>
Ремуса избрали, как ни странно, почти единодушно члены Попечительского Совета «многомудраго» да и денег, что самое главное, на развитие Хогвартса дающего. Денег на жалования профессоров, денег на появление и развитие новых предметов, да и на починку то там, то сям древнего здания школы. Это большинство составляло сплочённое лобби, созданное в своё время «партией Малфоя». Лорду пришлось немного потратить сумму, полученную от погибшего министра магии на колеблющихся, и это по-настоящему крупное денежное вливание привело простого профессора ЗОТИ Люпина в директорское кресло. Оборотня! Но об этом никто из Попечителей не знал, а знали только сами Малфои и несколько персон, к ним в этом раздёрганном Попечительском Совете особо приближённых.
Малфою вдруг, внезапно просто по-человечески стало жаль одинокого нелюдя, и он решил даровать ему… счастье власти. Случилось это, когда лорд Люциус рассказывал ночью сыну о своих проделках с мистером Люпином при той, достопамятной, единственной… пока личной встрече. Пока тот не стал господином Директором, а вы что подумали? Сын же, ставший весьма мягким не только телом, но и душой, попросил отца походатайствовать о повышении «такого хорошего, доброго волчка» в должности. К примеру, сместить с неизбежной, казалось бы, должности госпожу МакГонагал, так досаждавшую своими нотациями Драко во время учёбы и неизбежных, желанных стычек с гриффами.
И Люциус, после первой части их Марлезонского балета, приведшей его в совершенно благостное расположение духа, пообещал сыну принять во внимание карьеру оборотня-одиночки. Но только не сейчас, когда под угрозой сама судьба господина Директора и, главное, Северуса, к которому сын совершенно не ревновал.
После гибели ключевой фигуры всех несчастий - министра магии - стало возможным всё. Даже оборотень - нелюдь не как заместитель Директрисы, а на руководящем посту Хогвартса.
А что в этом такого уж особенного? Профессор Люпин умён, боевит, как показала личная практика Малфоя-старшего - в случае чего от власть предержащих отвертеться сможет. Вот небогат, правда, откупиться не сумеет - это минус, и большой. Но ведь и покойный Дамблдор особых денег не скопил, кроме его годов - его и здесь малого богатства - даже до ста пятидесяти не дотянул. А что Люпин нелюдь, так даже и лучше - душевных порывов не будет за неимением предмета производства. Или орудия? Малфои на полном серьёзе верили в полнейшее отсутствие душ у нелюди - гоблинов, драконов, грифонов, гарпий и… оборотней, не делая между ними в этом отношении никакой разницы.
… Когда-то в юности, свежей, наполненной девичьим смехом и слезами расставания с девственностью, которые так быстро забывались, в этой, ещё ничем, кроме звания «Принца Слизерина» не отягощённой, жизни, Люциус успевал много читать. Да, как ни странно, его интересовали не только симпатичные девицы и плотнозадые юноши. В большинстве своём маггловских политэкономистов и, чуть позже, экономистов из разных упряжек, сортов и движений. Первым, как Библию политэкономии, такую же, в сущности, устареллу, как и многое другое из девятнадцатого века, он прочитал марксовский «Капитал» и… всё понял. Сразу, до последнего слова. Он ещё тогда побаивался «призрака коммунизма» - так не хотелось расставаться с частной собственностью во многих, самых завлекательтных уголках магической Британии. Тогда он стал читать экономистов своего века, в основном, из неких, неведомых… пока учился, а не играл на Ново-
