Оно относилось по определённой классификации к Тёмным Искусствам.
На конце палочки вновь замаячил, довольно сильно рассеивающий тьму в шатре, огонёк «тёмного» заклинания.
Осталось только найти место, где закрепить волшебную палочку.
Не найдя ничего подходящего, Северус рубанул пуго по деревцу-стволу, удерживающему шатёр изнутри, рубанул второй раз, третий и сделал толстую зарубку, куда, как маггловскую переносную лампу, о наличии которой не имел никоего представления, закрепил волшебную палочку. Огонёк всё ещё исправно разгонял темноту сентябрьской ночи, которая, как вражеский лазутчик, пробралась в шатёр. Тьма превращалась на холодном воздухе, словно в хлопья тумана - облачков у ртов и носов троих людей.
Снейп поправил палочку и ещё раз подкрепил свечение тем же «тёмным» заклинанием, которое отбирало - всего-то! - частичку тепла и зрения у мага, его произнесшего, за счёт чего и светил огонёк дольше и ровнее.
Профессор аккуратно, кончиком рапиры разрезал приподнятую ткань туники Квотриуса, а потом вспомнил, что у него нет антисептика - ышке бяха. Он, недолго думая, послал Поттера с флягой брата за столь необходимой сейчас сивухой в шатёр пьяного Формеуса Верокция, рассказав, как найти палатку.
- Да, вот вам, накиньте, это от нового «благородного хозяина» подарочек, - добавил Снейп.
Он передал Гарри тунику из всё того же сундучка Формеуса, «позаимствованную» им для Поттера. Не ходить же ему, в самом деле, голым, распугивая своими мощами пьяных легионеров!
- Ну скажите хоть что-нибудь в знак благоларности, «раб Гарри».
Снейп не удержался и таки поддел Поттера…
Глава 2.
…Да, Северус, как и все его истинные единомышленники в ту страшную Последнюю Битву - Битву за Хогвартс, сражался, защищая прежде всего Избранного, и плевать, что у него самого с этим Избранным, Мордред его побери, были отнюдь не дружеские отношения.
Гарри так и не простил профессору Снейпу оскорбления на занятиях перед друзьями из своего Дома, недругами - слизеринцами и даже перед нейтрально настроенными рэйвенковцами.
Да ещё ведь были «дополнительные занятия» по боевой магии со Снейпом, который обучал по приказу господина Директора Поттера всяческим изыскам ведения дальнего и ближнего боя. Но он так язвительно задевал его самолюбие и гордость, стоило Гарри допустить малейшую ошибку! А в спарринге с самим профессором - мастером магических дуэлей - такие ошибки у Гарри - начинающего бойца в ведении магических поединков - были совершенно неизбежны и неуловимы им самим.
Профессор и сам не знал, почему так цеплялся к подросшему и раздавшемуся в плечах, но остававшемуся полным дитятей в остальных отношениях юноше. Призрак Джеймса Поттера - прежнего пугала - неизбежного, ненавистного, непрощённого, в отличие от Люпина, Мародёра уже, как казалось, из- за вншнего несходства Гарольда и Джеймса Поттеров, давно потерял кажущуюся осязаемость и актуальность. А ведь она в прежние школьные годы чудесные доставляла столько неприятностей и Снейпу, и его ученику, невольно, из-за переходного возраста, бывшего похожим на папашу…
Поттер всё больше походил на добрую девушку Лилиан Эванс, с теплотой и усердием занимавшуюся в паре с Северусом Зельеварением. О ней у Снейпа остались только хорошие воспоминания, не больше, но и не меньше.
Нынешний же Поттер вообще оказался непохожим на родителей, напоминая разве что яркими, зелёными глазами мисс Эванс. Он был чрезвычайно измождённым и изрядно потрёпанным рабской жизнью, повзрослевшим, несмотря на то, что он выглядел всего на пару лет старше, чем тот, Избранный, во время Последней Битвы. Но какая-то неимоверная усталость и… преданность были теперь в его глазах. Северус понимал, что Поттер не узнал его, иначе ни за что не назвался бы рабом профессора Снейпа…
…- Раб Гарри благодарит благородного хозяина очень много пальцев раз. Воистину!
Гарри одел тунику - первую его одежду за много пальцев лет - и отправился в указанный благородным хозяином шатёр, где безпрепятственно набрал полную флягу ышке бяха. Но при этом сам не удержался и отпил немного прямо из корчаги, так хотелось ему, чтобы хоть что-нибудь оказалось в брюхе. Ещё он знал, что вода жизни бодрит и согревает, а ему было ужасно холодно.
Ышке бяха сразу ударила в голову, и Гарри нетвёрдой походкой отправился в обратный путь, но ему вдруг стало так весело, что, входя в шатёр братьев, он не сдержался и загоготал, приплясывая.
- Что, Поттер, захорошело? Решили напиться на радостях, как эти недочеловеки , бешеные ирландцы на поминках?
Отмечаете победу над мировым злом?
Давайте флягу и проваливайте. Вон!
- Бла-ародный хзяин, не прогоняй раба твово недо-сто-й-но-во лишь за то, шо хлебнул малость. Нада была набить пузо.
-Заходите, пьяньчужка, и спите под шкурой, не то прогоню вон! А там вас бывстро причислят к стаду остальных рабов!
Поттеру хотелось плясать и петь воинственные песни Истинных Людей, но он вовремя вспомнил о своём новом рабстве и, тихо подвывая почти про себя, залез под потную, грязную овчину. Ну, да ему к грязи не привыкать. Странно только, что в маленьком х`нарых` благородного хозяина и его не менее благородного брата - Истинного Человека - есть такая грязная вещь…
Северус, смочив кусок полотна ышке бяха, начал протирать края раны, потом вдел толстую шёлковую нить в здоровенную иглу и, мысленно призвав на помощь святого Мунго - целителя, воткнул её в кожу усыплённого на время Квотриуса.
Зашивать рану оказалось сущим пустяком, но с лица Северуса капал пот от усердия и осторожности.
Наконец, на спине Квотриуса остался удивительно ровный шов. Снейп только сделал достаточно грубый узел, а в остальном твёрдая и точная рука зельевара не подвела его и сейчас.
Но ведь всё равно, через пару - тройку дней нить вытаскивать, так что Северус был поистине горд собой и произнёс:
- Nox prolongum!
А потом долгожданное заклинание, направив волшебную палочку на тело брата в уже наступивших снаружи довольно светлых сумерках:
- Finite incantatеm!
Брат мой возлюбленный, просыпайся, всё закончено, теперь твоя рана не разойдётся.
- Се-ве-ру-ус!
- Да, мой любимый, что?
- Что со мной было? Я словно бы заснул, но ведь это невозможно, ибо чувствовал я боль столь злую…
- Этот сон произошёл от моего чародейства - наслал его я на тебя, дабы не чувствовал ты, как я зашиваю рану твою. Теперь можешь ты двигаться, но только чуть-чуть. Лучше, если ты пободрствуешь ещё немного, и в лагере приготовят еду.
Тебе нужно хорошо поесть и напиться воды.
- Се-ве-ру-ус! Хо-о-лодно-о…
- Вот, выпей, здесь осталось совсем немного, но ты хотя бы согреешься.
- Ышке бяха?
- Да, перевернись на бок и выпей, просто глотни - много тебе сейчас не надо.
- Брат мой возлюбенный, как же хорошо! - сказал оживившийся Квотриус, отпив из фляги. - Тепло и… хочу целоваться!
О, Северус! Подари мне лобзания твои горячие!
- Ну-ну, Квотриус, брат мой возлюбленный ещё более, нежели до ранения, страдалец мой, успокойся, это всего лишь ышке бяха играет в твоей крови. Не время сейчас целоваться - тебе нужно лежать спокойно и как можно меньше движения какие бы то ни было совершать, инако…
Повернись-ка опять на живот. Давай я помогу тебе.
Северус нежно приобнял Квотриуса за плечи и стал перекладывать его, но тот ухитрился извернуться, и сам обнял брата за шею, впечатав в неё поцелуй страстный и нецеломудренный вовсе.
