Партизаны Подпольной Луны

Вот и свершилось большое обломище в жизни Ремуса Люпина.

Он попытался аппарировать, но мордредова деревня была ещё слишком далеко. Антиаппарационная зона, поцелуй её Дементор в передницу! Да хоть закусай гнилостной пастью Мордреда! Всё равно, от… этих, кем бы они ни были, никуда не деться. Ремус стрельнул ещё неотнятой палочкой из положения «руки за головой» сразу Авадой и… попал.

Раздались матюги, сопровождающие звук падающего в траву тела. Мягкий такой, печальный звук. Разбойники, грабители или попросту ошалевшие без развлечения пьянчуги из той же «Башки», Ремус не разглядывал лохов, но теперь, воспользовавшись их замешательством и спокойно развернувшись, насылал Tormento и отоварил всех по полной. И пока они корчились, Люпин вовсе не стремился избавить жертв накопившейся за неудачный день ярости от «светлой» пытки, но поспешил бегом в деревню и наскоро, но отчётливо произнёс выуженное, подумать только, у мертвеца, заклинание.

Тотчас опять раззявились какие-то невидимые скрежещущие челюсти, Ремус понял, что с таким звуком открывается купол ненаходимости, и смело шагнул внутрь. Мышеловка захлопнулась снова с противным скрежетом. Теперь-то хоть пить? И кто были те, нападавшие, с которых «добренькое» заклинание, в отличие от Круциатуса, сошло само. Ну, помаялись две минуты, так зато никто ж не умер!

Да-а, а тот труп теперь на Ремусе. Будет разбирательство в отделе Ауроров Хогсмида, будет шумиха. А как же, неслыханно, сенсация, на стенку лезет пресса, сам Директор Хогвартса убил нападавшего, и попробуй ещё докажи, что на тебя напали, а не то, что ты сам… напал на стаю каких-то оголтелых.

Люц! Вот, кто подкупит Ауроров и прикроет дело об убийстве «его любимым», как он звал Ремуса, некоего незнакомца и наложения хоть и не Непростительного, но мучительного заклинания на пятерых каких-никаких, но магов! Он поможет, обязательно поможет! Несколько десятков сиклей, не больше, каждому Аурору, и дела как не бывало. И до прессы центральной слухи не просочатся. Они ж все продажные насквозь, эти «слуги закона».

И Ремус со спокойной душой и почти чистой совестью, всё же убийство на ней, родимой, отправился в загул…

… - Я и сам увижу вечером, что… там осталось, - с неприязнью произнёс Снейп.

Он обращался к новому рабу, требовавшему, да, именно, нахально требовавшему, чтобы благородный хозяин дожёг останки умершего раба-подростка.

- Приготовь еду для Гаролусаха, да поскорее, только сначала обязательно возьми ведро, в нём ещё полно воды, и отмойся, а то от тебя разит палёной человеческой плотью.

- Помыться? Но как это?

- Ручками. Ополосни лицо и руки, а лучше, облейся по пояс и намажься то-что-хорошо-пахнет. От этого твоя кожа станет чище. Мы из народа, у которого принято мыться, посему мыться будешь и ты. Это приказ.

А, Мордред с тобою! - выругался Северус.

Он понимал, что тратит драгоценное время зря, Гарри ещё не ел, а дел полно.

- Ступай мыться в сарай, там хоть ты не простудишься, повторив подвиг Куильнэ, не то придётся кому-то из твоего народа хоронить тебя, но знай, что я твой благородный хозяин-на-время, как и Гаролусах. Мы не поселимся навечно в этом вашем Некитахусе. Правда ли, что название селения происходит от имени богини-кормилицы Нектус?

- Этого я не знаю. Хозяева позволяют нам молиться в ближайшей роще и даже дают ячменный хлеб и молоко, но не дают никакого мяса для наших богов.

- Ещё бы, переводить мясо на дурацкие рабские обычаи. Тогда я посчитал бы вестфалов совсем уж безнадёжными тряпками. Они и так угодничают перед рабами, позволяя им есть свою еду и спать на своей кровати.

Но что-то опять я начал думать по-англски. Не пойдёт сие, Сев. Переход на латынь даётся мне с лёгкостию необыкновенной, так и надо думать на неродном языке, ставшем уже, признаться, вторым родным, как и положено иноземцу, долгих семь месяцев прожившему у народа чужого, но принятого с гостеприимством невиданным.

Что-то соскучился я по жёнушке своей. Простил я её, что ли, окончательно? Добреньким ты стал, Сев, в «этом» времени.

Адриана, верно, уже сильно брюхата и переспать с нею не представляется возможным. А жаль…

Так давно не было дел амурных у меня…

Но есть же Гарри мой Гарри! Так почему бы и не с ним? Хотя неумел он в утехах любовных и не доставит мне множество плотской радости. Но целоваться же научился он сам, Сев, и давно было сие, в октябре ещё. Так, может, Квотриус и впрямь пред смертию пожелал, дабы любовные умения его перешли к Гарри моему, ненаглядному Гарри.

Да, надобно будет как-нибудь Кох`арну уложить на лавке кухонной, а самому же…

Так, опять не о деле я. А мне же ещё в курятник за яйцами идти и в сарай за рулькой. Надо же хоть чем-то накормить Гарри, покуда раб, не умея, мыться будет.

О, а ввечеру придётся мыться мне. И ложиться в постель, кою не перестилали более месяца. Надоело. Скажу рабу, дабы принёс хотя бы простыню новую. Скажу прямо сейчас, покуда не ушёл он.

- Кох`арну, раздобудь свежую простыню. И наволочки не забудь. Когда помоешься, переменишь кровать нам. Негоже ложиться на те же тряпки, на которых скончался человек. Мне и Гаролусаху будет это неприятно.

- Хорошо, Северуссах, но для этого надо мне пойти к прежнему благородному хозяину. Так не откажи мне в праве этом.

- Не отказываю. Ступай, но только сперва вымойся.

Гарри ел жадно, забрасывая куски яичницы в рот и заедая плоскими пресными хлебами, да очень активно изводя рульку.

Вскоре раб вернулся, но отвратительный запах пропитал и его одежду, поэтому Северус отправил его на постирушки, а взамен предложил запахнуться на время в свой плащ. Раб был уже относительно чистым, вымытым с мылом, поэтому Снейп не побрезговал отдать ему свою практически нательную вещь.

Наконец, волшебники аппарировали к Озеру и оттуда пешком направились прямиком, не сворачивая, в Запретный Лес.

По идее, они шли за крупными дубами и буками, которые Северус срубит Режущим заклинанием, относящимся к Тёмным Искусствам из-за классического, но действительно необходимого сейчас для долгой рубки толстых стволов добавления «prolongum» и требования небольшой порции магической ауры волшебника.

Сил у отъевшегося на свинине и сале Снейпа было не занимать, магического потенциала выше крыши, поэтому никаких препятствий возникнуть не должно было.

Но возникло. Препятствие в виде сильно сексуально озабоченного Поттера.

Они вышли к небольшой поляне с холмиком, поросшим молоденькой травой и группками мать-и-мачехи. Земля на холме уже просохла, а Гарри побежал на вершину холма, нарвал первоцветов и преподнёс опешившему Северусу букетик.

- И куда прикажешь ты мне девать его, о Гарри мой Гарри?

- Возьми, о Северус. И вообще, - перешёл тот на английский, - мы далеко в лесу, нас никто не услышит, и мы можем разговаривать на родном языке.

- Предпочитаю я латынь благородную наречию англскому, ибо, быть может, не одни мы в лесу, и подслушать нас могут. Не желал бы я такового, - серьёзно ответил профессор.

Но букетик всё-таки принял и прилепил его заклинанием к тунике слева на груди.

Гарри был счастлив. Любимый прикрепил букет напротив сердца! Значит…

Он снова вбежал на холм и вдруг сбросил с себя колобий, оставшись нагим. Его прекрасное тело так и светилось в полуденном, уже достаточно высоком солнце.

Северус ещё раз поразился стройности и сухопарости Гарри его Гарри, не заметив, как возникло, не подавленное вовремя, желание обладать им. Или предложить себя во власть прекрасного юноши. Ему было