Дабы утешить тебя в невиновности в смерти Куотриуса, слушай же словеса царя Соломона и представь лишь, что говорит сие он, возлюбленный брат твой, и поймёшь ты, что не сумел бы он жить долее. Так вот слова сии на англском:
- Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою, ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её - стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
- А знаешь ли, Гарри мой Гарри, что слова эти, лишь для тебя священные, на самом деле воспевают изрядно откровенно описанное вожделение и плотскую любовь царя Соломона с пастушкой Суламифью? Это просто нелепо, сравнивать мою любовь к Квотриусу и грязную похоть Шлома бен Дауда! О, конечно, красиво, «Сестра моя, невеста!» А ведь посвящена эта поэма ни жене любимой, одной из семисот, ни наложнице, одной из трёхсот, но смуглой пастушке скороспелой, юной совсем!
Ты же просто исказил священный для тебя текст, не стыдно?
Довольно с меня твоих проповедей!
- Хоть это выслушайте, профессор, - настаивал Гарри, - Я же для нас обоих стараюсь, нет, для тебя, возлюбленный мой.
- Хорошо, будь по-твоему, лишь покороче, утешитель.
- Представил же ты, Северус, с мукою коей в сердце жил он с тех пор, как сошлись впервые мы, не плотски даже, а только поцелуями и шлепками развлекаясь? Да и до сего желал убить меня он, лишь узрев единожды, как ухожу из опочивальни твоей заспанный я. Ещё тогда подумал я, что появился двойник у меня, а, значит, умер я на самом деле, но тело моё не схоронили. Не жил, но мучился Куотриус уже тогда, да с самого водворения моего в шатёр ваш с ним, ещё на земле х`васынскх`. Возненавидел меня он, будучи поэтом, обладающим душою тонкою, чувствительною излишне и провидческою. Разве не прав я, о Северус прекрасновласый мой?
- Нет, не прав ты, Гарри. В дни горькие те оба мы с ним были не в себе, на грани смерти и более того, Квотриус несчастный и за гранью побывал, но большего знать нет надобности тебе. То дело его и моё отчасти лишь.
Будь в своём уме он, не возжелал бы ничьей смерти, мне ли не ведать сего.
Тогда скажу я:
- Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем.
Посему цени любовь ту, коя осталась у тебя, о Северус мой, сложением своим птицу невесомую напоминающий.
Что сказать тебе ещё? Знай только, что словеса сии прекрасные посвящены не одним лишь утехам плотским Соломона, как говорят, бывшего магом с Хирамом своим, строителем, заложившим камень краеугольный храму Иерусалимскому…
- Знаю я и легенду сию о каменщике Хираме, ставшем первой, искупительной жертвой общества Каменщиков осьмнадцатого столетия, рекомых же libre macоns.
- Так остановиться мне на более бесполом? Не то в проповеди пастор упоминал строки таковые, что зазорно мне даже воспроизвести их.
- Ну, например, о Гарри мой целомудренный?
- Вот же, слушай: Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!
Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти.
- А сейчас сам я скажу непристойное самое, ты не позабудь покраснеть, ибо собирался, - улыбнулся Снейп.
Гарри опустил очи долу, но навострил ушки, что не ушло незамеченным от Северуса, задумчиво продекламировавшего:
- Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков; уста твои - как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.
Я принадлежу другу моему, и ко мне обращено желание его. Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в сёлах; поутру пойдем в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, раскрылись ли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе. Мандрагоры уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный!
Снейп прибавил тем же тоном:
- О, благоухающие мандрагоры, видимо, нечто мистическое.
- Ещё скажу же я тебе, о любитель прелестей женских, Северус мой непостоянный, словно ветр!
Северус оторопел:
- От… откуда у тебя, Гарри мой Гарри, казавшийся простодушным, ассоциации меня с… ветром неким? Ответь, прошу.
- Да просто вселилось в голову мою, что непостоянен ты, аки ветр, но задуваешь в сторону едину. Лишь не познал пока я, откуда. Будь уверен, пойму едва, тотчас скажу тебе. Теперь за мною несколько строф из «Песни Песней Соломона» и определение направления ветра «тебе присущего».
Так слушай же, коли интересно слушать тебе о женщинах, к коим склонности вовсе не имею я и не имел никогда, поверь.
- Нет, говорил уж я, довольно стихов, и вовсе не охоч до женщин я, женили меня просто во времени этом, вот и всё. Вернусь, а… там будет видно, с кем и когда, да и будет ли сие, - бедный граф Снейп снова поник головой, но не тут-то было.
- Безмерно хочу я улечься с тобою, стихами божественными ублажённому и взогретому пуще меры, и имей меня, хоть женщиной в воображении своём, хоть мужчину настоящего. Всё равно мне, поверь, столь страстно жажду я проникновения скорейшего твоего, ибо стихами любовными сими распалён я.
- Но не сказал ты главного, Гарри мой Гарри, коий ветр есть я! Попробуй угадать, ибо и Квотриус прекрасный ветром звал меня. Тогда и состоится соитие наше, либо… нет, - теперь настаивал уже Северус.
Глава 94.
- Должен угадать я, как называл тебя Куотриус ушедший?! Нет! То было его уделом, называть тебя, как хотелось ему лишь. Моё же дело суть имя новое даровать тебе, о Северус, птица моя улетающая уж, дабы называть так в моменты нежности и близости.
Ветр ты… западный, сухой, отголоски запахов моря Внутреннего приносящий, но не влагу его, запах водорослей прелых на брегу Альбиона, крик чаек над водами? хлопание крыльев не знаемых до видения, озарившего разум мой в то время, когда был в тебе я… прекрасных, белоснежных лебедей, как назвал их после ты.
Уж вскоре прилетят они на Озеро наше, подгоняемые ветром западным, тобою, Северус! Увижу наяву я птиц превосходных сих, по красоте превосходящих даже розу, с коей сравниваешь меня ты. Розы многоцветные не раз видены мною на клумбах и близ дорожек в саду Хогвартса… из времени «нашего». Знай, всё более вспоминаю я Хогвартс тот, и кажется мне, будто и сейчас в нём я, только странно и непривычно безлюдном.
Таким он, верно, бывает посреди каникул летних, правда, о ветер мой западный? Северус мой, лебедь белый, свободу любящий, не покорный Гарри несчастному…
- Да, схожее есть нечто… без сомнения.
Северус был в замешательстве от нового прозвища своего и восторженного описания ветра западного, данного Гарри тоже… не без толики поэтичности.
Профессор Снейп никак не мог и не желал рассмотреть этот странный дар в своём студенте, считавшемся полнейшей бездарностью в Зельеварении, особенно, в Основах Алхимии. Мастер Зелий справедливо полагал, что мистер Поттер только и умеет правильно нападать и защищаться в магических поединках, как машина боевая. И на том спасибо, от Избранного большего не требуется!
Но сейчас Северусу стало до щекотки интересно, откуда же такие подробности описания вполне реального западного ветра, прекрасно известные лишь ему.
- Как удаётся рассказывать тебе… поэтично столь о ветре редком в местах сих, ветре западном, хоть и моря самого ты не…
