Партизаны Подпольной Луны

слюбилась с пасынком своим и лучшего не ждёт и не желает. Она о Вас-то почти уже забыла за столь большое число лет.

Но Вы мужайтесь, сэр Люпин. Всё худшее ещё впереди.

- Неудовлетворённая любовию Вашей, жена Вам будет изменять, и много - и с женщинами, и с мужчиною. Вы же терпеть всё будете, ибо влюблены Вы не в неё, но в потомка моего, милого Северуса, а вовсе не в этого Вашего распрекрасного мужчину, лорда Люциуса Малфоу. Да, сбудется мечта Ваша с ним ложе разделить, но не удержитесь Вы и нарушите завет мой, Вы будете с ним несколько раз подряд, после чего он Вас покинет навсегда. Навеки, заметьте!

- Любовь же великую к моему отпрыску сохраните Вы тоже на веки, до самой своей смерти, а жить Вам долго, Вы уж мне поверьте. До двухсот один… Но время Вам не настало знать сие.

Ну что ж, теперь довольны Вы, сэр Люпин, моим рассказом относительно подробным о Вашей жизни - бытии?

Ремус мысленно обтекал, стараясь не показать этого пред жестокой леди, даже и не спросившей его… А, впрочем, она спросила, хочет ли он знать… Но он не хотел быть осведомлённым о проистечении всей своей жизни. Вон, она даже чуть возраста не назвала точного всей жизни Ремуса. Сейчас ему было страшно. А вдруг слова властолюбивой герцогини - графини окажутся правдой, и ему вечно маяться, ну, хорошо, всю долгую жизнь от неразделённой любви к Севу и от постоянных измен супруги? А вдруг всё это правда, а не бред дурной парсуны?

И он решился на подвиг - спросить.

- О графиня Снейп, миледи, к Вам я обращаюсь с просьбою последней. Скажите, вся ли правда о жизни моей заключена была в словесах Ваших? Не приукрасили ли Вы чего? Не преувеличили ль?

- Пожалуй, действительно, я увлеклась наиболее страшной вариацией развития жизни Вашей, сэр Люпин. Уж Вы простите немолодую женщину. Верно, быть пророчицей столь приятно, как и говорили мне другие портреты… О, что это я… столь разговорилась с Вами? Ведь Вы эсквайр? Так знайте, что лордом Вы вскоре станете, и младенец Ваш уж унаследует титло лорда.

- Тако же и весь род Люпинов, доселе обойдённых Фортуною, станет воистину благородным и знатным. А произойдёт сие от Вашей близости с лордом Малфоу, но ничего более я не расскажу Вам, сэр Люпин. И знайте - не так-то всё плохо будет у Вас с супругою. Это я погорячилась. Вы даже соизволите полюбить её, но суть время исполнить Ваш обет до Венчания. Иначе за последствия я не ручаюсь.

- В жизни Вашей, быть может, произойдёт одно лишь событие, на корню переворачивающее всё то?что я Вам нарассказывала. Не забудьте некоего Питкина, простеца, но не маггла. Лишь по происхождению простец он, но по магической составляющей он…

Прощайте, всё уж Вам я рассказала?так и не приходите боле. Не буду слушать больше Вас, прекрасный сэр Люпин.

- Но, миледи! Как мне попасть снова в Хогвартс без… прибегания к волосу потомка Вашего, не под Полиморфным зельем?! Как и куда я должен препроводить соратников по «Ордену Феникса»?! Лишь только это скажите мне, и больше я не стану Вам докучать, о Прекрасная Дама!

- Вот за последний комплимент я Вам скажу - уж скоро изберут правителя иного, нежели сейчас трон не по праву занимает. А вместе с сим узурпатором сойдёт на «нет» и гонение на Орден ваш. Лишь переждите ещё с несколько месяцев, оставаясь в замке чудном сём. И вас ждёт победа!

- Ведь кормят всех вас неряхи эти, эльфы?

- Да, и отменно кормят. Но как же с женщиною мне быть? Сыграть с ней свадьбу, после же отправить в Хогвартс, дабы хоть кто-то из руководства в нём оставался? Жить в разлуке?

- Да будет так, по слову Вашему, аминь.

И герцогиня - графиня вновь повернулась к Ремусу, как и нарисовал её миниатюрист, в три четверти. А после замерла, как влитая.

Разговор явно был окончен, и Ремус пошёл встречать свою грёбанную невестушку, чтобы сойти с ней рука об руку с крутой лестницы и, наконец-то, позавтракать А то есть хотелось так, что аж слюна во рту скопилась.

- Не один я в поле кувыркался. Со мной был мой валяный сапог, - только и подумал Ремус.

Он и не знал, что ту же фразу прокручивал сейчас, в иды марта четыреста двадцать шестого года любимый его… дружище Сев…

… - Думай, Сев, думай, как бы получше предстать перед диковатыми, но более цивилизованными, нежели бритты - номады, саксами, оккупировавшими эту землю так давно, что я сам успел прочитать в «Истории Хогвартса» об их идиотском замке на болотистой низменности.

- «Эх, не один я в поле кувыркался», - как говаривал мой добрый дружище Рем, когда попадётся в какую-нибудь «ситуёвину», передрягу. И что-то там ещё было про сапог, да, кажется: «Со мной был мой кожаный сапог». Да, вот так всё и было, вот так всё и было. Всё так и…

Профессор изо всех сил старался интенсифицировать мыслительный процесс, но получалось плохо - он был в расстройстве из-за Гарри.

Наконец, ему враз удалось поставить блок на эти мысли и сразу же забыть об, оказывается, желанной и полноценной сексуальной сцене, представленной его изумлённому неожиданно удачным перемещением, мысленному взору.

Он не ведал о втором замке, построенном год тому и тоже утонувшем. Там, в трясине уже было упокоено два замка, и оба деревянные. Задачей своей Снейп считал постройку «второго» замка из камня, а для этого потребуется и магия троих пришельцев, и мастерство саксов, вдруг заделающихся заядлыми каменщиками.

… Саксы жили в деревянных больших, родовых домах с высокими четырёхскатными крышами, из которых струились дымки печей. Они держали рабов, но по-домашнему, давая им и место за столом, и место на огромной семейной постели, где спали все от мала до велика. В центре, где потеплее, располагались хозяева и их дети, зачастую уже с жёнами и своими детьми, а по бокам спали рабы и рабыни.

Всё внешнее отличие рабов от хозяев состояло в более простой, не изукрашенной вышивкой, одежде и запаянным раз и навсегда железным обручем - «ошейником», который распаивали только, когда хозяин давал свободу рабу и переводил его в ранг домочадца, а такое, хоть и редко, но случалось.

Рабы делали всю «чёрную» работу по дому и на дворе, пасли свиней, столь милых сердцам и, особенно, желудкам саксов, управлялись с коровами и овцами. Своих овец у саксов изначально не было, были только свиньи и мало пока коров, переживших долгое, опасное плаванье на утлых судёнышках, новорожденных уже здесь, на завоёванной земле бычков и тёлок, и козы.

Глава 51.

Овцами саксы занялись вплотную - о, только не подумайте ничего плохого! - лишь повоевав с бриттами и угнав у всех побеждённых х`васынскх` скот.

А попадался им под горячую, воинственную руку именно народец х`васынскх`, в произношении саксов - «гвасыдах», руку с закалённым стальным, хоть и по-дурному, мечом, круглыми, лёгкими щитами и копьями, а также луками, прямыми, достигавшими роста человека, из которых удавалось быстро выпустить тучу стрел с острыми, не то, что у туземцев, тоже стальными, наконечниками во врагов, покуда те маются со своими сильно гнутыми маленькими луками, осыпая их, саксов, жиденьким потоком стрел. Народ «гвасыдах» так и не избрал всеобщего военного вождя, а потому, каждое племя или род сражалось само за себя и само по себе, не образуя военных союзов.

Как понаедут не в зимнее, спокойное время, а по сухой земле на телегах каких-то недоделанных, коротких, куда двое всего влезают, да и то, стоя, эти туземцы - высокие, статные, чумазые, черноволосые, да черноглазые. Ещё губы у них, ну словно, кровя.

С ними бороться трудно, надобно для начала вызывать на поединок ихнего вождя, али сына его, да биться с ним новому вождю народа саксов Дитриху Вольфу. Ну, да, они оба, что сын его осьмнадцатилетний Олав Вольф тоже молодец, как отец его, ещё не вышедший из возраста для битв - ему всего-то под сорок.

И лошади, которых у саксов почти не было, запряжены как-то по-диковинному. Чего-то железное в рот супротивники лошадям суют, а те, знай себе, жуют железяку аж до пены изо рта, бедные, да на морде верёвок понадето, да удила толстые такие, да длинные, чтобы, значит, тому, кто управлет телегой этой